Суда не будет

Я уселся за стол рядом с племянницей. Спиной к дому.

— Дима, ты правильно сделал, что ушёл от них, — сказала Лиза. — Теперь мама выплачется папе. И успокоится.

Она дёрнула плечами.

— Ты так думаешь? — спросил я.

— Всегда так бывает. Вот увидишь. Скоро будем ужинать.

Лиза улыбнулась — я полюбовался на её ямочки. Отметил, что волосы на голове моей племянницы заплетены в такие же косы, какие были и на голове куклы. Снова почувствовал запах французских духов — сообразил, что Лиза опять воспользовалась невнимательностью матери и добралась до её парфюма.

— Дима, я тут подумала и решила, что не буду следователем, — сообщила Лиза. — Не хочу рыдать как мама.

Она обернулась, бросила взгляд на приоткрытую дверь веранды, вздохнула.

— Лучше я буду писательницей. Как ты и сказал. Напишу книгу про Барби. Или две. Много книг! Интересных.

Лиза мечтательно улыбнулась.

— Получу письма от читателей, — сказала она. — В них меня не будут ругать. Нет. Там напишут, что я молодец. Скажут, что я очень умная и талантливая. А ещё я буду раздавать автографы! Дима, ты когда-нибудь раздавал автографы?

Лиза запрокинула голову, взглянула на меня.

Её глаза блеснули — это в них отразились пробившиеся к нам сквозь листву вишни лучи солнца.

Я кивнул.

— Было дело. Раздавал. Давно.

Махнул рукой.

— Здорово!

Моя племянница мечтательно зажмурилась.

— Придумаю себе красивую подпись, — сказала она. — Как у мамы. Даже лучше. И буду ставить её на своих книжках. Вот так.

Лиза поводила перед собой указательным пальцем, словно его кончиком сделала в воздухе размашистую надпись. Тут же погладила по голове куклу. Снова улыбнулась, будто увидела вокруг себя толпы поклонников и услышала их похвалы.

На стол перед нами упала вишня. Лиза вздрогнула, вернулась из грёз в реальность. Хлопнула себя ладонью по лбу.

Взглянула на меня и заявила:

— Дима, я же главное тебе не показала! Подожди здесь!

Она резво вскочила и устремилась к входу в дом, унесла с собой Барби.

Я услышал, как на веранде, а потом и в доме под её ногами заскрипели половицы.

Вернулась она без куклы. Но с тонкой тетрадью в зелёной обложке. Протянула её мне.

— Вот, — сказала она. — Это я сочинила. Про Барби. Прочти. Потом. Когда вернёшься к себе домой.

Я пролистнул страницы тетради — обнаружил, что все они исписаны Лизиным почерком (сейчас он ещё не превратился в красивые, но непонятные завитушки).

— Это, правда, я написала, — сказала Лиза. — Сама. Ни откуда не списывала. Честно!

Я перевернул тетрадь, увидел на обложке, что в ней двенадцать листов.

Переспросил:

— Ты всё это написала сегодня?

Лиза кивнула.

— Ну да. Папы и мамы не было. Ты не пришёл. Мне было скучно. И вот…

Она показала рукой на тетрадь.

— Я вспомнила твои вчерашние истории. И сочинила свою. Записала её для тебя. Посмотришь? Пожалуйста!

Взяла меня за руку.

Я тряхнул головой.

— Конечно.

— Там могут быть ошибки, — произнесла Лиза тихим голосом. — Димочка, исправь их, пожалуйста. Ладно? Ты же взрослый.

Она взмахнула длинными ресницами.

— Договорились, — сказал я.

Лиза улыбнулась.

Она выпустила мою руку и заявила:

— Я люблю тебя, Дима!

Лиза резко приблизилась ко мне и чмокнула меня в щёку. Она тут же провела по моей щеке пальцем, будто вытерла с моего лица следы от губной помады. Показала рукой на дом.

— Они там, кстати, уже целуются, — сообщила Лиза. — Скоро выйдут к нам. Минут через десять. Поужинаем, наконец.

* * *

Ужинал я вместе с братом и его семьёй.

У него во дворе. Не у себя.

Сидел за столом под вишней, лицом к Наде (которая на меня почти не смотрела — как обычно, скромно опускала взгляд). Радовался, что звонкий голос Лизы то и дело называл меня по имени («Димочка»). Лиза будто сознательно напоминала мне, кто я теперь такой. Она разместилась за столом рядом со мной. Задавала тон застольной беседе. Потому что её родители сейчас были неразговорчивы.

О работе мы не говорили. Но Лиза посветила папу и маму в свои планы. Объявила им, что «после школы» не пойдёт по их стопам. Сказала, что разочаровалась в маминой профессии. Призналась, что станет знаменитой писательницей. Рассказала, что сегодня уже написала одну историю. «Очень интересную!» Заявила, что не покажет свою «книгу» родителям, «пока её не прочитает Димочка».

— Димочка сказал, что у меня обязательно получится, — сообщила она. — Мои книжки всем понравятся. Мне будут писать письма с благодарностями. Я буду раздавать автографы! Правда, Дима?

Лиза легонько толкнула меня локтем.

Я ответил:

— Обязательно, получится. Я в этом даже не сомневаюсь. Дарья Донцова обзавидуется.

— Кто такая Дарья Донцова? — спросила Надя.

Вовка и Лиза вскинули брови — у них это очень схоже получилось.

Я пожал плечами. Почесал плечо, о которое пару секунд назад разбилась вишня.

— Лет через десять узнаете, — пообещал я.

* * *

К чтению Лизиного рассказа я приступил, когда вернулся домой. Заварил свежий чай, поставил чашку с чаем на журнальный столик. Уселся в кресло около окна. Взглянул на фотографии родителей, что стояли за стеклянными дверцами серванта. Подумал вдруг, что папа и мама наверняка бы тоже с интересом прочли сочинение своей единственной внучки. Поэтому я отсалютовал им парящей чашкой, сделал глоток горячего напитка и открыл зелёную тетрадь. Вновь с удовольствием полюбовался на пока не испортившийся почерк своей… племянницы. Вернулся взглядом к выведенным вверху страницы словам.

— Елизавета Рыкова, — объявил я. — «Барби и свадьба Кощея Бессмертного». Роман.

После слова «роман» я улыбнулся, сделал очередной глоток из чашки. Вспомнил, что моя уже взрослая дочь тоже упрямо величала свои детективные повести «романами». Взглянул на сервант. Папа и мама внимательно смотрели на меня с чёрно-белых портретов. Они терпеливо дожидались, когда я продолжу чтение. Я почувствовал движение прохладного воздуха, выглянул на улицу — увидел там тёмную крышу дома и почти чёрное небо. Через открытое нараспашку окно в комнату проникали звуки улицы: рычание моторов, голоса проходивших под моими окнами людей, едва различимые звуки музыки.

Вернулся взглядом на страницу тетради, сказал:

— Продолжим. И так…

Откашлялся — прочистил горло.

— В Тёмном-претёмном лесу жил страшный злодей, — прочёл я. — Звали его Кощеем Бессмертный. Он был очень старым. Ему уже исполнилось пятьдесят лет. Но он себя старым не считал. Потому что редко смотрел в зеркало и занимался физкультурой. Кощей жил один. И часто по вечерам скучал. Поэтому он однажды решил жениться…

* * *

— … И жили они долго и счастливо, — прочёл я.