Судьба Убийцы

Янтарь говорила с остальными:

– ... денег из клада Игрота. Полагаю, Альтия потратила большую часть своей доли на восстановление отчего дома, поскольку в период безденежья он был довольно запущен еще до того, как сюда вторглись наемники и изуродовали полгорода. Конечно, она переживает, что после потери живого корабля дела семьи пойдут плохо. Но наверняка Совершенный не был единственным капиталовложением Роники. Убеждена, Альтия, Брешэн и Роника способны получить доход с любого корабля, даже если он с ними не будет разговаривать.

– Хочешь еще? Ты почти ничего не съела, - тихо спросил Лант. Я удивилась, заметив заботу в его глазах, но потом поняла – сегодня он особенно остро ощутил, что моего отца с нами нет.

– Не знаю, - сказала я, и он мрачно кивнул. Пер все еще ел. Янтарь и Спарк поднялись из-за стола и, держа свои чашки, подошли к окнам, чтобы посмотреть на разрушения. В дверь постучали, и вошел Реннольдс. С очевидным замешательством он сказал:

– С вашего позволения, Торговец Вестрит заметила, что у ребенка нет обуви. Тут много ботинок и юбок, из которых выросли дети нашей прислуги, и как решила госпожа, я мог бы вам предложить что-нибудь для нее, - он обращался к Ланту и Янтарь, как будто я была слишком маленькой, чтобы понять его.

Я ответила сама:

– Я буду очень признательна вам за любую вещь, способную прикрыть мои ноги.

В нашей компании я была самой большой растрёпой – им-то досталась одежда от команды Проказницы, а вот мне все оказалось не впору. Реннольдс принес несколько пар мягких кожаных тапочек, которые обычно носили домашние слуги, и одну пару с твердой подошвой. К счастью, именно она подошла мне лучше остальных. Поверх рваных хлопковых штанов, которые выдала мне Капра, я натянула юбку – на талии она завязывалась на бант и была такой опрятной, что рядом с ней моя испачканная рубаха смотрелась ужасно. Как же давно я не носила юбку, очень непривычное ощущение. Я поблагодарила Реннольдса за заботу, но Пер покачал головой, и когда мажордом вышел, с грустным восхищением заметил:

– Принцесса Шести Герцогств, одетая как служанка.

– Принцесса?
– переспросила Роника, входя в комнату. Судя по тону, она сочла это детской игрой.

– Титул не вполне точен, - заметила Янтарь. – Но она действительно высокородная леди.

– И весьма признательная за обувь, - вставила я, чтобы мать Альтии не сочла меня неблагодарной. Сделав книксен в своей новой юбке, я добавила: - Большое вам спасибо за заботу.

– Это дочь Фитца Чивела Видящего, Пчелка. Девочка, которую мы отправились спасать, - пояснила Альтия.

Роника уставилась на дочь.

– Она - дочь принца, который исцелил Фрона?
– она выглядела пораженной. – Как я сразу не поняла! Я так огорчилась, когда Альтия рассказала мне, что он погиб. Он был твоим отцом? О, мне очень жаль. Наша семья перед ним в неоплатном долгу!

– Теперь этот долг удвоился – после того, как она исцелила Бойо от ожогов, полученных во время пожара на Совершенном. Мама, мы думали, что он никогда не сможет пользоваться одной рукой и навсегда останется изуродованным. А теперь у него новая кожа, розовая и здоровая.

– Такие сильные ожоги? Очевидно, ты мне еще многое не рассказала!

– Еще бы, да только сейчас времени в обрез, чтобы стоять здесь и болтать о том о сём. Мама, нам надо вернуться на корабль. Можно мы возьмем карету?

– Конечно, только позволь мне переобуться. Реннольдс! Реннольдс, карету, пожалуйста, и как можно быстрее. Альтия, пойдем со мной. Буду обуваться и заодно расспрошу тебя.

И они поспешили прочь.

А через несколько минут Роника, уже в шляпке для выездов, повела нас к карете. Пер и Лант не оставили на столе ни крошки, ни капли недопитого чая. Я почти забыла, как управляться с юбками, и, залезая в роскошный экипаж, наступила на подол. У Пера была пара секунд, чтобы оценить упряжку вороных, которые должны были доставить нас на пристань, но вот дверца захлопнулась, и мы отправились в путь.

Когда карета загремела по мостовой, Роника Вестрит наклонилась, чтобы взять мои руки в свои.

– Будь у нас время, моя дорогая, мы бы устроили праздник в твою честь. И я бы нарядила тебя, как подобает – не твоему титулу, а твоей доброте. У меня только два внука – и твоя семья спасла обоих. Сожалею, что ваш визит был так краток, и безмерно скорблю о твоей потере. Мне жаль, что сегодня вечером ты снова будешь в дороге.

– Что-что? – вмешалась Янтарь.

Альтия быстро заговорила:

– Я отправила птицу в гавань. Уинтроу и Брешэн пополнят запасы воды и погрузят столько припасов, сколько успеют. Как только начнется заседание Совета Торговцев, мы покинем гавань Бингтауна и возьмем курс на Трехог. Вторую птицу мы заранее отправили в Кельсингру – чтобы прислали для Проказницы то, что принадлежит ей по праву – Серебро, которого хватит для превращения в дракона.

– Но... – начала было Янтарь.

– Я сразу вам не сказала - так вот, мать получила сообщения от Малты и Рейна. Олений замок уже выслал наделенных магией специалистов в Кельсингру. Некоторые не выдержали голосов города и не смогли там долго оставаться. Но другие сумели «держать свои стены», как они выразились, и многим оказали помощь. Когда они перебрались в деревню на другую сторону реки, подальше от городского камня, они спасли еще больше людей.

Пока она говорила, Роника Вестрит улыбалась, а потом добавила:

– Включая сестру Рейна. И мы отправили птицу в Кельсингру, сообщая о том, что вы прибудете по реке. Насколько мне известно, обладающие магией люди из Бакка умеют путешествовать между Шестью Герцогствами и Кельсингрой при помощи волшебных статуй. Возможно, так они смогут доставить тебя домой.

– Еще как смогут, - тихо сказала Янтарь. Так и есть, она была поражена этой новостью.
– И очень быстро, - она взяла меня за руку. – Может, это покажется слегка пугающим, но наше путешествие домой сократится на много дней.

– Я уже ходила через камень, - напомнила я ей, высвободив свою руку. В молчании я вспомнила, как мы оказались в душной ловушке в руинах Калсиды. О Реппин, которую затянуло обратно в камень. Карета несла нас вперед.

Глава сорок четвертая. Вверх по реке

Ночь разочарований. Я выскользнула из своей комнаты и тихо прокралась в кабинет отца. Прошлой ночью я брала с письменного стола некоторые из его записей. Там говорилось о дне, что он провел с моей мамой в далекой юности. Он читал для нее табличку, которую ее мать написала – это был рецепт свечей. Как странно, что такие сентиментальные строки вышли из-под пера человека, привыкшего держать себя в ежовых рукавицах. Еще он написал о том, чего я раньше не знала. Когда однажды ночью мама позвала его, чтобы сообщить, что я вот-вот появлюсь на свет, и он пошел за ней в комнату, где мне предстояло покинуть мамино тело, - так вот, там она зажгла те самые свечи.

Как он мог умолчать о таком? Решил придержать это до тех пор, пока я не подрасту? И сохранилась ли та драгоценная табличка моей бабушки? Я положила его листочки обратно, не выравнивая края, точно так, как он их оставил.

Сегодня вечером, услышав, что он, наконец, отправился в постель, я снова пошла в его кабинет. Мне хотелось еще раз прочитать, с какой нежностью он думал о ней, о том, как он был потрясен в ночь моего рождения и как уверен в том, что я не выживу.