Суда не будет

Наши голоса привлекли внимание Лизиных родителей.

Из дома выглянул Вовка. Удивлённо повёл бровями.

— Папин велосипед, — произнёс он. — Давно я его не видел.

Брат улыбнулся, пожал мне руку.

Спросил:

— Твоя «копейка» сломалась?

— Всё с ней нормально, — ответил я. — Она и ядерную войну переживёт.

Похлопал железного коня по раме и сообщил:

— Веду здоровый образ жизни. Совершаю велопрогулки.

Увидел улыбку на лице выглянувшей из дома Нади.

— Молодец, — с сомнением в голосе произнёс Вовчик.

Через полчаса мы уселись во дворе за стол.

Как обычно, я примостился по правую руку от хозяина дома. Надя — по левую сторону от Вовки, ко мне лицом. Лиза сидела рядом со мной, жевала порубленную на мелкие куски халву.

Вовка взглянул в сторону забора (поверх собачьей будки) и сообщил:

— Сегодня был обыск у нашего соседа. Того, что жил в двадцать четвёртом доме. Димка, твоя информация полностью подтвердилась. Мы обнаружили там настоящий оружейный склад. Женька Бакаев до хрипоты спорил с хозяином того оружия, какие из найденных в его доме образцов огнестрела рабочие. Он же у нас любитель всего стреляющего. Они с нашим соседом неплохо подискутировали на тему оружия. Интересный, оказывается, человек на нашей улице жил. Жаль, что он нашёл себе незаконное увлечение.

— В торговле и распространении оружия он не замечен, — сообщила Надя. — Будет только незаконное хранение и незаконное изготовление. До пяти лет. Судимостей у него раньше не было. Думаю, получит год. Самое большее — два.

— Вовремя мы прикрыли его мастерскую, — сказал Вовка. — Если случится так, как ты рассказывал…

— Обязательно случится, Вовчик.

— … Тогда мы запарились бы отлавливать весь этот арсенал по городу.

— Бед бы эти игрушки натворили немало, — сказала Надя.

Она вздохнула, опустила взгляд.

— А что вы узнали о Василии Яновиче Круминьше? — спросил я.

— Нашли мы этого Круминьша, — сказал Вовка. — Через паспортный стол Женька его разыскал. На улице Красных комиссаров живёт. Это за городским рынком. Завтра к нему наведается Коля Синицын. С фотоаппаратом. Сделает пару кадров с ним на фоне городских пейзажей. К себе мы этого Яновича пока не пригласим. Покажу его фотографию потерпевшей гражданке Лосевой. Надеюсь, она его опознает. А послезавтра к нам в город приедет Паша Бондарев. С фотороботом. Покажу этого Круминьша и ему.

— Проводницы его опознают, — заверил я. — Не сомневайся, Вовчик.

Владимир вздохнул.

— Было бы неплохо, — сказал он. — Мы с Пашей договорились, что посидим в четверг вечером у меня дома. О работе поговорим. Вспомним прежние времена. Заглянешь к нам в четверг вечером, Димка?

Я ответил:

— Не смогу, Вовчик. Исчезну на два дня.

Я заметил, как встрепенулась сидевшая рядом со мной Лиза. Она уронила на стол руку с конфетой (не донесла её до рта). Смотрела на меня удивлённо и едва ли не обиженно.

И Лиза, и Вовка вопросительно приподняли брови.

— Снова поедешь в командировку? — спросил брат.

Я покачал головой, сказал:

— Нет. Отправлюсь на велопрогулку. На обязательную. Вернусь домой в пятницу днём. Так что пару дней меня не ищи.

Вовка кивнул.

Племянница всплеснула руками.

— Димочка, а как же мой роман? — воскликнула она.

— Заеду к тебе за ним завтра днём, — ответил я. — Как и обещал.

Глава 4

Утром я снова занялся приведением в порядок папиного железного коня. Во время вчерашней поездки к младшему брату я обнаружил, что передвигался на велосипеде очень шумно: дребезжали щитки колёс, тарахтела цепь, жалобно скрипели педали и «потёртое» седло. Прохожие при моём приближении настороженно оборачивались. Поэтому я после завтрака вооружился инструментами и маслёнкой, провёл «Уралу» техническое обслуживание. Совсем бесшумным велосипед «повышенной прочности» не стал. Но после ТО он уже не так громко и многоголосо жаловался на свою несчастную жизнь.

Ещё вчера я решил, что в путь отправлюсь с Димкиным туристическим рюкзаком на спине. Сунул в него заполненную кипячёной водой семилитровую пластмассовую канистру и сухой паёк на двое суток. Положил туда же упакованный в видавший виды футляр бинокль Б-8 (нашёл его среди Димкиных вещей) и чистую футболку. Сверху всех этих предметов примостил в рюкзак завёрнутый в старые штаны от советского спортивного костюма пистолет. Импортные полуботинки я в этот раз оставил дома — нацепил на себя вместо них белые кроссовки «Адидас» (уже заметно потрёпанные, но пока относительно целые).

Выкатил велосипед из подъезда дома ровно в полдень. Солнце нещадно жарило, на небе я не заметил ни единого облака. Листва на росших во дворе деревьях и кустах неподвижно застыла: ветра не было. Три седовласые женщины уже сидели около подъезда в тени от древесных крон. Обсуждали последние новости. При моём появлении они на пару секунд умолкли, проводили меня строгими взглядами. Но вскоре снова заговорили: вслух удивились, что я «куда-то намылился в такую жару». Я лихо взмахнул ногой, уселся в седло. Направил железного скакуна в сторону шоссе.

* * *

Лиза встретила меня около калитки.

Она всплеснула руками и сказала:

— Димочка, я уже дописала роман. А тебя всё нет!

Мы с племянницей обнялись — на этот раз торопливо, потому что Лизе не терпелось показать мне очередную тетрадь, заполненную рукописным текстом от корки до корки.

Я сунул тетрадь себе за пазуху (под футболку). Пообещал, что прочту Лизино творение уже сегодня. Заверил, что поделюсь с племянницей своими впечатлениями от прочитанного в пятницу.

— Димочка, а куда ты поедешь? — спросила Лиза.

Она сощурила глаза.

— В сторону Зареченского, — ответил я.

Лиза всплеснула руками.

— Так это же далеко! Димочка, подожди минутку.

Племянница рванула к крыльцу дома, в два прыжка взобралась по ступеням, забежала в веранду. Вернулась она через полминуты. Водрузила мне на голову, будто корону, белую панаму с широкими полями.

Полюбовалась на меня.

На её щеках появились ямочки.

— Вот, — сказала Лиза. — Теперь хорошо. Теперь я спокойна.