Судьба и книги Артема Веселого
Шрифт:
= — Начинается политическое просветление в голове.
= — Жить привольно — хлеба нет, воды довольно.
= — Коня не только не бью, но и не ругаю.
= — Смотри, какую с нами играют картину.
= Волчий тулуп — лошадь боится.
= Колос роняет слезы.
= Ветер черкнул крылом по пыльной дороге.
= — Люблю, люблю… А чего там любить? Она и вся-то с рукавичку.
= —
= — Не хвали день с утра, а бабу с вечера.
= — Советская в тебе совесть.
= В банду шли, как в отхожий промысел на заработки.
= — А там хоть волк траву ешь.
= — Нерв терпения, не видя ниоткуда поддержки, лопнул.
= — От Ростова до Москвы не хватит телеграфных столбов, чтобы перевешать большевиков.
= — В нашем распоряжении только мы и дух наш.
Перекоп
= Из воды на берег, отряхиваясь, как собаки, выходили бойцы (названия полков), подтягивались на линию огня и ввязывались (вступали) в бой.
= — Ох, брат, от страха, того гляди, глаза полопаются.
= Не успела сестра развернуть бинт, как покатилась убитая.
= Добровольческая армия пятилась, пятилась, отступала, скользя в своей крови.
= Колючую проволоку резали ножницами, рубили лопатами, через проволочные заграждения перекидывались на винтовках, настилали на проволоку доски, шинели, лезли под проволоку в дождевые промоины.
= В подвале — перевязочный пункт. Раненые сидели во дворе, курили и нервно болтали; истекали кровью и стонали тяжелые, ожидая своей очереди. Сюда сносили и убитых со всего простирающегося на полверсты участка.
= — Хоронить не успеваем. Вчера к вечеру зарыли сотни три, а за ночь и в утренней атаке опять набили гору.
= Из окопов, из-за прикрытий как бы нехотя выходили цепи.
= Спали, обняв винтовки, и во сне прислушивались к стрельбе.
= Кашевар: развести огонь, не показывая дыму. В окопах горячий борщ горячая каша и горячий чай. В каше хрустит песок.
= Среди ада спокойный насмешливый голос.
Отступление
= — Нам умирать не любопытно, будем отступать с вами, чтобы спастись.
= Кружил по степи горячий ветер, завивая на дорогах черную, как сажа, пыль. Несжатые и местами уже начавшие осыпаться хлеба ходили волной, кланялись пахарям в пояс; но пахарям, одетым в шинели, было не до хлебов. Они стреляли и в них стреляли. Они убивали, и сами валились в ямы.
= Многие уходили из станицы навсегда.
— Прощайте, родные, молитесь Богу.
= В обозе — награбленное барахло.
= — Солдаты хорошие, командиры плохие.
Митинговщина
= — Там, по степям, как тигр, крадется Деникин и готовится к прыжку, чтобы вонзить окровавленные когти в крестьянскую грудь.
На отдыхе
= — Отдохнули — драки, песни, девки. Надо в бой, а то кровь застоится — никого с места не стронешь…
Ставрополье
1-я годовщина Октябрьской революции.
— Да помянет господь Бог совет народных комиссаров. Ленину и Троцкому многая лета…
= Приказов никто не хотел выполнять. Мобилизованных одевали, раздавали им последнее оружие, и они разбегались, образуя банды.
Станица (воюющая)
= Паперть, матросы шашками рубят попу волосы…
— Пойдем к нам в пулеметчики.
= Белые в атаку — с хоругвями и иконами.
= — Бей по направлению хутора, — сам смеется.
— Куда наводить?
— Бей без наводки, летела бы дальше.
= — Два дня стреляем в этот мост и никак попасть не можем.
= — Прошу пустить меня домой, потому что я измученный, истерзанный.
Станица (мирная)
= Окна в ревкоме были побиты и залеплены бумагой. Разок пуля, посланная рукой невидимого врага, залетела в ревком, расщепив угол шкафа. Заседали ревкомовцы в темноте, голосовали зажженными папиросками. Обсуждали и свои, станичные дела, и отношение к Брестскому миру, решали дела земельные, военные, продовольственные и всякие другие, которые кому в голову приходили.
На столе — ведро воды.
Пленных австрийцев от кулаков — солдаткам.
3.000 десятин войсковой земли поделили между безземельными.
= — От веку был у нас в станице хозяин — атаман, а ноне председатель ревкома — каторжный.
— Так он же за политику.
— Все равно каторжник. С тузом на спине.
— Он каторжник, да выборный, его сместить можно, а вам поставят чучело в погонах и ему будете молиться.
= — Царь поставлен от веку, он помазанник божий, а эти властители, набеглые.