Судьба олигарха

Олигарх был похож на Бройлера, как брат близнец, по немыслимому стечению обстоятельств родившийся позже лет на десять и не успевший вырасти до размеров первенца. Сколько Максим помнил Олигарха, он всегда был богат и успешен, а Бройлер считался его компаньоном, хотя в бизнесе понимал так же мало, как абориген Гвинейского архипелага в компьютере.

Гоша был правой рукой Бройлера, а в девяностых – «бригадиром» одного из звеньев многочисленной группировки Колобка. Когда же «шестисотый» «Мерс» «авторитета» взорвали – вместе с ним и водителем, разметав на сто метров запчасти и куски тел, так что даже на проводах красной лентой повисли разорванные легкие – Бройлер пытался удержать его наследие. Но «братва» не признала в нем лидера, каждый претендовал на долю в рухнувшей бандитской империи и то были трудные времена для Бройлера и оставшихся с ним.

Макс навсегда запомнил его слова, сказанные как-то в салоне внедорожника:

– Ребята, пришло наше время. Если сейчас выстоим, все у нас будет хорошо!

Но оказалось, лучше стало только Бройлеру, Максим же по-прежнему работал на зарплату в сто пятьдесят долларов. А потом пути их разошлись.

После смерти патрона, Бройлер изменился, стал заносчив, высокомерен и, будучи одного роста с Максом, смотрел на него свысока.

Если раньше он валил все на Колобка, называя того по имени:

– Это не мое решение, это Олег сказал!

То теперь уже не церемонился, давая понять Максиму и остальной «пехоте» их полную несостоятельность, возможно для того, чтобы не поднимать зарплату. Когда что-то не получалось, Бройлер начинал ворчливо причитать:

– Вы ни на что не способны, что ни поручи, ничего сделать не можете. Ну как, как можно было запороть такую простую «работу»?!

Кроме всего прочего он был обидчив и злопамятен. Просто так с улицы никого не брал, а уйти от него было вообще проблемой.

В тот день, о котором идет речь, они, промотавшись, весь день по делам, возвращались домой. Макс вел «Ленд Крузер», Бройлер кимарил рядом, а еще два парня – представители немногочисленной народности караимов, насчитывающей по всему миру не более пяти тысяч человек, но сохранившей свой язык и культуру – Илья с Давидом сидели сзади. И вдруг, Давид сказал Бройлеру своим тягучим южным говором:

– Смотри, Валэра, это же Лепа. Помнишь, с нами работал?

Задремавший «авторитет» присмотрелся, разглядывая сквозь тонированное стекло джипа, едущего за рулем светлой «девятки», сбежавшего от него «боевика».

– Ты глянь, какой стал холеный и машиной обзавелся; наверное, у меня деньги украл. А ну-ка, Макс, падай ему на «хвост».

Ничего не подозревающий Лепа, высадив жену возле парадного, поставил машину на стоянку и пошел домой. Как только бывший «брат по оружию» вошел в подъезд, Давид, Илья и Максим вбежали следом и, догнав на лестничной площадке, стали избивать парня. Вернее, Макс стоял в стороне, глядя, как правнуки древних хазар лупят ногами закрывавшего голову отступника-ренегата. Лепу он знал плохо, видел пару раз до его бегства, но сейчас представлял на его месте себя.

То, что поручал им Бройлер, не было простым и осуждалось как людьми, так и Богом. В смутное время середины девяностых «авторитет» приказал Максу сжечь ларек строптивого коммерсанта, отказавшегося платить бандитам за «крышу».

Торговая точка работала днем и находилась возле метро «Лесная», посередине аллеи похожих друг на друга киосков. Оставив машину у парка Киото, Максим, взяв пятилитровую емкость с бензином на треть разбавленного машинным маслом для более высокой температуры горения, глухой ночью пошел к ларьку, кляня ненасытного Бройлера, неуступчивых барыг-бизнесменов и свою работу, которую все еще пытался любить. Сваренный из железных листов павильон был закрыт замком снаружи, но внутри кто-то находился. Слышались, нарушаемая треском помех музыка, кажется, играло «Радио-Активность», невнятный шорох и приглушенные шаги.

Макс ушел ни с чем, а утром доложил обо всем «авторитету».

– Ну и что, что там человек, я его, что ли туда посадил? – раздраженно посмотрел на него Бройлер. – Считай это первым предупреждением, еще раз не выполнишь задание, лишу ползарплаты, а потом выгоню.

Макс только пожал плечами, мол поступай как знаешь и, ничего не ответив, ушел. Но когда через несколько дней киоск вместе со сторожем сгорел, Максим понял – Бройлер не шутил. А еще через месяц он случайно узнал, что Илья, невысокий плотный борец, примерно одного возраста с ним, стал получать долю.

Всякий раз, проезжая мимо заброшенного кладбища возле Дарницкого вокзала, Макс крестился – здесь Колобок, да, наверное, не только он, прикапывал в старых могилах умерщвленных людей. За время работы, Максим, словно мифический лодочник, перевез сюда четверых, завернутых в покрывало и заклеенных скотчем. В определенном месте Давид с Ильей грузили «сверток» и уезжали, он ждал какое-то время и ехал следом, а подельники сообщали ему по рации обо всем, что происходит на дороге. Возле кладбища молчаливые, одетые в черное караимы забирали тело, он уезжал и пил до утра на кухне, стараясь водкой заглушить рвущуюся наружу тоску. Обычно он не дотрагивался до этих страшных тюков, но однажды изменил своему правилу.

Макс интуитивно уловил в зеркале движение на заднем сидении. Нервы были натянуты до предела, и ему показалось, что покойник шевельнулся или оказался не до конца мертв, и он не знал, что хуже. Сердце барабанной дробью зачастило в груди и если бы на его бритой голове росли волосы, они непременно поднялись вверх.

Плохо приклеенный к ткани скотч отстал, и упавший угол зеленого покрывала открыл до половины лицо немолодой женщины, седые волосы которой с одной стороны были заляпаны казавшимся черным пятном. Ее открытые глаза бессмысленно смотрели вперед, но Максу казалось, она требовательно глядит на него. Не в силах отвести взгляда от глаз мертвой старухи, он чудом вписался в поворот и, остановившись, поправил покрывало.

***

Максим терпел выходки Бройлера, и его недовольство возомнившего бог знает, что о себе местечкового царька – человека, долгое время подавляемого другими, а теперь, по стечению обстоятельств, получившего возможность втаптывать в грязь зависящих от него, – понимая, что выбора нет.

Но однажды, он все же не выдержал.

Жена Макса была на последнем месяце беременности, и об этом знали все, как оказалось, кроме Бройлера.

Он отвез жену в роддом, с нетерпеньем ожидая рождения ребенка, мальчика, по показаниям УЗИ. Почти в тот же момент, когда малыш появился на свет, позвонил Бройлер, срочно нужно было куда-то ехать, и Макс удивленно ответил:

– Ты что, Валера, у меня жена рожает, дай сегодня выходной.

Но его уже никто не слушал, «авторитет» по своему обыкновению швырнул трубку на стол, а на следующий день высказал ему свое недовольство:

– Ты кто такой, что ставишь меня перед фактом?!

Внутри Максима все задрожало от возмущения и обиды, стараясь не наговорить лишнего, он протянул ключи от служебной «девятки» и, с трудом взяв себя в руки, сказал:

– Все, Валера, до свидания, больше я у тебя не работаю.