Судьба и книги Артема Веселого
Шрифт:
Теперь просьба к тебе. Я получил от своего сотрудника, выехавшего в Москву, уведомление, что „Цветы Туркменистана“ печатаются.
Если будешь в издательстве у Беспалова или Кантора, то скажи им, что я смог бы подобрать коллектив человек из 5–7-ми для составления сборника туркменских сказок, рассказов, пословиц, поговорок, легенд и т. д. Размером примерно листов на 15–20. Материал, как ты сам видел и убедился, у нас имеется в достаточном количестве (до 300 печатных листов). Наша полиграф-промышленность хромает на обе ноги, и мы ни хрена не печатаем на месте.
Если у тебя предварительный сговор состоится, и вопрос будет решен в положительном смысле (если издательство отразит это дело в своем плане 1937–38 гг.), то я приеду в Москву зимой (январь-февраль 37 г.) и окончательно оформим это дело.
Правда, я очень загружен своими историческими делами, но жаль, и сердце, как говорят, щемит, когда видишь неиспользованную
Для того, чтобы организовать людей — на это у меня время найдется.
Будешь собираться ехать к нам, спланируй так, чтобы пробыть тебе здесь, в Ашхабаде, 20–30 дней. За это время ты сможешь ознакомиться с материалами. Организуем их перепечатку, часть расходов возьмем на смету института, часть за счет Туркмен-кино и т. д.).
Желаю успеха и бодрости.
Дружески жму руку
Г. Карпов
Ашхабад, Гоголевская 28, Институт истории.
Дорогой Артем!
[…] Время проходит страшно бестолково. Все планы рушатся. Хотел в Москву съездить в октябре — не вышло, хотел много написать — не написал. Ты вправе меня всячески ругать за непостоянство. Беспокойств я тебе причинил уйму, а сам ничего не делал. Числа 10 хочу все же съездить в Москву. Если ничего не выйдет с „Пугачевым“ [118] ; так сделаю там кой-какие текущие дела. […]
117
Виктор Александрович Багров(1912–1937) — автор нескольких поэм и многих стихотворений, лирический герой которых молодой человек 30-х гг. Репрессирован и расстрелян.
118
Последние четыре года жизни Виктор Багров работал над большой исторической поэмой о Пугачеве. Поэма «Емельян Пугачев» вчерне была им завершена летом 1937 года. Тогда же состоялось обсуждение ее в Москве, в котором приняли участие Владимир Ставский, Николай Погодин, Борис Пастернак, Артем Веселый. Высокий форум рекомендовал эту поэму журналу «Новый мир» 13 .
Пока прощай.
Крепко жму руку. Твой Виктор».
[1937]
[Без даты]
Великодушный атамане!
Холопишка твой недостойный, худой казачишка Витька Багров челом бьет!
Достоин ли я очей твоих, достоин ли златоустых посланий твоих? — вопрошаю!
Обломай бунчук о мою голову, а я только вчерась прочел твою цидульку. Живу набегло. Вот-вот, как вернулся с Оренбургского степу.[…]
Напиши, не поскупись, все ли у тебя благополучно, здоров ли? Сердце мое чует, что невзгоды пронеслись над твоей головой, посылал тебе с В. Баныкиным поклоны, да он привез их обратно, не повидав тебя.
Плачу и радуюсь над Пушкиным уже третий день. После слез, говорят, становится легче. А то я совсем было запутался в сыром бору сырых матерьялов, злился, не умея слепить рыхлую глину в крепкий ком.
Теперь опять верится и надеется.
Пиши.
Целую тень волоса твоего, тень пыли от ног твоих.
Твой Виктор.
Не обижайся на шутки: стих напал.
Здравствуйте, дорогой тов. Веселый!
В «Знамени» я прочитал Вашу «Седую песню» и был просто ошарашен ее красотой и душевностью. Дышать спокойно не мог, вдохновенный, и написал Вам восторженное и глупое письмо, но, к счастью, заметил, что оно глупое, и сегодня, прочитав «Реки огненные», «Дикое сердце», «В один хомут» и «Кочегар», решил написать другое.
Знаете, это же невообразимо хорошо, когда в твою жизнь входит новый писатель, да еще такой буйный и могучий, как Вы. Удивляюсь, почему Вас не переиздают, не экранизируют… Сейчас у нас о революции пишут, сюсюкая, прислюнивая торчащие вихры, причем все в конце или в середине встречаются с Лениным, и после этого уже прокисшего славословья почитать Ваши вещи было большим, здоровым наслаждением. Ну, о Вашем мастерстве и богатстве языка и говорить нечего. В «Реках огненных» — там еще озорства много, эти два морячка выписаны так сочно, что они нравятся больше, чем безликие «с новыми ветрами» в глазах. Зато в «Седой песне» Вы уже большущий мастер-сказитель. Вот уж действительно песня! Такой язык — только у Вас и Шолохова…
Примите от меня целую охапку искренних спасибо и пожеланий сложить не одну «Седую песню».
Если Вам не трудно, напишите, как Вы живете, почему мало пишете и пр.
С приветом
Леонид Алексейчук,
студент,
год рождения — 1937.
20 мая 1957 г. Киев.
Письма из детдома
Людмила Иосифовна Борисевич вспоминала, что вскоре после ареста Артема, приятельница дала ей совет: «„Люся, отвезла бы ты детей к отцу“ [в Минск]. Смысл ее слов дошел до меня только через два месяца, когда меня арестовали».
Внучка Людмилы Иосифовны и Артема Веселого Елена Говор [119] в 1988 году опубликовала письма Левы и Волги, переданные ей бабушкой, предварив их небольшим вступлением 14 .
Маленькие авторы писем переживали. Их отец революционер, писатель Артем Веселый, был объявлен врагом народа и исчез. Мама, Людмила Иосифовна Борисевич, жила далеко-далеко в неведомых лагерях […]
Жили дети в детдоме, где было много московских ребят, в старинном Городце, недалеко от Горького. Дом стоял на высоком берегу Волги, с которой связано столько событий в их семье. В Самаре родился и вырос их отец. В той, прежней, жизни они почти каждое лето с родителями плавали на лодке до Астрахани, потом возвращались на пароходе или жили в каком-нибудь тихом месте: Угличе, Сутырях, Барбашиной Поляне. Впрочем, помнил об этом только старший — Лева. Зато Ляля — по метрике вовсе не Ляля, как все ее называли, а Волга. Много лет спустя мама написала ей об отце: «Назвав тебя Волгой, Артем связал тебя с самым милым, самым близким и дорогим его сердцу. Сильная любовь к тебе сказалась в том, что неожиданно для всех и тайно от меня рано утром… он ушел и возвратился сияющий и положил мне на колени метрику. Волга. Он не называл тебя Лялей, даже когда ты была в пеленках.
119
Елена Викторовна Говор— историк и писатель. Родилась 23 апреля 1957 г. в Минске, окончила Минский институт культуры. В 1983 г. переехала в Москву, работала в Институте Востоковедения АН СССР. С 1990 живет с семьей в Австралии. В 1996 г. в Австралийском национальном университете защитила диссертацию на степень доктора философии. Автор ряда книг по истории Австралии и русских в Австралии. Сотрудник национального Австралийского университета и член редколлегии журнала «Австралиада» (Сидней).
писал он, когда ты еще не умела читать.
„Волга по Волге катается, Волга Волгой умывается“, — приговаривал Артем во время летних поездок с маленькой дочерью, окуная ее в теплую воду у берега…»
…Волга — единственное, что зримо связывало детей с прежней безмятежной жизнью. Да еще тоненькая ниточка переписки с мамой, которая то обрывалась на несколько месяцев, то опять оживала. Людмила Иосифовна, как самое большое сокровище, через все тяготы лагерной жизни пронесла, сохранила пачку детских писем — более ста штук […]. Она берегла эти письма для Артема в надежде, что, читая их, он сможет возродить, хоть мысленно, детство Ляли и Левы, прошедшее вдали от него. Людмила Иосифовна и дети ждали долго и окончательно поняли, что он уже не придет, лишь когда началась посмертная реабилитация…
Ляля-Волга была моей мамой. Она умерла через неделю после моего рождения.
Бабушка умерла, когда мне шел 21 год. Уже много лет спустя я нашла в бабушкиных воспоминаниях описание их последней осени в Москве — осени 1937 года:
«В эту ночь — 28 октября — был какой-то необыкновенный густой туман, которого не помнили московские старожилы. Приостановилось трамвайное и автобусное движение. Машины сталкивались, несмотря на ослепительный огонь своих фар». Они с Артемом допоздна читали стихи. Внезапный ночной звонок разбудил шестилетнюю Лялю. Она очень любила гостей и, увидев входящих в комнату людей в фуражках, вскочила в кроватке и, стоя в длинной рубашонке, радостно закричала им: «Заходите, заходите!» Десятилетний Лева понял все. В ту ночь они видели Артема в последний раз.