Судьба магии. Книга вторая

Я смотрю на Отто, гадая, узнает ли он кого-нибудь из хэксэн-егерей, стоящих здесь, но едва успеваю подумать об этом, как замечаю, что он опускает голову под капюшоном.

На секунду я жалею, что не заставила его остаться в лесу.

Я опускаю взгляд. Мы неторопливо проходим через ворота, и мне кажется, никто из нас не дышит, пока мы не минуем последнего хэксэн-егеря, который уже перевел внимание на проезжающую мимо повозку, нагруженную бочонками с элем. Он кричит вознице, чтобы тот остановился и заплатил налог, а мы с Отто спешим дальше, исчезая среди извилистых улочек Трира.

На мгновение меня переполняет облегчение от того, что мы пробрались в город, и остальное теперь не имеет значения.

Мы поворачиваем, а потом еще раз, и Отто берет меня за руку и ведет вглубь города, пока мой разум пытается сравнить воспоминания о Трире с тем, что я вижу сейчас.

В прошлый раз, когда я была здесь, в городе проходил рынок Кристкиндэмаркт, который дарил людям радость. Плющ и падуб празднично обвивали здания, а воздух наполняла музыка, неблагозвучная и пронзительная, но все же славящая зиму. Гнетущее ощущение оставалось, но его сглаживали попытки людей обрести счастье.

Сейчас же Трир – это город страха и предрассудков. Грязные улицы вьются между высокими зданиями, а на горизонте возвышается кафедральный собор. Воздух пропитан копотью и запахом человеческих тел, и повсюду чувствуется что-то враждебное, неправильное. Что-то не так. В тени притаился враг. Люди, которые в тревоге толпились у ворот, немедленно разбегаются, спеша в лавки, дома или узкие переулки, вовсе не испытывая облегчения оттого, что наконец оказались за городскими стенами. Они пытаются спрятаться, никто не смотрит друг на друга, и все двигаются так, словно за ними охотятся.

– Улицы практически пусты, – замечает Отто, ахнув. Он замедлил шаг, но и не желает привлекать к себе внимание, задерживаясь, и его взгляд блуждает по сторонам, замечая лица в окнах и людей, хлопающих дверями, когда мы проходим мимо. Отто смотрит на меня сверху вниз, нахмурив брови. – Ты можешь спросить у Хольды, куда нам пойти? Мы могли бы отправиться к главному зданию, принадлежащему hexenjаgers, чтобы узнать, там ли Дитер, но если богиня скажет, где спрятан камень, это станет лучшей отправной точкой.

Выражение его лица смягчается, он не хочет заставлять меня расспрашивать Хольду. Отто, вероятно, чувствует, что я испытываю тревогу от мысли, что буду знать о камне, и гадает, окажется ли Дитер сильнее, несмотря на меры, которые я приняла, чтобы не защититься.

Но мы должны это сделать.

Я на мгновение закрываю глаза, позволяя Отто вести меня по улицам. «Хольда? Где твой камень?»

Тишина подтверждает мои сомнения, и я знаю, что богиня тоже боится, боится, что не сможет остановить моего брата.

Наконец она произносит: «Под тобой».

Я хмурюсь, открывая глаза. «Акведуки?»

Подтверждение приходит как чувство уверенности. И я ничего не могу поделать – смеюсь.

Отто странно смотрит на меня, и уголки его губ непроизвольно приподнимаются.

– Что?

– Хольда спрятала камень в акведуках, – шепчу я. – Все это время, пока ты отправлял людей в безопасное место и составлял карту туннелей…

– Где-то поблизости находилась древняя, могущественная реликвия ведьм, – заканчивает он, и в его глазах вспыхивает смех. – А где именно в акведуках?

Но я мысленно отказываюсь от того, чтобы Хольда рассказала больше.

– Давай сначала спустимся туда. Будем двигаться постепенно. На всякий случай.

Отто кивает.

– Сюда, – говорит он. – Быстрее всего проникнуть туда можно через…

Мы снова поворачиваем, и Отто собирается идти дальше, но внезапно останавливается.

Рыночная площадь. Место, куда он повел меня за едой и припасами, прежде чем мы приступили к осуществлению его плана по освобождению заключенных в базилике. Вот и самый яркий контраст – рынок Кристкиндэмаркт, место, которое когда-то было центром веселья, теперь представляет широкую площадь из грязно-серых камней. С этой площади все убрали.

За исключением столбов.

Среди груды пепла поднимаются тела, закованные в цепи. Трупы почернели, сморщились до неузнаваемости, а их рты разинуты в застывших на губах криках агонии.

Я прижимаю руку к животу, пытаясь избавиться от подступающей тошноты.

На столбах больше дюжины человек. Некоторые все еще дымятся. И есть неиспользованные столбы, установленные и готовые, но сейчас поблизости нет хэксэн-егерей, и никого не тащат на смерть.

Большинство тел слишком сильно обгорело, чтобы их можно было опознать. Но я понимаю: это то, что случилось со стражниками Гренцвахе. Вот почему мы не смогли их выследить. Вот почему ничего о них не слышали.

Печаль накатывает на меня волной. Пальцы Отто сжимают мои, и я думаю, что он утешает меня, пока на меня не обрушивается волна его эмоций: ужас, боль, чувство вины.

Я смотрю на его лицо.

Он побледнел, губы сжаты в тонкую линию, глаза широко раскрыты и неподвижны. Он делает судорожный вдох. Задыхается.

Я оттаскиваю его в сторону, в переулок. Хотя на площади и нет никого. Людей загнал в дома страх, который стелется по улицам, как туман.

Спрятавшись в переулке, я обхватываю лицо Отто ладонями и заставляю его посмотреть на меня.

Он столько сделал, чтобы освободить Трир. Это было его единственным утешением после нашего побега, надежда, что он вызовет перемены. Йоханн, один из хэксэн-егерей в подчинении Отто, осмелился рассказать нам, что после побега заключенных город начал восставать против насилия, которое творили охотники на ведьм.

Но зачатки этих перемен были уничтожены. То, что сделал Отто, все, чем он пожертвовал, чтобы освободить Трир, сведено на нет.

– Мы это исправим, – обещаю я. Мой голос звучит сильнее, чем я ожидала. Я так же разбита, так же напугана и дрожу, но, видя, что Отто в отчаянии, я нахожу в себе глубокий источник силы, о существовании которого и не подозревала. Это Отто, все для него и благодаря ему. Я прижимаюсь лбом к его лбу. – Мы все исправим, Отто, клянусь тебе.

Он облизывает губы и дрожит, когда его руки обхватывают мои запястья.

– Мы не можем здесь оставаться, – шепчу я. – Нам нужно добраться до акведуков. Ты в порядке, готов это сделать?

Я не хочу давить на него. Но в то же время знаю этого мужчину. Знаю, как работает его мозг, как лучше отвлечь его.

Попроси его составить план.

Отто любит планы.

Я бы даже настояла, но это и так срабатывает.

Мгновенно Отто отстраняется от меня. Его паника отступает, и я улавливаю момент, когда он преодолевает ее. Неужели я выгляжу так же, когда он заставляет меня пробудиться от своей боли? Словно я забыла, каково это – наполнять легкие воздухом.