Суд времени. Выпуски № 23-34
Шрифт:
Кургинян:Система теряет адекватность, ей нужна связь с народом, она не имеет исторической связи со своим обществом. Она ищет эту связь, и она находит что-то для нее соответствующее: и это вдруг оказывается вот этот мистификатор, вот эта странная фигура. Она втаскивает его в себя и не чувствует, что он ее разрушает. Вот в чем урок!
А теперь я хотел бы предоставить слово моему свидетелю, Кирьянову Игорю Константиновичу, доктору исторических наук, декану историко-политологического факультета Пермского государственного университета. Скажите, пожалуйста: как вы видите исторические причины?
Кирьянов:Я
Сванидзе:Полминуты добавляю.
Кирьянов:Для Николая II действительно был важен контакт с народом и далеко не случайно с 1898 года аж по 1917, появляется такая фигура — Анатолий Клопов, статистик, служащий в министерстве путей сообщения, который получил право лично писать императору письма и выражать взгляд народа на то, что происходит в стране. И, как мне представляется, Григорий Ефимович Распутин тоже сыграл на первых порах такую роль.
Сванидзе:Спасибо. Леонид Михайлович, прошу Вас. Вопрос стороне обвинения.
Млечин:А что, Игорь Константинович, мне нравится, когда глава государства, хозяин земли русской, беседует с крестьянами. От природного ума русского крестьянина вреда не было. И безумно мне нравится всякое его стремление уничтожить это бюрократическое средостение. Замечательно, если бы все властители в нашей стране только об этом и думали. Но мы должны ведь, на самом деле, разбирать вопрос о появлении Григория Распутина у двора императора. Давайте мы вернемся к реальности. Я попрошу доказательство № 3, это воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова. И станет ясно, откуда вообще взялся Распутин и что он делал при дворе.
Материалы по делу.
Из воспоминаний Великого князя Александра Михайловича (1866–1933): «Трех лет от роду, играя в парке, цесаревич Алексей упал и получил ранение, вызвавшее кровотечение. Вызвали придворного хирурга, который применил все известные медицине средства для того, чтобы остановить кровотечение, но они не дали результата. Царица упала в обморок. Ей не нужно было слышать мнение специалистов, чтобы знать, что означало это кровотечение: это была ужасная гемофилия — наследственная болезнь мужского поколения ее рода в течение трех столетий. Здоровая кровь Романовых не могла победить больной крови Гессен-Дармштадских, и невинный ребенок должен был страдать от той небрежности, которую проявил русский двор в выборе невесты Николая II».
Млечин:А теперь, если можно, доказательство № 5.
Материалы по делу.
Из воспоминаний российского государственного деятеля Владимира Коковцова (1853–1943, председатель Совета министров России; цитируется «Из моего прошлого. Воспоминания», т. II): «И тут до слуха императрицы доходит весть о „старце“, который умеет молиться, как никто, который говорит не так, как все, у которого своя вера, не такая, как у всех нас… Говорили даже, что знают
случаи, когда его молитва останавливала болезнь, казавшуюся смертельной».Млечин:Игорь Константинович, все просто! Это горе несчастной матери, у которой на руках неизлечимо больной ребенок. А он точно неизлечим! Это сейчас есть специальные препараты, которые помогают продлить жизнь тем, кто страдает гемофилией. А тогда никаких шансов! И несчастная мать согласна на все и хватается на все, за соломинку. Ей говорят, что вот этот человек молитвой может остановить, а она очень набожная женщина. И она делает. Ну и что? Что в этом дурного? Вот так он и появился во дворце. Что в этом дурного? Скажите, Игорь Константинович. За что Вы Распутина-то?
Кирьянов:В этом дурного ничего нет. Не было бы Распутина, появился бы, может быть, и другой врачеватель. Но я-то говорил немного о другом. Я отнюдь не преуменьшаю элемент конституционности в устройстве Российской Империи после событий революции 1905–1906 годов, но в то же время началась конкуренция двух систем: неограниченной монархии с ее неформальными институтами и конституционной монархии, где была Дума и другие формальные институты. И, естественно, началась борьба между ними. И впоследствии… Может быть, я забегаю вперед, но именно Распутин и использовался в качестве, в определенной степени, вот этого неформального института давления на институты формальные. Ну, а что касается непосредственно появления Распутина — да, безусловно, это горе матери, стечение обстоятельств.
Млечин:Мы с Вами единомышленники: я тоже считаю, что, конечно же, конституционная монархия была бы разумнее. И если бы тогда это произошло, мы бы сейчас, я думаю, жили бы при монархии. Здесь висел бы портрет императора или императрицы. Это было бы совсем даже не дурно. Но мы все-таки разбираем жизнь Распутина. Я согласен — мне очень понравились ваши слова — он был использован. Конечно, давайте мы признаем, что этот человек туда, чтобы помочь, и его попросили помочь. И было ощущение, что он помогает. Я прошу прощения, но давайте мы сейчас… Вот есть свидетельство уже цитировавшегося здесь генерала Мосолова. Это доказательство № 6.
Материалы по делу.
Из воспоминаний генерала Александра Мосолова (1854–1939, начальник Канцелярии Министерства императорского двора и уделов): «В 1912 году цесаревич, причаливая лодку, сделал усилие ногой, и у него открылось кровотечение в паху. Несчастный ребенок страшно страдал. Императрица проводила все ночи у его кровати. Кровотечение не останавливалось, врачи единогласно признавали положение бедного маленького мученика угрожающим. Вдруг государыня получила телеграмму от Распутина, обещавшего, что здоровье цесаревича поправится и что он вскоре освободится от страданий. Днем кровотечение остановилось…».
Млечин:Это же безумная история! Это их личная несчастная жизнь. Человек, который им помогает, — неважно как — психологически. Почему все вмешались в эту историю? Почему все стали ее использовать? Почему пошли разговоры о том, что предательство и потом императрицу обвинят, что она предательница, что чуть ли не император — предатель? Что Распутин немецкий шпион? Это же все безумие, согласитесь.
Сванидзе:Время, Леонид Михайлович.
Кирьянов:Потому что на этом не остановилось.