Судьба самозванки

Она качает головой, коса, заплетенная сбоку, перекидывается через плечо.

– Я не хочу. Это мой дом, это все, что я когда-либо знала, - ее ухмылка возвращается.
– Но ты? Тебе я могу помочь.

– Я не знаю, сможешь ли ты, - мои кошмары не совсем достоверны.

Я закатываю глаза, злясь на себя и на то, сколько их у меня было с тех пор, как я встретила Найта.

– Вот тут ты ошибаешься, Виллайна… - она смеется, вставая.
– Все это послание. Тебе просто нужно выяснить, от кого это сообщение.

Она берет мою руку своей, и я улучаю момент, чтобы взглянуть на нее. Ее запястье украшено кожаными браслетами и подвесками. Она противоречит всему тому уродству, которое, по мнению Найта, таится в этой адской дыре острова.

Встав во весь свой рост, что не так уж много рядом с ней, я прикусываю губу.

– Я видела красное. Кровь. Смерть. Я думаю… - я удерживаю ее взгляд.
– Я думаю, он ранен, но он не мертв.

Ее брови подпрыгивают.

– Он?

Мои волосы встают дыбом, тьма клубится на краю моего зрения, внезапная потребность защищать их прожигает меня насквозь.

Хайде приподнимает бровь, ее веселый взгляд опускается на мои руки. И я опускаю взгляд вниз, вижу, что они сжаты в кулаки, и почти смущаюсь. Это такой бездарный жест.

– Значит, вы пара, - она ухмыляется, ее внимание падает на мою шею.
– Я не была уверена, был ли этот рваный укус поводом для разбитого сердца или просто, это твой фетиш.

Я издаю смешок, напряжение, сковавшее кости, немного спадает, и у меня возникает ощущение, что это было ее намерением, когда ее глаза теплеют с неожиданной мягкостью.

Но затем ее слова проникают немного глубже, и внезапно я больше не нахожусь на острове для изгнанников, и глаза, которыми я смотрю, не мои собственные.

Мое лицо хмурится, когда воспоминание царапает сердце.

Моя кожа покалывает, а внутренности горят, умоляя меня подойти к ней, прикоснуться, обнять и трахнуть ее, но нахуй ее и нахуй эту связь, которая думает, что все под контролем. Это не так.

Этого никогда не будет.

Этого не может быть, черт возьми.

Заставляя взгляд оставаться сосредоточенным перед собой, я игнорирую ощущение ломоты в костях, чтобы подойти к ней и притвориться, что не замечаю испытующих взглядов братьев.

Я прикусываю язык, вкус крови с корицей наполняет мой рот, и я позволяю ей просачиваться из уголков губ.

Мгновенно, в тот самый момент, когда он касается воздуха, голова Лондон поворачивается в эту сторону. Я чувствую ее взгляд, как прикосновение языка Дракона. Ожог, острые порезы, которые, кажется, тянутся по моей коже.

Мои конечности дрожат от желания, слишком большого, чтобы назвать, и я проигрываю эту гребаную битву.

Я поднимаю глаза. Ее стеклянный взгляд встречается с моим, и сердце глухо стучит в груди.

Моя. Каждый дюйм. Каждый гребаный кусочек.

У меня нет слов, чтобы описать тяжесть, которую оставляет после себя этот образ и враждующие слова, но они исчезают на задворках сознания.

Видя себя через Найта, я выглядела, как гребаная психопатка, кровавое изломанное месиво, стоящая там голая перед всеми, калечащая отметину, которую он оставил на моей коже, снова и снова вгоняющая штопор в собственную плоть. Но меня убивает не это. Это внутренняя битва в голове Найта той ночью, от которой у меня сжимается горло.

Я думала, он ненавидел меня за то, кем я была или, может быть, за то, кем я не была, но даже когда он думал, что я убила его сестру, он не мог отпустить меня, как бы сильно ни старался.

Он боролся против нас, притворяясь, что наша связь была не совсем тем, чего он хотел. Что я была не совсем тем, чего он хотел, когда правда в том, что… Я была.

О Найт.

Боль, которую он испытывает сейчас, отличается от той, которую он чувствовал той ночью.

– Я чувствую его, - тихо говорю я.
– Что-то не так.

Она делает долгий выдох, ее плечи расслабляются.

– Ты доверяешь мне.

– Нет, я…

Она подносит руку к моей щеке, и мои глаза закрываются от этой связи. Тепло разливается по телу.

– Мы собираемся спасти его.

– Их.

Ее губы подергиваются.

– Он, они, кем бы они, черт возьми, ни были. Мне все равно. Мы спасем их. Убей того, кто причинил тебе боль, и тогда я вернусь домой.

– В твоих устах это звучит так просто, - я оглядываюсь вокруг.
– Люди здесь отвернутся от тебя, если ты возьмешь меня и оставишь их позади.

– Люди здесь будут сражаться бок о бок с тобой, если ты их попросишь, - ее слова сильны и ясны.

Она, должно быть, видит недоверие в моем взгляде, поэтому протягивает руку, заправляет мои волосы за ухо и удерживает меня неподвижно.

– По твоим венам течет Тьма, а не та, что течет по их венам. Я не связана с Ратом так, как они, но я выросла рядом со Стигийцами по происхождению. В жилах каждого на этом острове течет кровь темных душ, включая меня. По какой-то причине эти души признают тебя чем-то большим, следовательно, так оно и есть.

– Почему ты не спрашиваешь меня, почему это так?

– Потому что, судя по выражению твоих глаз, Виллайна Лакруа, ты сама не совсем уверена в ответе, - она мгновение смотрит на меня, прежде чем продолжить.
– Мне не нужно знать, что ты сделала, чтобы тебя забросили сюда, и меня не волнует твоя жизнь в Рате или откуда бы ты ни пришла. Для меня все это не имеет значения. Все это не мое дело, поскольку я ничто за пределами этого острова.

Я внимательно наблюдаю за ней.

– Но?

Она кивает.

– Но с той минуты, как ты высадилась на этот остров, моя кровь стала теплее, чем когда-либо прежде. Моя магия пульсирует под кожей. Знаешь, о чем это мне говорит?

– Что я токсична.

Хайде громко смеется, качая головой, и встает.

– Да, девочка. Чертовски токсичная, но я с этим смирилась, - она протягивает руку, и я даю ей свою, позволяя поднять меня на ноги.
– Я просидела на этом острове семнадцать долгих, черт возьми, лет, ожидая, когда откроется мое предназначение, задаваясь вопросом, почему судьба благословила проклятых ребенком, который все равно был бы проклят.