Стрелки

– Это вы, Гэльд? Я заснула...

– Все в порядке, - сказал он, подавая ей кубок. Хель подержала его в ладонях, чтобы согреть их, и медленно начала пить.

– Нет, не могу больше, - жалобно вздохнула она наконец.
– Спасибо, Гэльд.

Гэльд поставил кубок на пол и опустился в кресло. Хель сидела, прикрыв глаза. На лице ее была усталость, смешанная с наслаждением.

– Спите, - сказал Гэльд.
– Вы же устали...

Хель открыла глаза, села поудобнее, обхватив колени руками.

– Хорошо бы, - улыбнулась она, - но вначале дело.

– Конечно, - пробормотал Гэльд разочарованно.

– У меня серьезная весть для вас. Командиры десяток соберутся здесь, в Эрнаре.

– Здесь?
– Гэльд не мог одержать удивления.
– Мне уже настолько доверяют?

Хель искренне обиделась:

– А почему вам должны не доверять?

– Конечно!
– воскликнул Гэльд, вскакивая.
– Когда их ждать?

– Через два дня, - Хель следила за ним веселыми глазами.
– Можете не торопиться.

– Хорошо, не буду!

Недолго думая, Гэльд подхватил ее в охапку вместе со шкурой и со смехом закружил по покою. Знайд вскочил и запрыгал вокруг, норовя ухватить зубами шкуру. В покой заглянула Антония и тут же шарахнулась назад, хлопнув дверью. Наконец они без сил повалились на лежанку, а пес прыгнул следом, намертво вцепившись в шкуру. Гэльд схватил его за загривок и швырнул на пол. Потом повернулся к Хели:

– Послушайте, Хель...

– Да?
– Хель лежала, раскинув руки, гладя пальцами мягкий пепельный мех.

– Надо послать Стрелкам открытый вызов.

Улыбка сбежала с ее лица, и Гэльд с огорчением подумал, что он, как всегда, заговорил не вовремя и глупо. Хель медленно села:

– Продолжайте.

– Мне это только сейчас пришло в голову, - в смущении начал объяснять Гэльд.
– Пусть думают, что мы - сумасшедшие одиночки, что мы идем в бой от отчаянья...

– А вы так не думаете?
– перебила его Хель. Гэльд взглянул на нее блестящими глазами и твердо сказал:

– Нет.

Она помолчала, хмурясь, потом нехотя сказала:

– Если б так просто можно было решить все...

– Что случилось?
– встревожился Гэльд. Хель досадливо качнула головой:

– То, чего следовало ожидать. У нас не хватает денег. Вы же знаете, Гэльд, мы собираем войско. Первым боем все не кончится... Командирам придется и над этим поломать головы...

Гэльд слушал ее, не отводя завороженного взгляда от огня. Потом потянулся к кубку, допил его, морщась, повертел в пальцах, любуясь игрой пламени на темном серебре.

– Деньги, - пробормотал он, сдвигая брови.
– Пожалейте командирские головы, Хель. Деньги будут.

Всего этого я не рассказывала, конечно. Только повторила упрямо, что серебро было отдано для Восстания. Экскурсовод вздохнула досадливо, но терпеливо:

– Возможно, и так, но в исторических документах этого нет... Позвольте мне продолжать...

Мы шли за ней по шершавым плитам к парадному входу. Лестница с широкими каменными ступенями поднималась к самым дверям, за ними была полутьма, и тянуло прохладой. Переступая порог, я мимолетно коснулась ладонью темного гладкого дерева, и у меня вдруг сильно заколотилось сердце. Как будто лишь сейчас я поняла, что это Эрнар. И больше не слышала ни шарканья ног, ни тихих разговоров, ни назойливых объяснений...

Ведь по этим ступеням подымался некогда Гэльд. Здесь, в углу лестницы стояла Антония - в темном платье, со связкой ключей на поясе - символом ее власти. Когда Гэльд велел снять серебро, она кричала: "Святотатец! Ты еще ключи мои переплавь! Карианским корсарам меня продай!" Вот этот узкий коридорчик, вход в который преграждает сейчас шнур со строгой табличкой, вел к винтовой лестнице, а по ней можно было подняться прямо в башенку... А если из залы, в которой сейчас мы стоим, разглядывая экспонаты, - бывшей трапезной подняться по внутренней лестнице на два пролета, то попадешь в дом Предка, где всегда горят факелы, бросая мрачный отсвет на суровый бронзовый лик на щите. На чьей бы стороне ни стояли владельцы Эрнара, Предка они чтили всегда... А впрочем, факелы давно погасли, и бронзовый лик потускнел, и давно уже никто не живет в Эрнаре...

Супружеская пара, еще раньше замеченная мной, критически разглядывала манекен в уныло обвисшем платье - "Одежда знатной женщины, 1-ая половина XI века". Платье было неуклюжее и истертое.

– Ужас!
– сказала супруга, подталкивая локтем мужа.
– Как они такие тряпки носили, а еще "знатные женщины"!

– Угу, - флегматично отозвался муж.

"Какие глупости, - подумала я, - ведь это платье просто выцвело и постарело... Я помню его ярким и праздничным". Я хотела сказать это, но Ивар Кундри вдруг опередил меня:

– А как бы выглядели вы, пролежав в этом замке пятьсот лет?

Женщина раскрыла рот, потом закрыла, одарила Ивара Кундри уничтожающим взглядом и быстро зашагала вперед, волоча за собой мужа.

– Зря вы так, - не удержалась я. Ивар Кундри взглянул на меня с непонятной мрачностью:

– А зачем она приехала сюда? Оценивать старинные наряды?

– А зачем приехали вы?

– Трудный вопрос, - пожал он плечами.
– И, пожалуй, слишком долго на него пришлось бы отвечать ... Видите вы вот эти сапоги?

За стеклом были выставлены болотные сапоги ужасающих размеров.

– Ну и что?

– Они принадлежали одному барону, большому любителю поохотиться. Он даже помер от разрыва сердца, промахнувшись по рыку. Сапоги, как видите, остались. И вот с тех пор, каждую ночь они исчезают куда-то. А наутро, - он таинственно понизил голос, - появляются снова, все в грязи... Представляете?

Я невольно рассмеялась и тут же изобразила холодное возмущение. И ощутила досаду - провели, как девчонку... Да ну его к лешему, этого Ивара Кундри! Я же в Эрнаре...

Экскурсовод тащила нас из залы в залу, не позволяя нигде задерживаться. И я разглядывала отгороженные шнуром экспозиции: "Уголок старой трапезной", "Кухонная посуда, XII век", "Ткацкая", "Спальня"... и думала, что, чем отгораживать все это, лучше бы восстановили все, как есть. То есть, как было. Чтобы можно было, как в Ильденском доме, ощутить за спиной дыхание предков...

Когда мы уже спускались к выходу по лестнице, я пропустила всех вперед и, отступив в неглубокую нишу, нашарила справа выпуклый трехгранный камень. Нажала на него с силой раз и другой, ладонь соскользнула, заныла содранная кожа... Я похолодела - неужели не выйдет? Шаги нашей группы затихли. В отчаянии я нажала еще раз и услышала резкий тягучий скрип. Часть стены медленно отползала, оставляя черную щель. Потом стена застыла, я протиснулась в щель и налегла на массивную железную дверь, снаружи искусно замаскированную под камень. Дверь подалась неожиданно легко, с тихим щелчком вошла в пазы, и я отказалась в темноте.