Студия пыток

Она встала и включила древнюю радиолу. Загорелась зеленая шкала.

Третий, Свет, Лондон,

Мюнхен, Москва, Мотала,

Хилверсум, Париж, Будапешт

Давно исчезнувшие каналы. Радиостанции мертвецов.

– Радиостанции мертвецов, – сказал я вслух, и Анна-Мария подняла глаза.

– Что-что?

Я покачал головой, она отвернулась и опустила иголку на пластинку. Дженис запела: «Ох-х-х, как мне нужно, чтоб меня любил ты…»

Анна-Мария снова села рядом со мной.

– Поклянись, что будешь хранить в тайне все, что я тебе скажу.

Я пообещал держать язык за зубами.

– Это и есть твоя клятва?

– Я мог бы поклясться на Библии, но я атеист и могу поклясться разве что на бутылке виски, если она у тебя есть.

Она вежливо и смешно улыбнулась.

– Да нет, клясться, конечно, не обязательно. Мне захотелось поговорить с тобой, как только ты показал эти снимки. Никак не удается выкинуть их из головы. Знаешь что… – Она отвела глаза. – А я ведь согласилась на его предложение. Позволила этому человеку меня фотографировать.

– Одна?

– Одна.

Я отошел к окну. Вечерняя пробка на автомагистрали потихоньку рассасывалась. Янтарный свет медленно стелился по перекрещенным мостам. Он шел от бисера фар, разбросанных в ночной тьме. Над магистралью пролетел вертолет, потом поднялся выше, слегка покачался в воздухе и улетел за пределы оконной рамы. Я отошел от окна и снова сел рядом с ней.

– И как все было?

– Точно так, как он и говорил. Он фотографировал меня. – Она закрыла лицо руками. – Прости. Это было не совсем ужасно. Я имею в виду, он не напал на меня, не изнасиловал. – Я поискал платок в кармане, но последний я отдал Стини. Она взяла салфетку с полки, высморкалась и попыталась улыбнуться. – Но он нарушил заведенный у нас порядок – стал сам выбирать для меня позы. Он напугал меня, а когда ты показал те снимки… – Она разрыдалась. – …Я теперь постоянно представляю себе все, что могло случиться… О боже, только не говори Кристиану. Он с ума сойдет, если узнает.

Скорее всего традиция утешать расстроенных, подавая им чай или воду, – лекарство не для них, а для тех, кто утешает. Я пошел на кухню и заварил еще один чайник. От этих манипуляций мне стало легче. Анна-Мария взяла чашку.

– Прости меня. Я редко так себя веду.

– Не беспокойся. Иногда полезно выплакаться. – Мне едва ли подходила роль доброго дядюшки, но я старался. – Чая достаточно, или тебе поможет что-нибудь покрепче?

– Спасибо, мне хватит чая. И настроение поднимает, и не одурманивает.

Мое же настроение почему-то не поднялось.

– Так что тебя напугало?

– Наверное, лучше рассказать с самого начала. Знаешь, что меня больше всего злит в этой истории?

Я покачал головой.

– То, что я была такой дурой. Кристиан прав. Он сто раз просил меня избегать таких ситуаций, а я не послушалась. Так что все это только моя ошибка.

– Все мы делаем ошибки, о которых потом жалеем.

– Конечно. Но я сделала это ради денег, из чистой жадности. Влезла в дерьмо. Мне стыдно. Может, поэтому я и позвала тебя сюда. Я хочу помочь тебе разобраться с этими фотографиями, но это не все. Мне просто нужно выговориться.

– Тогда рассказывай.

Она забралась на диван с ногами и обхватила руками колени. Ногти у нее на ногах были выкрашены синим лаком.

– Кристиан сказал, что какой-то мужчина хочет фотографировать меня тет-а-тет и неосторожно обмолвился, какую сумму тот предлагает. Сумма была приличная, и я согласилась, как последняя шлюха. – Она сильнее сжала руками колени. – Сначала я просила Кристиана найти какой-нибудь компромисс, но он наотрез отказался. Он принял этого парня за психа и закрыл тему. Даже хотел запретить ему приходить в клуб. Может, это было несправедливо с его стороны, но, возможно, Кристиан что-то предчувствовал. У моего брата черный пояс, но он очень мягкотелый. Да и я тоже. – Она скорчила печальную рожицу и зацепила указательным пальцем мизинец. – Я всегда могла обвести его вокруг пальца, с детства. Так что я упросила его не запрещать этому мужику посещать клуб, пока он прилично себя ведет. Через неделю я передала этому парню записку с номером моего мобильного. На следующий день он позвонил, и мы назначили встречу. Вот так, запросто.

– А ты не боялась, что он может неправильно тебя понять. Что может попросить тебя пойти дальше простого позирования?

Ее голос стал жестче.

– Конечно, нет, иначе я не позвала бы его сюда.

– Понятно.

– Нет. – Она взяла меня за руку. – На самом деле, ты прав. Стоило подумать об этом, но мысль о деньгах, кажется, затуманила мне мозги. Он был очень обходительным – как же он выразился? Ах да, он сказал, что для него это большая честь, и дал мне слово не нарушать установленные мной правила. Установленные мной правила.Мне действительно пришлось их установить. Я сказала ему, что он может оставаться у меня не дольше сорока минут, но мы можем сразу перейти к фотографированию в купальнике или в обнаженном виде, если он захочет. – Она смущенно улыбнулась. – Должен ведь он хоть что-то получить за свои деньги. И еще я сказала, что буду принимать только те позы, которые ты, Рильке, видел. Подобранные со вкусом.

– И он согласился?

– Он был очень доволен. Попросил добавить еще пару летних платьев. Казалось, ему нравился весь мой номер.

Да, Маккиндлесс сразу ее раскусил. Он предугадал ее сомнения, сразу вычислил ее слабое место – деньги и польстил ей, сделав вид, что восхищается ее нарядами.

– И в результате все так и было?

– Конечно, нет, иначе бы я не обливалась тут слезами. Сначала я решила, что он передумал и не придет. Он опоздал на пять минут, а я полагала, что он придет минута в минуту, ведь договор был только на сорок минут. Оказалось, в тот день играла «Старая Фирма» [17] и он застрял в пробке. Когда он все-таки пришел, то казался взволнованным. Это придало мне уверенности. Он даже в дверь позвонил как-то напряженно. Я открыла и едва разглядела этого пенсионера за огромным букетом белых лилий. Я растрогалась и даже подумала, что он просто одинокий старый чудик. Безобидный.

17

«Старая Фирма» – коллективное название двух самых известных шотландских футбольных команд – «Глазго Келтик» и «Глазго Рейнджерс».

– А каким он тебе показался внешне?

– Элегантным и опрятным, но очень-очень старым.

– Сколько бы ты дала ему, шестьдесят? Семьдесят? Восемьдесят?

– Даже не знаю. Он был в том возрасте, когда уже трудно точно определить. Но больным он не выглядел. Даже наоборот.

– И что потом?

– Я неплохо приоделась. На мне было милое платье в стиле пятидесятых. Я его называю платьем для пикника. Голубое, в белый горошек, слегка напоминает «Нью Лук» [18] плюс симпатичная широкая юбка с пышной нижней…

18

Торговый брэнд и большая сеть магазинов модной одежды.

«Я танцевала с мужчиной, который танцевал с девушкой, которая танцевала с принцем Уэльским».

Я был зачарован. Несколько дней я таскал в кармане фотографии Маккиндлесса, пытаясь проникнуть в другое измерение, всмотреться в те уголки, которых не было видно на снимках. Анна-Мария подошла намного ближе меня. Она побывала в кадре. Я внимательно выслушал описание ее наряда, осознавая, что это успокоит ее.

– Белый широкий воротник, низкий вырез на груди и белая роза вот тут. – Она ткнула себя пальцем в середину груди. – И накрасилась я в таком же стиле. Такая девушка пятидесятых – кукольное личико, ярко-красная помада, розовые щеки. Я уже говорила, что, когда он пришел в первый раз, он вел себя очень скромно, почтительно, но, оказавшись здесь, вдруг резко переменился. – Она запнулась. – Поверить не могу, как я могла быть такой глупой. Я ведь давно уже не ребенок, можно было бы и сообразить.

– Анна-Мария. – Я коснулся ее руки. – Я старше тебя, но, перечисляя собственные ошибки, сбиваюсь со счету. Если этот человек злоупотребил твоим доверием, стоит винить его, а не себя.

– Допустим, ты прав, но и я права. Ведь я хожу в спортклуб к Кристиану, учусь приемам самозащиты. И я прекрасно знаю, что лучшая самозащита – стараться не попадать в глупые ситуации, не идти на риск. А я все равно подставилась. Я ничего не имею против ошибок, но меня злит собственная глупость. Я хочу отомстить.