Ступени

Павел, глядя в темноте ей в глаза, мягко, не настойчиво, стал расстегивать верхние пуговки на ее сарафане. Потом нежно запустил руку под легкую ткань и пальцами провел по обнаженной груди девушки. Натка охнула. Глаза ее закрыла нега. Голова перестала соображать. Были только ощущения, непонятные и вызывающие огонь, который за вечер накопился в ее теле.

Парень приблизился к ее губам и прошептал:

– Ничего не бойся. Доверься мне.

Натка ожидала поцелуя, но он, приподняв ее за локти, подтянул повыше, склонил голову и языком коснулся соска. Грудь напряглась, а он втянул сосок губами и нежно стал сосать его, как младенец сосет грудь матери. Другая рука спустила сарафан с плеч и поднялась, чтобы завладеть второй грудью. У Натки случился спазм внизу живота, до того тягуче болезненный, что ей хотелось кричать. Но, сдерживая стоны, она начала непроизвольно двигаться к нему.

Уже не имело значения, что за стеклянной верандой какой-нибудь зазевавшийся отдыхающий сквозь стекло мог увидеть картину, не подобающую для удовлетворения любопытства, да и дверь могла в любую минуту открыться, потому что сестра могла выйти по надобности.

Девушка в этот момент не видела ничего. Только ощущала дыхание, прикосновение, ласку, язык, руки. Свет просто померк. Осталась лишь внутренняя болезненность, которая требовала освобождения.

Павел отстранил слегка Натку, потянул рубашку через голову, и остался с обнаженным торсом. Потом взял Наткину ладонь и повел ею по своему телу, от груди к животу, потом куда-то вниз, как бы приглашая осязательно познакомиться с тем, чего Натке никогда не приходилось испытывать.

– Не стесняйся меня, я - ТВОЙ! Ты должна знать меня, чтобы не бояться и быть еще ближе, - шепнул он на ухо.

Тут Натка почувствовала, как в центр ладони ткнулось что-то горячее, твердое и шелковистое. Она сразу не поняла в силу своей неосведомленности, ЧТО это может быть, но ощущение было обалденно- приятным. Павел не отпускал руку девушки, как бы поощряя на самостоятельное исследование того, что сейчас давалось ей в руку.

– Не бойся, тебя не укусят, - искушал он девушку.

Натка, осмелев, решила понять, что же такое у нее сейчас находится в руках. Она обхватила пальцами эту горячую шелковистость и повела ладонь вниз, исследуя ЭТО - такое полное, твердое и слегка вздрагивающее. Павел издал легкий стон, и по его телу как будто прошла судорога.

– Тебе больно? – с беспокойством спросила Натка.

– Что ты, Радость моя, мне слишком хорошо. Да, так бывает. Не стесняйся, исследуй меня. Никто тебя за это на родительское собрание не вызовет, - пошутил он, пытаясь этой шуткой снять лишнее волнение девушки и чувство стыда, которое свойственно женской неопытности.

Натка чуть осмелела. Она спустила другую руку, и, зажав в ладонях пульсирующую плоть, нежно стала спускаться вниз, чтобы узнать предел того, что находилось у нее в руках. Саму ее трясло от непонятных конвульсий, но это уже отошло на второй план, уступив место природному любопытству. Вдруг, мизинцы коснулись чего-то мягкого и пушистого, как будто птенец оказался в ее руках. «Что это!»- мелькнуло в голове. Парень положил свои руки поверх ее, как бы поощряя к дальнейшему исследованию.

Ее пальцы то ощущали мягко-пушистое, то возвращались к упруго-горячему. А собственное тело выделывало такие внутренние кульбиты , что ни понять, ни осмыслить Натка не могла. Дыхание ее и дыхание Павла сливались в единое. Губы то приближались, то отстранялись друг от друга. Руки нежно ласкали то, что не было видно, но явственно осязалось. Эта интимная игра ей начала нравится. Не было ничего ужасного на тот момент в том, ЧТО она вытворяла сейчас с какой-то частью его тела. Ей доставляло удовольствие видеть его затуманенные негой прикрытые глаза. Душа ликовала от того, что она, как волшебница, в эту минуту имела над ним власть.

Вдруг он резко отдернул ее руки, сделал судорожный вздох и сказал:

– Подожди, не доводи до конца.

«До какого конца?
– мелькнуло в ее неосведомленной голове.

Тут Натка почувствовала, как он уже двумя руками завладел ее грудью, лаская кончиками набухшие соски. Натка обалдела от такой ласки. Она слегка отклонилась и прогнула спину, как бы предлагая себя для дальнейшего исследования.

Рука Павла круговыми движениями начала спускаться вниз, сантиметр за сантиметром все ниже и ниже, вызывая в ее теле бурю эмоций. Она почувствовала, как между ног чуть ли не потекло. То обстоятельство, что она была влажной, было прочувствовано еще с час назад, но теперь. . . Что выделяется из нее?

Пальцы Павла коснулись резинки ее трусиков, а потом (о, мама дорогая!), преодолев тугое препятствие, коснулись шелковистых волос на лобке. Натка внутренне сжалась: «Что я творю! Что позволяю делать с собой?!» Но поцелуй заглушил все муки только что мелькнувшей совести.

Пальцы нежно спускались еще ниже, и вдруг Натку как током ударило. Он коснулся ее губ, потом нежно раздвинул их и стал совершать поступательные движения вверх и вниз. Ее стон извергся в его рот. Поцелуем, он старался приглушить звук, пил этот стон, смакуя своими губами каждую ответную реакцию на его ласку. Натка билась в его руках. Ноги свести вместе было не возможно, так как она сидела верхом на его бедрах. Ее лоно покрывала выделяющаяся обильность. Пальцы нежно опускались в эти горячие врата, совершая круговые движения. Напряжение, судорога в ее теле нарастали как снежный ком. Уже сами бедра помогали выбирать темп вращений. Натка сама не понимала, что творила, но была, похоже, на грани помешательства. Вдруг в глазах засверкали искры, поплыли радужные круги, а все тело накрыло такое блаженство, о котором она даже не смела мечтать. Судорожные волны накатывали одна на другую. Казалось, в эту минуту она умрет. Душа отделилась от тела и улетела в неземные сферы. Слезы градом покатились из глаз. И только чувствовалось, как губы, такие нежные, любящие и ласковые пьют эти слезинки, поглощая их с щек девушки.

В следующую минуту на нее навалилось такое опустошение, как будто из нее высосали все соки, всю силу, всю энергию, оставив лишь эфемерную оболочку. Она вся обмякла, обхватив шею Павла, повисла на нем, и только чувствовала, как одна его рука поддерживала за талию, чтобы Натка не упала, а другая нежно ласкала спину, плечи, как бы успокаивая и убаюкивая. Не известно, сколько прошло времени, но когда Натка очнулась, она шепнула ему на ухо:

– Что ЭТО БЫЛО?

– Это ЛЮБОВЬ, Радость моя! Это венец любви! Утоление страсти! Ты такая умничка! Просто, потрясающая девочка!

– Я чуть не умерла!

– Зато, возродилась из пепла, как птица Феникс, и стала другой - женственной и сексуальной.

– А ты тоже так все чувствуешь, как я?

– Сегодня нет, сдержал себя!

– Зачем?

– Чтобы не напугать!

– Напугать чем?

– У мужчин это происходит немного по-другому, девочка моя!

– А как?

– Не сегодня! Не все сразу! Будешь познавать все постепенно! Просто, сейчас не то положение! За дверью спят! И ноги ты мне уже изрядно отсидела, - улыбнулся он.

– Ой, извини, я и не подумала.

– Нечего тебе извиняться. Я сам заманил тебя в эту ловушку. Но, просто я видел, что тебе было бы очень плохо, если бы ты не получила эту разрядку.

– Ты это называешь разрядкой? Слово-то какое смешное подобрал! Разрядить можно только аккумулятор.

– Ты и была этим аккумулятором, а я двигателем, который от этого аккумулятора заряжался. Поэтому и ехали на скорости.

– Да, скорость моих ощущений была бешенной.

– Это еще не все. Только самое начало. Но, до конца мы с тобой не будем ездить, чревато аварией.

– То есть?

– Я дал слово твоим родителям, что глупостей мы с тобой не наделаем. Я уже взрослый человек, а тебе только шестнадцать. Я буду держать свое мужское слово. Замуж за меня ты пойдешь девственницей.

– Да, это очень важно! Я сегодня забыла об обещании не делать глупостей. А мы с тобой сегодня эту глупость совершили?

– Наверное. Но и у меня не было сил оторваться от тебя. Это самая, самая маленькая не глупость, а радость, которую мы смогли доставить друг другу!

– Ты знаешь, а мне понравилось, хоть и стыдно в этом признаться!