Студенты. Книга 2

— Разве я у тебя занимал? Если честно, не помню… — удивился Савва Николаевич. — Вообще-то я редко брал в долг.

— Ну да, где теперь такому ученому и начальнику помнить о мелочах.

— Ты, Наташа, не очень-то подкалывай, — возразил Савва Николаевич. — Я для тебя все тот же Савва Мартынов, твой однокашник. Оставим мои звания и положение в покое, они здесь ни при чем.

— Давай оставим, — согласилась Наташа. — Только скажи, не уходя от ответа. Ты доволен своей работой, зарплатой и вообще жизнью? — спросила она, пристально всматриваясь в лицо Саввы Николаевича.

— Если честно, то доволен. Может, не всем, но в целом — да! Жизнь состоялась: у меня крепкая семья, дети выросли, получили образование, у меня хорошие внуки. В общем, по жизни все нормально. А у тебя как?

— Да никак. Я разведена, дочка замужем. Работа так себе… Ничего хорошего: в одной частной фирме кардиологом.

— Слушай, Наташа, в частных организациях неплохо платят. Тебе что, не хватает на жизнь?

— При чем тут хорошо или плохо платят. Кстати, платят так себе, двадцать тысяч деревянных в месяц, не большие деньги. Ну, это не важно. Важно другое, я на подхвате, кому-то плохо — сделай ЭКГ, сходи померяй давление, отрегулируй схему лечения и все в таком же духе. Ты-то начальник, тебе этого не понять.

— А я что, всю жизнь был начальником? — парировал Савва, стараясь не расстраивать свою собеседницу. — Как ты помнишь, начинал с поста дворника при кинотеатре «Гигант».

— Точно, вспомнила! Мы приходим группой в кино, кажется, тогда шел американский фильм «Спартак» — две серии, классная картина. Идем и видим, кто-то метет дорожку, да так наяривает, что листья выше головы летят. Кажется, это где-то в октябре было.

Савва улыбнулся:

— Точно, ну и память у тебя…

— А Гиви как заорет: «Смотрите, смотрите, это ж Мартынов?» Тут мы бросились к тебе, окружили. Ты стоишь растерянный, не знаешь, что сказать, а потом как выложишь: «Спешу, ребята, сейчас очищу площадь и с вами в кино. Я друга, Пашку Каминского, подменяю; он приболел, попросил, вот я и мету». А сам стоишь в рваной курточке, в рваных перчатках. Извини, Савва, но мне тогда тебя жалко стало, ей-богу.

— Соврал я тогда. — Савва Николаевич посмотрел Наташке в глаза. — Подрабатывал дворником я, а не Пашка. Стыдно стало, что застали меня с метлой, да еще при девчонках. Провалиться хотелось куда-нибудь в тартарары…

— Тебя, как всегда, Сережка спас. Говорит нам: «Вот что значит настоящий друг, если надо, не только в огонь и в воду, но и дворником пойдет». Хлопнул тебя по плечу, мол, догоняй, мы тебя ждем в холле.

— А ты знаешь, Наташа, именно тот случай помог мне в плане преодоления себя, своего стыда от тогдашней бедности… Я понял, что за любую работу, которая поможет тебе жить, не должно быть стыдно. Стыдно жить за чужой счет.

— Это мы сейчас такие умные, но согласись, что тебе тогда было больно и обидно… Так ведь, Савва?

— Не буду спорить, наверное… — И чтобы перевести разговор на житейские темы, Савва Николаевич спросил: — Как ты отдыхаешь?

— Обычно, Савва, — сделала изумленные глаза Наталья. — Я забыла такое слово, как настоящий отдых. Наотдыхалась дома в четырех стенах досыта, — она провела рукой по горлу, — больше не хочу…

— Нет, я не об этом. Где летом, в отпуске отдыхаешь? Дача-то есть?

— Нет и не было никогда. Зять одно время гоношился, но дорого, не по карману, а у меня таких денег нет.

— Почему дорого? Можно же купить неплохой домик, как сейчас говорят, в деревне. Конечно, не так близко от Питера, но за вполне приемлемую цену.

— Это сколько же, по-твоему, приемлемая цена? — загорелись глаза у Натальи.

— Ну, за тысяч двести — двести пятьдесят очень можно даже приобрести недвижимость с участком.

— Савва, ты наступил на мою любимую мозоль. Я очень хочу такую дачу. Пусть это будет обычный домик, лишь бы стены и крыша, и чтобы участок был, где можно садик разбить. А еще чтобы банька, колодец и цветы под окнами. Савва, ты что меня дразнишь? Тебе не совестно меня обижать. Я смотрю, у тебя часы на руке две таких дачки стоят.

— Не знаю, может, и стоят. Сам не покупал, это мне подарили…

— Кто бы мне такие подарки дарил…

— Наталья хотела еще что-то колкое сказать в адрес Саввы, но тот ее перебил:

— Погоди, погоди! Дослушай до конца. Есть такая дачка на моей родине, дом моей тетки. Она с год как умерла, я наследник. Хотел сперва дом продать, а потом передумал. Память о детстве… Понимаешь… Это святое. И как назло, мой отчий дом сгорел лет пять назад. Тоже не продавал, все жалко было. Память и все такое. Ну, понимаешь?

Наташа закивала головой.

— Чего же не понять. Безумно хочу туда, где родилась, на Украину. Но кто меня теперь туда пустит? По паспорту я русская, хотя кровь во мне украинская, наверное, на 75 процентов. Мать украинка, бабушка с дедушкой по материнской линии тоже.

— Это верно, Наташа, характер у тебя точно не русский. Хохлуха ты и есть хохлуха, еще со студенчества.

— Давай, Савва, не будем старое вспоминать. Так что там у тебя с домом тетки?

— Ничего, стоит. Раза два в году приезжаю поохотиться на уток или кабана, останавливаюсь в доме тетки. Рядом соседка, дальняя моя родственница, живет, приглядывает. Когда еду — звоню, она печки протапливает. А так дом целый год пустует.

— Продай, Савва, — заискрилась вся желанием Наталья.

— Нет, Наталья. Я взял за правило не лечить близких и друзей и ничего им не продавать, иначе столько врагов наживешь, что не сосчитать.

— Савва, Савва, о чем ты говоришь. Я и ты — враги? Да ты что! Этого никогда не было и не будет. — Наташа стала убеждать Савву Николаевича продать ей дом тетки. — Я готова чуть больше заплатить, чем двести пятьдесят. Я собрала триста тысяч и хоть сейчас тебе их отдам, без всяких документов, только продай мне. Скажи, Савва, свое веское слово. Ну, Савва…

Савва Николаевич, привыкший не отказывать людям без крайней на то нужды, и на этот раз не стал отказывать, он лишь пообещал, что не продаст дом другому, если будет продавать.

— Савва, а можно я съезжу, посмотрю местность, дом? Просто так. Ради интереса.

Зная Наталью, Савва Николаевич усмехнулся про себя.

— Съезди, посмотри, за просмотр денег не беру. Я позвоню Варваре Григорьевне, тете Варе, она тебе откроет и покажет все, что в доме есть. Если захочешь, можешь в нем пожить. Без проблем. Вот, записывай адрес, я смотрю, ты запала на мои слова, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. — Савва Николаевич достал из портмоне свою визитку и на обратной стороне написал адрес.

Странное чувство овладело Саввой Николаевичем, словно он в чем-то переусердствовал и его отец наверняка бы сына не одобрил. Жизненная заповедь его отца была проста и одновременно высока: не бери чужого, но и своего не отдавай.

Какое-то время Савва Николаевич еще подержал клочок картонки в руках, не решаясь отдавать. Но Наталья почти выхватила его из рук Саввы Николаевича.

— Не беспокойся, Савва, я только посмотрю…

Через несколько месяцев Савва Николаевич все же продал Наталье дом, где провел свои лучшие дни детства. Продал вместе со старенькой банькой, в которой его ребенком мыла мать, а отец что-то постоянно починял. Продал не из-за денег, двести тысяч, хоть и были приличной суммой, но не делали погоды в его семейном бюджете. Просто Наталья использовала свое студенческое знакомство. Савва Николаевич, не раз оказывавший услуги своим сокурсникам, когда бы они к нему ни обращались, не мог отказать и в этот раз.