Судьба драконов в послевоенной галактике

– Весь вопрос в степени!
– в каком-то дурном восторге заорал Коля, разевая пасть, в коей я успел увидеть кипение красноватой слюны и дрожащее раздвоенное жало.

– Никак не в степени, - Катенька схватила меня за плечи и легко вздернула над полом, так что я смог увидеть всю ее бородавчатую неровно дышащую тушу, - никак не в степени, - повторила Катенька, и я увидел свое отражение в выпуклом безразличном глазе жабы, - а в отношении к происходящему!.. Если он себя уверит, что происходящее - пытка, так он и у массажиста от ужаса скончается, а если он себя уверит, что - массаж, так он и на дыбе от удовольствия покряхтывать будет. Суй его в штаны, раба божьего.

Растянув штаны, елико возможно, Коля подставил их под мои ноги, словно распахнутый мешок, куда вот-вот должны засыпать картошку.

– Только, - захихикал Коля, - ты его аккуратней, а то помнишь, в прошлый раз мы того чмошника одевали, в одну штанину обе ноги засунули - во смеху было!

– Ноги растопырь, чудо, - прикрикнула на меня Катенька, - не слышишь разве, что бывает?

С трудом я попытался раздвинуть ноги и выговорил:

– Вам... что же... доводилось бывать на... дыбе?

– Ах ты дрянь!
– поразилась Катенька, впихивая меня в пижамные штаны, да у меня вся жизнь!
– как на дыбе. Держи его, сквернавца, за плечи, разевая пасть, оглушительно гаркнула она Коле, - счас пижаму надевать будем!

Видимо, я здорово рассердил Катеньку, раз сам Фарамунд Иванович схватился за голову, полуприсел и в этом полуприседе заканючил:

– Ой, ой, ой, как неудачно! Ой, зачем так сказали? Ой, лучше кричать и ругаться, чем так!..

– Сквернавец, - шипела, выпуская розоватую слюну на пол, Катенька, ссквернавец, мммастодонт, шыкым, айшыкым. Рруку держи, руку!

Катенька довольно умело натягивала на меня пижаму, выламывала руки с явным, нескрываемым удвоольствием.

– Все!
– снова (как видно, успокоившись) пропела она, обдернув на мне пижаму.
– Уу, - Катенька швырнула меня на кровать, а потом с силой надавила зеленой огромной лапой. Лапа легла на мое лицо, и я едва не задохнулся.

– Сетку не порвите!
– в ужасе заверещал Фарамунд Иванович.

– Ладно, - с явным сожалением вздохнула Катенька, - пойдем, Коля...

Я слышал, как хлопнула дверь и из коридора донеслось густое пение Катеньки:

– Расцветали яблони и груши...

– Пааплыли туманы над рекой, - дребезжащим тенорком подхватил Коля.

– Выходила на берег Катюша, - тенорок Коли и контральто Кати затихали вдали, - на высокий на берег, крутой...

* Часть вторая. Драконы *

Глава первая. Бриганд Мишель

Неделю мы отдыхали на поверхности. Привыкали. Обживались. Жарились на солнышке. Купались в речке...

Мишель объяснял нам:

– Там - Длинношеий. Притом - слоновый Длинношеий. Такие обычно жрут травку и бананы, а этот наладился хряпать мясо...

– Так его живым?
– заинтересовался Федька.

– Угу, - кивнул Мишель, - нас, конечно, на Длинношеего бросают, но этого убивать - ни-ни.

– Вот пускай, - разозлился Валька, - этим "южане" занимаются.

– Ты оборзел, Валя, - деловито и солидно сказал Мишель, - ты просто оборзел: вместо того, чтобы радоваться тому, что тебе досталась творческая интересная работа - не резать, а ловить!

– ты воротишь рыло. Пиздей тебя не слышит, вот бы порадовался. Там, кстати, есть один из "южан". Он и трезвонит.

– А, - зевнул Федька, - мне-то все равно.

..."Южанин" встретил нас неприветливо. Одет он был так, как все здесь одевались: звериные шкуры и еще какая-то шерстистая гадость.

– А, Мишка, - поприветствовал он Мишеля, - Федька с тобой, Валя... А это что - новенький?

– Тиша, - порадовался Мишель, - ну, тебя не узнать. Нам тоже так?

Тиша только рукой махнул:

– Аа... Хрен с ним. Будете посланцами Неба... Верховный жрец завтра камлает - вот вы и въедете.

– На машинке?
– сразу заинтересовался Мишель.

– Можно и на машинке, - тускло как-то согласился "южанин", - а вообще...

Это была жаркая влажная планета. Я глядел во все глаза на лопающееся душное великолепие плодов и ветвей, на сплетение зеленого, красного, синего, покачивающееся под ветром. Мои уши, привыкшие к тишине и гулкости подземелья, где каждый звук на особицу, отдельно, впивали, жадно вливали все это слитное цмоканье, чвирканье, свиристение, шелест, шуршание, гортанные крики птиц, шипение.

– Вы так грохнулись, - задумчиво заметил Тиша, - что жрец камлание на завтра назначил.

Я щекой прислонился к косматому стволу. Я трогал черные жесткие волосы ствола пальмы рукой. Я был счастлив. Я пил воздух.

– Ты здорово по-здешнему балакаешь?
– спросил Валька.

– Ничего, - скромно заметил Тиша и вдруг залопотал нечто переливчатое, гортанное - не то песня, не то клекот, - как Тихон Андреевич разговаривает?
– с гордостью спросил он.

Федька, ни слова не говоря, показал большой палец.

– Аа, - довольно протянул Тихон, - то-то вот! Что это у вас боец такой зелененький? Совсем заманали беднягу?

Диего, в самом деле, едва держался на ногах. Тяжело дышал, переводил взгляд с дерева на дерево, с лианы на лиану.

– Ничо, - хмыкнул Мишель, - оклемается.

– Хорошо, - кивнул Тихон, - пойдем пещерку покажу.

Мы шли по лесу, сплетающемуся над нами и под нами, по лесу звучащему и дышащему, по лесу, прогибающемуся под нашими ногами...

– А вот и он, - Тихон указал на флегматичного черного ящера, с наслаждением чмокающего яблоки с огромной яблони.

– Вот зараза, - подивился Мишель, - чик по шее - и фонтан в небо, а вот...

– Низя, - погрозил ему шутливо пальцем Тихон.

Мы миновали ящера, осторожно обогнули его, и я поразился его слоновым лапам, плотно и прочно воткнутым в землю леса.

– Так он ничего, - объяснял Тиша, - а как его какая муха укусит, глаз у него точно лопнет! Расширится, чуть только из орбиты не вылетит - и пошло-поехало. Хвостом метет, так что треск стоит, лапами рвы пробивает - и шипит, гад, паскуда, шипит, головенкой на шее крутит, брымс, брымс. Тьфу, и Тиша плюнул.

Мы увидели вход в пещеру.