Суд Рейнмена

– Да больно надо об этом писать. У нас же «Вестник Региона», а не какой-нибудь «Жёлтый фонарь». А если там и напишут… Ты на придурков, которые такие газеты читают, плюй с высокой горы. Хм. Вет-ка, а ты уверена, что с тобой всё в порядке?

– В смысле?

– А в смысле. Разговариваем с тобой целый час, а ты меня как называешь? Ты меня даже в детстве так не называла! — Алексей Станиславович весело затормошил Иветту за плечи. — «Лёша, Лёшка»… Или тебя ненароком подменили? Тогда всё понятно, откуда засланному из космоса двойнику знать, как ты обычно меня называешь!

Иветта с хохотом вынырнула из рук брата:

– Да ну тебя, Леший, выпил что ли, болтаешь всякую фигню!

– Вот теперь я вижу, что с тобой всё нормально. Иди-ка, перекуси. Проголодалась небось?

– До одури, — Иветта весело вскочила с кресла. — Лёшка, то есть Леший, всё-таки ты самый луч-ший в мире старший брат!

Глава 21.

ДВА ПИСЬМА И СТРАННЫЙ СОН

«Привет, уважаемая редакция «Мозаики»!

Я вообще-то не пессимист, но надежд увидеть своё письмо на страницах рубрики читательских пи-сем у меня мало. Едва ли тема, которую я хотел бы поднять, в силах конкурировать с такими важными и жизненно необходимыми темами, как «я его люблю, а он негодяй», «голубоглазая блондинка, которая ехала две недели назад в топике до рынка, отзовись», «родители меня не понимают», «у меня всё хорошо, а я несчастлив(а). Но, как говорят, попытка — не пытка.

Итак, перехожу к сути.

Однажды я разговаривал с человеком, который вернулся из командировки по дальнему зарубежью. Он рассказал мне о своей вечерней прогулке по городу. Центральная улица. Множество горящих фона-рей. Элегантно одетые горожане не спеша прогуливаются поодиночке, парами или небольшими компа-ниями, общаются, смеются, заходят в кафе и магазины. А теперь представьте, что такие граждане отпра-вились бы на прогулку по вечернему Причерноморску. Попробуйте отгадать: далеко ли они пройдут? От-вет: до первой же затемнённой зоны, а оттуда их утром увезёт в реанимацию «скорая помощь» с черепно-мозговыми травмами, а то, что забыли спереть на улице, утащит похмельная санитарка.

Люди старшего поколения часто осуждают среднее поколение, особенно политических лидеров на-чала 90-х годов: вот, мол, такую страну развалили, при социализме порядок был, а сейчас — бардак, обе-щали демократию построить, а построили разруху… В одном они правы: да, порядка сейчас нет. Но и при социализме можно было получить по голове на тёмной улице и очнуться в больнице с вычищенными карманами. И демократию мы давно бы построили, если бы нам не совали палки в колёса.

Нам мешают синюшные индивиды, еле ползающие из бара в бар. Нам мешают гнусавые сопляки с прыщами, тюбиком клея и пузырями на коленках. Нам мешают «продвинутые» тины, читающие журнал «Вау!», балдеющие от «Матрицы», группы «Тату» и «Ленинграда» и уверенные, что главное — это круто тусоваться и «реально беситься», а учёба и работа — «отстой для лохов». Им не нужно ничего строить, для них демократия уже построена. Выхватить кошелёк с пенсией у старушки — ветерана войны; выпить водки и грохнуть бутылку об асфальт, понюхать клея, наглотаться «колёс», трахнуться в кустах, толпой избить прохожего, отнимать деньги у первоклассников в школе, а несогласных бить «для науки», в пол-ночь орать на улице в три этажа, справить нужду посреди тротуара, ввалиться в театр или кино с жвач-кой, семечками и плеером, звучно щёлкать пузыри, громко комментировать спектакль, обжиматься и визжать на задних рядах кинотеатра, заснуть на газоне, обложить матом всех подряд, всё переломать, пе-репачкать, пересрать (извините за грубость), — вот это для них и есть самая лучшая демократия, а что-то там ещё строить им не надо, они не любят «париться», тем более когда им так хорошо.

Пока они существуют, они не дадут нам навести порядок вокруг себя. А все наши усилия они тут же сведут на нет: набросают шприцов, использованных презервативов и битых стёкол, испишут словами из трёх букв, наблюют, нагадят и снова превратят всё вокруг себя в помойку. Ни один нормальный человек не сможет комфортно жить на помойке. Там хорошо только свиньям и гражданам в широких шортах, с бутылкой, клеем и журналом «Вау!» в кармане. И почему их никто не пресекает? Одни осуждают молча, другие боятся нажить себе неприятности, третьи жалеют «несчастных людей», а те настолько прониклись безнаказанностью, что уже представляют угрозу для всех нормальных людей.

С ними надо бороться, люди. Их надо искоренять, как на огородах выпалывают сорняки, чтобы они не задушили урожай. Только когда не будет двуногих «сорняков», мы, нормальная, мыслящая, разумная молодёжь сможем построить в стране не «демократию», а Демократию по образцу стран «первого мира. Люди смогут жить спокойно, не боясь быть избитыми или ограбленными, женщины и девочки не будут бояться быть затащенными в кусты или подвал и изнасилованными группой «сорняков», пугающих на прощание: «Скажешь кому, убьём, квартиру подожжём!»

Я предлагаю объявить сорнякам войну до победного конца. В борьбе за нормальную жизнь, порядок и спокойствие все средства хороши. Я готов взять ответственность на себя и применить любые методы в борьбе за настоящую демократию. Кто со мной согласен — пишите в редакцию. Кто не согласен — от-дохните, ваши негодующие эпистолярные вопли я читать просто не буду.

С уважением, Рейнмен.

Синдия Соболевская читала рубрику читательских писем в газете «Мозаика», которую ей утром принесла Арина со словами, что еженедельник просил срочно передать в следственный отдел капитан Платов с просьбой обратить особое внимание на первое письмо в рубрике.

Письмо, о котором говорил Антон, занимало половину полосы. Выпад против «жизненно важных» тем вызвал у Синдии улыбку. Она сама, натыкаясь на подобные послания, больше смахивающие на от-рывки из сценария бразильской «мыльной» мелодрамы, недоумевала, как можно выносить свою личную жизнь на обозрение всему Региону.

Потом улыбка постепенно стала исчезать с лица начальницы следственного отдела. Автор письма, судя по стилю изложения — молодой человек, между 25 и 30 годами, с высшим образованием беспощад-но клеймил позором бомжей и алкоголиков (синюшные индивиды, еле ползающие из бара в бар), шпану (гнусавые сопляки с прыщами, тюбиком клея и пузырями на коленках), и развесёлую молодёжь («про-двинутые» тины, читающие журнал «Вау!», балдеющие от «Матрицы», группы «Тату» и «Ленинграда» и уверенные, что главное — это круто тусоваться и «реально беситься», а учёба и работа — «отстой для лохов»), обвиняя их в том, что они тормозят развитие демократического строя в СНГ и предлагал объя-вить им войну до победы с использованием всех средств и готов был возглавить кампанию.

На прощание он категорически отказывался читать «негодующие эпистолярные вопли» оппонентов и подписался: «Рейнмен».

«Рейнмен… Rain Man. Рейн — Дождь; мен — человек… Дождевой человек… Человек дождя! Что это, совпадение, или нет? В газетах преступника ни разу не называли «человеком дождя», так его называ-ем только мы между собой. В газетах проходили эпитеты: «серийный убийца», «человек в маске», воин-ствующий поборник нравственности». Вполне может быть, что кто-то из следственного отдела или ГУВД рассказывал о серийном убийце своим родственникам или друзьям и назвал его «человеком дождя», и кто-то решил выпендриться под шумок. Но это очень натянутое допущение. А если мы с Платовым не ошиблись в своих догадках, и «человек дождя» — один из нас? Если он где-то рядом? И мы регулярно обсуждаем с ним аспекты расследования? Слово с делом у него по крайней мере не расходятся, он уже объявил войну и действительно идёт на всё!»

Теперь она должна была уже без отлагательств проверить «Ниву» Михаила Олеговича. Хватит от-кладывать, дальше уже некуда. Но как ей не хотелось, чтобы убийцей оказался прокурор! Она вспомнила приветливую улыбку Жени, смущённый вид Михаила, когда он принимал подарок, бережно, обеими ру-ками, как Женя и Михаил ожидают рождения своего первенца. Синдия снова вспомнила пикник в Цве-точном, залитую солнцем лужайку, Михаила, склонявшегося над мангалом, оживлённую Женю, её милых интеллигентных родителей, Ричи, носящегося по лужайке и выпрашивающего угощение. Как было весе-ло за обедом, каким уютным выглядел белый особнячок с синей крышей! Такая счастливая, спокойная и радостная жизнь! Просто невозможно представить, как можно ворваться в этот светлый радостный мир таким ужасным образом. Женя и Михаил так радостно приняли её в гостях, так искренне благодарили её за приезд и за подарки, а она в ответ будет выискивать улики против Михаила. Это похоже на предатель-ство. Это и есть предательство. Да, сыщикам-любителям, героям современных детективных романов, го-раздо легче. Они не обязаны доводить расследование до логического завершения и передавать преступ-ника суду, если могут понять его и оправдать его действия. А она такого права не имеет. Она — следова-тель, и должна расследовать, а не сочувствовать. Недаром Фемиду всегда изображают с завязанными гла-зами и мечом. Правосудию нет дела до чувств человека, оно только карает по статьям УК…