Студент 3
Шрифт:
Тут меня взяло подозрение.
— Слушай, — сказал я, — а Костя-то ваш… он здесь такой первый парень на деревне! Неужто он прошел мимо тебя, такой красотки, когда ты выросла? Это не комплимент, я объективно говорю.
Получился, конечно, комплимент. Лена заерзала на стуле от удовольствия. Вот уж точно, женщинам нужна самая примитивная лесть, сколько раз убеждался!
— Было такое, — созналась она. — В прошлом году. Подъезжал на расписных колесах. Как бы случайно столкнулись на улице…
— И? — тут я сам против воли начал чувствовать ревность. Вот гаденыш, а?!
— Ну и
— А ты?
— А я сразу отсекла, без всяких завитушек: ты, Костя, не в моем вкусе, и темы эти лучше даже не начинать. Трать силы на кого-нибудь другого. Если хочешь, давай о погоде поговорим, только недолго, я спешу… Эй, Вася-Василек! Да ты, никак, сам ревнуешь, а?!
— Много чести ему, — проворчал я.
Слегка соврал, готов признать. Представил: а вдруг он вновь пробует подкатить к моей женщине… Ага, ну попробуй, попробуй. Евнухом сделаю!
Но Лена, зассыха такая, бабьей чуйкой поймала истину. Пустилась дразниться и кривляться:
— Ах, мой мавр Отелло! Я теперь буду бояться спать в ваших объятиях!..
— Не бойся, — отшутился я, — не буду называть тебя Дездемоной…
— А как?
— А разве может быть что-то прекраснее имени Елена?..
Ну, этим сразил наповал. Лена только руками развела:
— Василий Сергеевич! Умеешь ты…
— Умею. Что есть, то есть. Слушай-ка, а вот что: получается, этот Жирков-старший работал когда-то с твоим отцом и с Беззубцевым?
Она оторопела, словно с разбегу налетела на незримое препятствие:
— Ну… вообще-то да. Да! Все трое работали в одной лаборатории. В НИИ. Совместные проекты делали.
Я вновь испытал жгучий азарт гончей. Поймал. Ну поймал же! Еще одна нить, можно не сомневаться.
— Та-ак… — проговорил я. — Значит, Беззубцев и Жирков-младший вполне могут быть знакомы…
Лена озорно принагнула голову, прищурилась:
— Васи-илий… — мелодично пропела она. — Успокойся…
— Я такой, что спокойней не бывает.
— А я боюсь, как бы ты не чокнулся на почве пинкертоновщины. Ты что, и Костю в соучастники хочешь записать?! Он у тебя тоже ушел в ночь, скрипнув дверью?..
— И шурша манжетами… — я подмигнул. — Ладно, хватит о них. Давай лучше о нас с тобой.
— А что о нас с тобой?
— Ну не говорить же…
Ночь была прекрасна. Спать, вновь чувствовать бескрайний светлый мир, а пробуждаясь, сознавать, что ты обнимаешь с любовью прильнувшую к тебе очаровательную юную женщину… Да, это называется — счастье привалило! Завидуй, мужская половина человечества!..
Утром мы действовали дружно, слаженно и весело, прямо как настоящие супруги. Стараясь, правда, не говорить о том, что осталась у нас впереди всего одни такие сутки счастья: завтра днем приезжают Ленины «предки». Где-то в районе обеда или чуть позже.
Мы позавтракали, болтая о пустяках. Лена храбрилась и фуфырилась, но в глубине души немножко трусила, я это разгадал без большого труда.
— Ты в общагу свою пойдешь?.. — спросила она как бы невзначай.
— Конечно, — ответил я. — Кое-что надо забрать, к занятиям подготовиться… Леночка! Самое главное: загляни в отдел кадров, постарайся узнать,
что по диагнозу Ларисы. Акт экспертизы, думаю, должен быть готов. Ты же можешь любую информацию раздобыть, я знаю!Вновь грубая лесть, от которой Леночка размякла. А я про себя подумал, что с этими нашими романтическими воспарениями учебу-то я еще не подзапустил, но день-другой, и отрыв может обозначиться. Браться за нее надо основательно. Но говорить о том, конечно, не стал, а сожительнице подмигнул:
— Ты, никак, боишься, чтобы нас вместе не увидели?
Она заегозила:
— Ну, бояться не боюсь…
— Но нежелательно.
— Даже не знаю, как сказать…
— Ладно, — я махнул рукой, — не переживай. На самом деле пересуды ни к чему, учебный год еще толком не начался… — и увидел с каким облегчением она восприняла мои слова.
Действительно — позавчера еще была девицей, новый статус прирастает душевно-сложно. Я отнесся с пониманием. Вышли мы вместе, и по рассветному бульвару прошлись рука об руку, а потом взяли, как говорят моряки, разные румбы.
Ребята мои ночные отлучки воспринимали с юмором, но поощрительно, поострили примерно так же как вчера, я отшутился… и день начался.
Доцент Половиков, ведущий у нас «Техническую графику», объяснял, конечно, разумно, толково, но очень уж нудно, прямо в сон вгонял. Кое-как, мысленно матерясь, слушал я его тоскливые повествования… А в большую перемену, пожертвовав обедом, рванул в комскомитет.
Хафиз, на мою удачу, был один, листал какие-то бумаги. Мне обрадовался:
— Ага, автор передовых статей! Входи, входи. С чем пожаловал?
— С сенсацией, — ответил я в тон.
— Ух ты, ах ты!.. — развеселился он. — Ты смотри, не преврати нашего «Политехника» в бульварную прессу!
— Это не для печати, — сказал я вроде бы в шутку, но он уловил в моих словах серьезный тон, отложил бумаги:
— Вот даже как.
— Да. Мне нужно десять минут, чтобы все изложить.
Он посмотрел на меня уже без всяких прибауток. Малая пауза…
— Слушаю тебя внимательно.
Глава 9
Я сделал глубокомысленное лицо и сказал так:
— Ты ведь слыхал о смерти сотрудницы отдела кадров?..
— Лариса? Конечно. Я и знал ее, правда, шапочно. Яркая личность, много пикантных слухов ходило про нее…
— И самый пикантный… — подхватил я…
— Про ее отношения с Беззубцевым, — усмехнулся Хафиз.
Я заметил, как в его глазах зажегся интерес — пока неопределенный, но совершенно явный. Отточенный нюх комсомольского секретаря почуял, что Василий Родионов прибыл с чем-то остросюжетным.
— Вот, — произнес я тоном бывалого контрразведчика. — А Беззубцев уже который день на больничном. У нас лекции по химии пока отменяются.
— Он у вас общую химию ведет? — Хафиз слегка вскинул брови.
— Да. А что?
— С профессиональной точки зрения — повезло, — произнес он со сложной интонацией.
— Согласен. Но речь не о том. Возвращаюсь к теме. Итак, дано: жили-были двое любовников. И вдруг женщина умирает, а мужчина отлеживается дома, прикрывшись больничным листом. Есть над чем задуматься?..