Стрела архата
Шрифт:
— Руки! — крикнул он. — Ну!
— Это… это… откуда?.. — только и смог выдавить Мартинес, тыча пальцем Чудакову в грудь.
— От убитого тобой профессора Красницкого! — выпалил Чудаков. — Руки! Ну, живо!
Лицо Мартинеса исказилось, но он подчинился и поднял руки; смысл происходящего постепенно начал доходить до его сознания, и с каждой секундой он чувствовал себя все уверенней и уверенней. Чудаков же, напротив, растерялся. Действительно, что ему делать дальше с этим типом? Так и держать его на мушке игрушечного пистолета?
А Мартинес тем временем уже окончательно оправился от потрясения; более того, он видел замешательство Чудакова, который, кажется, впервые держит в руках
— Подними руки, Алфред Мартинес, или я выстрелю!
— Ну, это мы еще посмотрим, — ответил тот и грозно двинулся на Чудакова.
В этот самый момент в дверь кто-то позвонил. Чудаков невольно повернул голову в сторону входной двери и краем глаза вдруг увидел, что в него летит большая хрустальная ваза; Чудаков пригнулся, и ваза со звоном разбилась о бетонную стену. Выпрямившись, он обнаружил, что вслед за вазой на него летит сам Мартинес. Через секунду оба тела с воплями и рычанием покатились по полу. Из серванта посыпался китайский фаянс и саксонский фарфор. В дверь кто-то настойчиво ломился — слышны были глухие удары и чьи-то голоса. Сильный удар в лицо на миг лишил Чудакова сознания, а когда он очнулся, то совсем близко увидел перекошенное злобой лицо Мартинеса, чуть поодаль — укоризненные глаза следователя Щеглова, еще каких-то людей… Потом еще удар — и сознание окончательно покинуло его…
Глава восьмая
Логическая цепочка, приведшая следователя Щеглова в квартиру Боброва, была совершенно иной, нежели у Чудакова. Но отправной точкой для обоих сыщиков служил один и тот же факт: вторая пуля в теле покойного профессора.
Выпроводив Чудакова и тут же о нем забыв, следователь глубоко задумался. И преступник, и свидетель в один голос утверждают, что выстрел был только один. Откуда же вторая пуля? Может быть, они сговорились? Может быть, это просто хитрый тактический ход, припасенный сообщниками про запас на случай поимки убийцы? Такой случай представился — и докажи теперь, что он стрелял не дважды! Впрочем, заключение экспертов поставит все точки над «i», а пока… пока приходится только гадать.
От этих мыслей Щеглова отвлек молодой лейтенант, вошедший в кабинет.
— Товарищ капитан, получены результаты графологической экспертизы.
— А, отлично! — обрадовался Щеглов. — Я вас слушаю, лейтенант. Что же графологи?
— Из тетради, найденной на месте убийства, вырваны два листа, — сообщил лейтенант.
— Ну, это мне известно, — нетерпеливо перебил его Щеглов.
— Так вот, на первом листе содержался текст, написанный рукой профессора; этот текст явно в чем-то изобличал убийцу, поэтому он вырвал лист из тетради, но, зная, видимо, возможности наших экспертов восстанавливать текст по отпечаткам букв на следующем листе, он заодно вырвал и его. Судя по всему, этим и объясняется исчезновение первых двух листов. Но одной детали преступник не учел. Профессор писал шариковой ручкой, и ему приходилось сильно нажимать на нее, так как стержень, видимо, попался не из лучших — вам ведь известно качество наших стержней. Так вот, именно благодаря плохому качеству стержня наши эксперты не то что по третьему — по пятому листу вполне могли бы восстановить пропавший текст. Но ни третьего, ни четвертого, ни тем более пятого листа преступник не тронул — видимо, недооценил наших ребят-графологов. Вот восстановленный текст. — И лейтенант протянул следователю лист бумаги.
— «В Комитет государственной безопасности СССР…» — прочитал Щеглов и удивленно вскинул брови. — О! Это интересно! «Довожу до Вашего сведения, что я, профессор Московского Государственного университета Красницкий П.Н., оказался невольным свидетелем некоего преступного деяния,
которое на моих глазах совершал Алфред…» — Дальше текст обрывался. — И это все?— Все, товарищ капитан.
— Гм… Любопытно. — Лицо следователя Щеглова просветлело. — Спасибо, лейтенант, это очень ценный документ. Передайте мою благодарность экспертам-графологам.
— Есть!
Лейтенант вышел. А капитан Щеглов вновь задумался — теперь уже над неоконченным письмом профессора Красницкого в КГБ. Алфред… Алфред… Интересно, кто это — Алфред? Сам убийца? Или кто-то третий?.. То, что некий Алфред был причастен к убийству профессора, у следователя сомнений не вызывало. Иначе бы убийца не стал вырывать листы из профессорской тетради, даже наоборот — специально оставил бы их, чтобы отвести от себя подозрение. Но листы вырваны, а это значит, что срочно надо искать Алфреда. А что, если под этим именем профессору был известен не кто иной, как Храпов?
Щеглов вызвал своего помощника.
— Выясните, пожалуйста, все, что касается круга знакомых профессора Красницкого, и особое внимание уделите человеку по имени Алфред… Да, и доставьте ко мне Храпова.
Помощник молча кивнул и вышел. Вскоре в сопровождении конвоира вошел Храпов.
— Садитесь, гражданин Храпов, — предложил Щеглов, буравя его взглядом. — Итак, у меня к вам один очень серьезный вопрос. Отнеситесь, прошу вас, к нему со всей ответственностью. Вы продолжаете утверждать, что произвели только один выстрел?
— Да, продолжаю утверждать, — твердо произнес Храпов.
— Вы ведь, кажется, служили в Афганистане? В каком чине?
— Начал с лейтенанта, дослужился до майора. Трижды ранен, имею боевые награды… К чему все это, гражданин следователь?
— Как же вы, боевой заслуженный офицер, решились на убийство человека? Ответьте мне, Храпов, я никак не могу взять это в толк.
Лицо Храпова стало каменным.
— Это мое дело, гражданин следователь, — глухо произнес он. — Скажу лишь одно: я никогда бы не посмел поднять руку на человека.
— Но ведь подняли же!
— Это не человек.
— Не человек? — удивился Щеглов. — Кто же он тогда?
— Это не человек, — настойчиво повторил Храпов. — И хватит об этом. Я вам уже сказал, что готов предстать перед судом за совершенное мною преступление и понести самое строгое наказание.
— Ладно, оставим это. Тогда ответьте мне еще на один вопрос. Вам известен человек по имени Алфред?
— Первый раз слышу.
— Вы уверены? Подумайте, Храпов, подумайте хорошенько. Может быть, слышали от кого-нибудь? Вас, случаем, так никто не называл?
— Меня? — в свою очередь удивился Храпов. — Нет, меня так никто не называл. Это имя я слышу впервые.
— Ладно, — кивнул Щеглов и протянул подследственному принесенный лейтенантом текст. — Тогда прочтите вот это.
— Что это? — удивленно спросил Храпов, когда прочитал письмо Красницкого в органы госбезопасности.
— Вам не знаком этот текст?
— Нет.
— Тогда объясните мне, Храпов, каким образом этот самый текст мог исчезнуть с письменного стола профессора Красницкого?
— А уж это вы будьте добры объяснить сами, гражданин следователь. Я же в комнату этого типа даже не входил.
— Верно, — согласился Щеглов, убирая текст письма в ящик стола, — ваших следов в комнате не обнаружено. Вы стреляли с порога, не так ли?
— Так.
— И профессор в это время спал за столом?
— Думаю, что спал.
— Думаете? А что, у вас есть какие-то сомнения на этот счет?
— Я не могу утверждать того, чего не знаю, — ведь в комнату я не входил.
— Ладно, допустим, он спал. В таком случае, может быть, вы заметили у него на столе блокнот или, скажем, тетрадь? Общую, за сорок четыре копейки?