Судьба магии. Книга вторая

Как у марионетки на ниточках.

Кровь стынет у меня в жилах.

– Фрици, – зову я ровным голосом. Будто разговариваю с бешеной собакой.

Ее тело напрягается.

Низкий смешок, сорвавшийся с губ, кажется резким и неестественным.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

Она встает и с такой силой отшвыривает стул, что тот летит в меня. Я отталкиваю его, и стул ударяется о полку, отчего на пол сыплются книги. Фрици резко разворачивается, ее голова чуть запаздывает за движениями тела. Пряди волос свисают вперед, скрывая лицо. Кожа у нее землистая и блестит от пота.

– Отто, – произносит она нараспев. – Здравствуй, Отто.

Она делает шаг ко мне.

Я сжимаю кинжал.

– Фрици? – зову ее. Неуверенно. С надеждой.

Она наклоняет голову и цокает языком.

– Не-ет, – поддразнивает она. – Нет, Фрици сейчас здесь нет, mein kapitan [12] .

Ее взгляд устремляется к лезвию, которое я сжимаю, и в этот момент я замечаю, что ее глаза совершенно черные, без радужек, без белков, пустые, бездонно-черные.

12

Мой капитан (нем.).

Меня пробивает озноб, будто призрак пережитого за последние годы ужаса пробуждается и хватает меня за горло.

– Здравствуй, Дитер, – говорю я, мой голос надламывается. Я не могу сдвинуться с места.

Фрици маниакально хихикает, но обрывает смех так резко, что это похоже на звук, который вырывается из свистящего чайника, который сняли с плиты.

– От-то, От-то, – произносит она, с каждым слогом моего имени делая шаг вперед. – От-то. – Снова это хихиканье.

– Отпусти ее, – требую я.

Тело Фрици замирает. Ее голова поворачивается то влево, то вправо, глаза смотрят на меня, волосы падают на лицо.

– Вырежи меня из нее, – гневно рычит Дитер. Грубо фыркает. – О, но ты не можешь, не так ли, Kapitan?

Еще шаг вперед.

Я отшатываюсь, едва не поскользнувшись на книге, корешок которой ломается под моей босой ногой.

Губы Фрици кривятся в улыбке, которая получается неестественной и быстро исчезает.

– Что, если я скажу, Отто, друг мой, если ты убьешь ее сейчас, вонзишь этот прелестный кинжальчик ей в грудь, это убьет и меня? Что, если я скажу, что сейчас я наиболее уязвим, поскольку делю тело с любимой сестрой, что моя жизнь в этот момент связана с ее жизнью? – Теперь он говорит быстрее и торопливее, так что слова сливаются вместе. Глаза Фрици расширяются, губы разжимаются, будто речь выплескивается из нее. – Что, если бы ты знал, этот, вот этот, момент подходит для того, чтобы убить меня? Ты пытался и раньше. Ты пытался с помощью яда. Это не убило меня, Отто. Это меня не остановило, Kapitan. Но прямо сейчас, прямо сейчас, ПРЯМО СЕЙЧАС… – Дитер выкрикивает слова, и в меня летят брызги слюны, – прямо сейчас, если ты убьешь ее, ты убьешь и меня. Так сделай это, сделай, ты, verdammt [13] трус, ты, предатель, пронзи ее в сердце и убей нас обоих, если сможешь.

13

Чертов (нем.).

Он… она… они так близко, что я чувствую теплое дыхание Фрици, чувствую запах сладкого лебкухен [14] , который она съела перед тем, как лечь спать. Я отталкиваю ее, и Дитер заставляет Фрици отскочить, приплясывая на сломанных книгах и холодных камнях.

– Ты не способен этого сделать! – Дитер хихикает. – Ты мог бы завершить все сейчас, мог бы прикончить меня, но ты этого не сделаешь!

Он прав. Не сделаю.

Я не могу.

Не могу убить ее, даже если это убьет его.

14

Лебкухен – традиционное немецкое печенье.

Не могу навредить ей.

Потому что, даже если Дитер завладел ею, это тело Фрици. Единственное, что у нее есть. Она придет в себя, когда он уйдет, – я молюсь об этом, – но…

Дитер поворачивает голову Фрици, черные глаза широко раскрыты, губы растягиваются в зубастой улыбке. Не отрывая от меня взгляда, он пятится к столу.

Он толкает свечу, опрокидывая ее.

Старая книга мгновенно загорается, ярко вспыхивая. Оранжевые языки пламени поднимаются вверх, делая тени глубже.

Дитер хихикает.

– Давай оставим это нашим маленьким секретом.

К моему горлу подкатывает желчь. «С самого начала это был он». В ту ночь Фрици вела себя странно, была сама не своя. Буквально. Что она мне сказала? Ей приснился кошмар. Она не имела в виду, что ей приснился кошмар перед тем, как она отправилась в библиотеку. Она имела в виду, что все то время, когда Дитер владел ее разумом и водил в библиотеку, это казалось ей кошмаром. Она не знала, что это произошло на самом деле.

А я, verdammt дурак, не заметил угрозы, даже когда Фрици поцеловала меня и шепотом попросила молчать.

– О, ты догадываешься теперь! – восклицает Дитер. – Моя сестра и я, мы связаны. Даже ваше паршивое связующее зелье не сможет разрушить эту связь.

– Зачем ты это делаешь? – кричу я, ослепленный паникой.

– Я позволял тебе играть с моей игрушкой достаточно долго.

– Убирайся из ее тела!

– Нет, – просто отвечает он и бросает Фрици на пылающий стол.

Пепельные кусочки бумаги и ярко-оранжевые искры взмывают вверх, когда Фрици ударяется спиной о горящие книги, ее волосы вьются среди пламени.

Я смотрю на нее, застыв от ужаса. Она никак не реагирует, когда огонь лижет ее кожу, опаляет. Никакой реакции…

Запах.

Она горит.

Из моего горла вырывается животный рык, и я бросаюсь к Фрици, хватаю ее за покрывшиеся волдырями руки и оттаскиваю прочь.

Она смеется. Это его смех.

– Какая ирония! – хохочет он. – Первая ведьма, которую ты на самом деле поджег, и это Фрици! Потому что не сомневайся. – Его веселье мгновенно улетучивается, лицо Фрици вытягивается, черные глаза сужаются. – Это твоя вина, предатель. Она горит из-за тебя. Когда увидишь ее шрамы, знай, что это ты наградил ее ими. Чем дольше ты будешь бороться, чем дольше проживешь, тем больше боли я причиню ей.

От ужаса моя хватка ослабевает, и как только слова Дитера стихают, ее губы расплываются в широкой маниакальной улыбке. Несмотря на ликование, ее руки сжимаются в кулаки, сдавливая обожженную кожу, а потом она бросается на меня. Я отшатываюсь, и она снова нападает, нанося удар мне по спине, отчего я, спотыкаясь, лечу вперед. Я разворачиваюсь, и она тычет мне в глаз одеревеневшими пальцами, а ее ногти царапают мне щеку, когда я уворачиваюсь. Я отскакиваю в сторону и натыкаюсь на стену.

Фрици хочет ударить мне по голове, но я уклоняюсь. Дитер не заставляет Фрици отступить – он позволяет ее кулаку врезаться в камень с такой силой, что я вздрагиваю, из костяшек ее пальцев начинает сочиться кровь. Он не может чувствовать ее боль, но она почувствует, когда проснется. «Она сломала руку?»

Ее колено поднимается, ударяя меня в живот, и, охнув, я сгибаюсь пополам.

Что-то твердое и острое вонзается в спину, но моя туника была сшита Бригиттой с помощью магии, благодаря чему напоминает доспехи. Дитер быстро понимает, что его атака не сработала, и поднимает кинжал, пытаясь вонзить его мне в шею. Я отворачиваюсь, и кончик лезвия скользит по моей ключице, прежде чем я успеваю отскочить. Артерия не задета, но из свежей раны течет горячая кровь.