Судьба магии. Книга вторая

Пока сестра стоит спиной ко мне, прижимая Лизель к себе, Лизель показывает мне язык, на кончике которого пляшет крошечный огонек. Она невинно хихикает и заходит в дом Хильды. Сестра следует за ней, и я слышу, как она обещает Лизель испечь печенья.

Обернувшись, я вижу приближающуюся Корнелию. Рохус и Филомена против того, чтобы жрица брала в руки оружие, но они не могут ей этого запретить.

Жрица направляется к Фрици. Когда я подхожу к ним, Корнелия протягивает Фрици серебряный амулет на кожаном ремешке.

– Я не знаю, насколько могущественной стала магия Дитера и какова природа его проклятой связи с тобой, – говорит она, – но это должно уберечь твои разум и тело от его влияния.

Фрици надевает амулет.

– Он больше не сможет залезть мне в голову? – Дрожь в ее голосе наполняет меня яростью.

– Ты в безопасности, – подтверждает Корнелия. – Единение между тобой и Отто уже доказало свою силу. Теперь, когда ты знаешь, что Дитер создал между вами извращенную связь, ты сможешь с ней бороться. А это поможет. – Корнелия наклоняется и обнимает Фрици. – Ты в безопасности, – повторяет она.

Интерлюдия Дитер

Ха! В безопасности.

Нет, сестренка.

Это утверждение как никогда далеко от истины.

Будто амулет может защитить тебя от меня.

Я наблюдаю, как она приближается. Мне должно это льстить, право.

Моей младшей сестре требуется отряд воинов, чтобы встретиться со мной. Неужели она думает, что этого будет достаточно, чтобы убить меня?

У нее ничего не получится.

Как восхитительно, что она собирается преподнести мне себя! Какое предвкушение! Как весело. Мы будем беззаботно играть, пока она не подарит мне свою магию.

Я высосу магию из ее костей.

И затем использую, чтобы разрушить стены, которые сдерживают магию всего мира. Я сожгу их драгоценное Древо, и магия хлынет в меня. Они так долго пытались скрыть от меня правду. Все они. Лгут. Все лгут. Единственное, что реально, – это власть.

Когда я был маленьким, мать говорила, что любит меня, несмотря ни на что. Но потом я понял, что ее любовь требует соблюдения определенных условий так же, как есть условия, чтобы владеть магией.

«Я всегда буду любить тебя, мой единственный сын, – прошептала она перед тем, как выгнать меня из ковена. – Но я не могу позволить тебе подвергать свою сестру опасности». – Абсолютно очевидно, что она больше заботилась о Фрици, чем обо мне. Мы с сестрой особенные. Я знал, что Фрици могущественна раньше, чем богиня выбрала ее. Если бы моя мать по-настоящему любила меня, она бы давно позволила мне осушить Фрици.

Хольда тоже лгала, когда я был ребенком. Она очаровала меня прелестями дикой магии и сказала, что ограничений не существует, но когда у меня хватило храбрости по-настоящему поверить, что правила являются не более чем ложными ограничениями, и попытался преступить их…

Хольда перестала со мной разговаривать. Богиня может лгать не хуже человека, даже лучше. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что истории, которые она нашептывала мне, были лишь полуправдой. Если я был колдуном, владеющим дикой магией, насколько могущественнее я мог бы стать, обратившись богом с силами, которыми, как она утверждала, она не может поделиться со мной?

Хольда шепчется теперь с моей сестрой.

Хорошая, маленькая, послушная Фрици. Доверчивая сестренка.

Кто бы мог подумать, что Фрици будет лгать мне больше всех, едва не убьет и не лишит меня – меня! – силы.

А теперь она лжет самой себе.

О том, что ее любят.

О том, что она важна.

О том, что она в безопасности.

«В безопасности», – как забавна эта мысль.

Веселье не бывает безопасным.

12 Фрици

Путешествие в Трир отличается от нашего отчаянного бегства оттуда несколько месяцев назад.

На этот раз мы располагаем средствами, не выпрашиваем еду на рынках, где когда-то мы с Отто и Лизель выдавали себя за семью, чтобы избежать лишнего внимания. Тем, мимо кого мы проходим, становится ясно, что, хотя мы и выглядим как паломники, с нами шутки плохи. Никто не осмеливается преградить нам путь, у нас достаточно запасов, и мы переправляемся по рекам на больших баржах, а не в жалких лодках. Нам также не нужно прятаться от хэксэн-егерей – по правде говоря, ни в одном из городов, через которые мы проезжаем, хэксэн-егерей нет, и поначалу это приносит облегчение. Люди обходят нас стороной, поглядывая на Бригитту и ее стражу, явно удивляясь, как эти воинственные на вид мускулистые люди могли стать благочестивыми верующими, но никто нас не беспокоит.

Я чувствую разницу между двумя путешествиями, и мне кажется, будто я сбросила с себя гнетущую тяжесть. Ответственность за то, чтобы остановить Дитера, лежит на мне – он мой брат, часть моего ковена. Но теперь я не одна, и нельзя больше говорить, что чувство вины и бремя борьбы лежат только на моих плечах. У меня есть поддержка, есть помощники, за моей спиной отряд стражей Гренцвахе.

А еще рядом Отто. Всегда.

Тем не менее полагаться на стражей становится сложнее, когда их сосредоточенные, мрачные лица меняются, наполняясь восхищением при виде каждого города и достопримечательности.

Я догадываюсь, что они покинули Источник впервые в жизни и первый раз ушли дальше Баден-Бадена, так что, когда мы приезжаем в какое-нибудь новое место, эти строгие, грозные стражники-ведьмы превращаются в восторженных детей с широко раскрытыми глазами. Алоису хуже всех удается скрывать свое удивление перед окружающим миром, когда он глазеет на рынки и деревенские таверны так, словно попал в сказку, какую рассказывают у костра. Бригитта отчитывает его, но он опять и опять поражается новым открытиям, и это приятная возможность отвлечься ненадолго от истинной цели нашего путешествия.

Я цепляюсь за эти чудесные моменты. Улыбаюсь стражникам, когда они указывают на шпили собора, мимо которого мы проплываем по реке, и один из стражей бормочет что-то вроде: «Почему они все такой фаллической формы?»

Гораздо больше мне нравится слушать их шутки и видеть удивленные лица, чем считать дни, которые проходят без происшествий. Легкость путешествия убаюкивает.

Но чем ближе мы к Триру, тем больше эта легкость вызывает беспокойство.

Мы сходим с баржи в нескольких милях от Трира, решив идти пешком. Баржа доставила бы нас в доки, и у нас не осталось бы времени на разведку или знакомство с городом, а пешком у нас будет больше возможностей отступить в случае необходимости.