Стреляющий компромат

Выслушав подробную исповедь горбуньи и со вкусом ущипнув ее за тощую ляжку, Зуб забрался на чердак и прилип к окулярам бинокля. Отслеживал каждое движение зловредного старика, подстерегал каждый жест. Вроде, ничего подозрительного. Бредень, сетка, удочки, рыболовный припас. Главное — проследить куда рыболовы поедут. Авось, к тайнику, в котором схоронилась телка.

Жеманно пошевелив плечиками и пару раз для порядка взвизгнув, инвалидка похромала будить Хитрого, храпящего на лежанке после очередного перекуса. Едва продрав заспанные глаза, напарник Зуба воспользовался его отсутствием и подмял под себя хозяйку. Та по привычке не сопротивлялась, подбадривала любовника охами да ахами.

Зуб проследил лодку до самого речного поворота, где она скрылась в камышах. Бросился вниз в светелку, стащил Хитрого со стонущей инвалидки.

— Быстро — к лодкам! Уйдут фрайера! Хватит бабу пользовать — пора делом заняться! Цынкану боссу, падло, под молотки отправит!

Не на шутку перепуганный Хитрый, слез с горбуньи и, поспешно застегивая ширинку, побежал вслед за Зубом к берегу речушки.

— Весла спрятали, суки! — во все горло заорал главарь. — Поймаю — кол в задницу дерьмовому деду!

Оттолкнули от берега старую байдарку, принялись вместо весел орудовать двумя досками. Доплыли до поворота и — стоп. Лодка старого Федора будто в преисподнюю провалилась. Возвращаться ни с чем? Почему ни с чем, подумал Зуб, в хате старого рыбака отсыпаются двое парней, которые должны знать путь-дорогу к жилью Новожиловой. Повязать сонных, как следует попытать — расколятся, все выложат.

На обратном пути гребли так, что, казалось, гнулись толстые доски. Подстегивали сами себя густыми матюгами, мечтали о предстоящей расправе с ментом и его другом.

Как обычно, хутор дремлет, будто просматривает сны о бывшем своем житье, когда радовались солнцу и дождю, морозам и оттепели чисто вымытые окна, кукарекали петухи, мычали коровы, сплетничали бабы, хозяйничали мужики. Столярничали, плотничали, подновляли заборы, меняли подгнившие венцы.

Сейчас все забито и забыто. Медленно, тоскливо помирает человеческое жилье.

Зуб и Хитрый подобрались к стариковской хате, как волки подбираются к овечьей кошаре. Пригнулись, почти подползли к забору. Перелезать не стали — осторожно выбили прогнившую доску. Прячась за стволами плодовых деревьев, подошли к жилью. В руках — пистолеты. Знают — бывшие десантники так просто не сдадутся, предстоящей схватки с крепкими, натренированными парнями николаевские шестерки откровенно побаивались. Привыкли нападать неожиданно из-за угла, бить слабых фрайеров в спину.

Зуб остановился возле прикрытой входной двери, кивнул Хитрому на окно. Тот осторожно заглянул, ответил успокоительным кивком. Спят, дескать, видят блаженные сны — ни шороха, ни движения, только легкий ветерок колышет занавеску.

Подбадривая себя дикими криками бандиты ворвались в горницу. Для острастки пару раз выстрелили в потолок… Никого? Пошарили в боковушке, заглянули на чердак, на печь. Навели общий шмон. Даже старомодные комоды изучили, словно менты — мыши, способные спрятаться в ящиках.

Действительно, никого!

— Два покушу, — сам себя обругал Зуб. — Провели нас, дружан, как сопливых фрайеров. Пока мы досками орудовали, смылись. Ну, да ничего, далеко не уйдут.

— Знать бы только — в какую сторону, — заикнулся Хитрый и умолк, остановленный гневным взглядом главаря.

— А бабка зачем? Все видит, карга, только придуряется глухой и незрячей. Сейчас мы ее поспрашиваем, побазарим.

Досада от постигшей неудачи соединилась с гневом и эта ядовитая смесь мутила сознание и требовала выхода. Мент и его подручный далеко, достанут они их или не достанут — вопрос, телка с дискетами недосягаема. На ком сорвать злость, если не на двух бабах?

Шестерки угррожающе надвинулись на немощную старуху. И вдруг остановились.

— Гляди, что делает кумовая ментовка!

Начисто позабыв о сговоре с участковым, деятельная Настасья несла к натянутым веревкам таз со стиранным бельишком.

— Сигнал подает, лярва подзаборная!

Сбитая сильным ударом с ног, горбунья растянулась на земле. Обозленный Зуб бил ногой, стараясь попасть носком башмака под дых, Хитрый обрабатывал кулаками. Горбунья сжалась в комок, болезненно охала, закрывала руками голову.

— За что?… Ой, боженька!… Я ж хотела лучше… Ой, смилостивьтесь…

Бандиты затащили ее в хату, распяли на кровати, на которой столько раз по очереди пользовали. Привязали руки и ноги к перекладинам, заткнули в рот кляп.

— Пусть побалдеет, стерва. Побазарим со старухой — вернемся, — запыхавшись, пообещал Зуб. — Главное — бабка.

Ефросинья в ответ на задаваемые ей вопросы невнятно мемекала, отрицательно покачивала седой головой. Ничего, дескать, не видела и не слышала, просто дремала на солнышке и вспоминала молодые годы.

— Все сейчас скажешь, дерьмо собачье, во всех грехах покаешься, — зловеще прошипел Зуб. — Бери ее, дружан, подмышки, поволокем в хату.

Взгромоздили полумертвую от страха бабку на кровать, передохнули. Потом сноровисто распяли, привязали руки-ноги. Кляпом рот не заткнули — должна говорить, а какой разговор жестами?

— Деточки, деточки, — повторяла перепуганная старуха, вращая полуслепыми глазами. — Я вить ничого не знаю, — и снова, — деточки, деточки.

Разжигать огонь, набивать угольями допотопный утюг не было ни сил, ни желания. Хитрый со знанием дела предложил обойтись подручными средствами. В виде найденных в сарайчике заржавелых клещей и кусачек.

Старуху пытали долго и терпеливо. Иногда останавливаясь и задавая все тот же вопрос. Куда девались гости старика, в какую сторону пошли? В ответ — невнятное бормотание, страдальческие всхлипывания. Наконец, и эти проявления жизни исчезли.

— Гляди-ка — кранты! — удивился Хитрый, оттирая с лица пот. — Ни слова не цынканула, старая ведьма.

— Бери за ноги, отволокем к речке.

Мертвую старуху завернули в тряпье, вытащенное из древнего сундука, привязали к ногам камень и бросили в воду. Постояли — не всплывет ли утопленница? Нет, не всплыла.

— Пошли теперь, побазарим с кумовой ментовкой.

Злость согнали на Ефросинье, поэтому Настасье досталось поменьше. Просто обработали кулачищами, попинали ногами.

— Говори, сука, куда могли подеваться гости старика?

— Видать, подались по дороге, — схитрила инвалидка, намереваясь избегнуть дальнейшего избиения. — В плавнях потонут, токо — по дороге…

26

Настасья невольно подсказала бандитам верный путь. Действительно, Димка и Юрка устроили засаду на дороге в ста метрах от хутора. Димка понимал — схватка неизбежна, но она может повлечь опасность для двух женщин.