Судьба. Книга 3

— О, это знаменитый голово… — Черкез-ишан чуть было не сказал: головорез, но быстро спохватился. — Знаменитый сердар! Говорят, на его спине есть след пятерни пророка Хазрета Али.

Джигит недоверчиво покосился на Черкез-ишана.

— Не видел.

— Как же так! — разыгрывая удивление, воскликнул Черкез-ишан, которого начал забавлять разговор. — Джигит хана — и не видел?

— Хан джигитам свою спину не показывает.

Черкез-ишан оценил остроумный ответ и засмеялся.

— Ты, видать, парень не промах!.. А вообще любят у нас разные сказки придумывать. Не успеет какая-нибудь личность проявиться, как вокруг неё — целый чувал легенд. Вот и про Эзиз-хана говорят, что после пророка Хазрета Али только он достоин нести знамя веры.

— Это правда? — спросил, джигит, придерживая норовящего уйти вперёд коня.

Черкез-ишан опять засмеялся и сказал, играя своей откровенностью:

— Ну, теперь, поскольку ты являешься его джигитом, мне просто неудобно говорить обратное, — ты можешь обидеться. А что касается меня лично, то я в этой войне не являюсь носителем веры и предпочитаю заниматься менее хлопотными и более приятными вещами.

— Правильно! — неожиданно для Черкез-ишана одобрил джигит и впервые за весь разговор улыбнулся. — А вы куда едете?

— О, друг, я оду в чудеснейшее место! — Черкез-ишан прищёлкнул языком, показывая, в какое приятное место он направляется. — Я еду в сказочный сад Эдема!

Джигит понял и принял шутку.

— По слухам, сад действительно чудесный, но не рановато ли вы в него собрались? Или вас война страшит и вы спешите поскорее удрать с этого света? Впрочем, дело, конечно, ваше, компанию вам туда составить я не могу — мне воевать надо. Передайте от меня привет всем гуриям.

— Ты мне нравишься, парень, — весело сказал Черкез-ишан. — Только имени твоего не знаю — от кого привет передавать?

— Скажите, от Елхана.

— Хорошее имя. Если верить в силу имён, то ты в пути не должен знать усталости: хан дороги — это не шуточки!

Их внимание привлёк крик. В стороне от дороги, дайханин махал руками и кричал: «Змея!.. Змея!..»

— Вы езжайте, — сказал Елхан попутчику, — я посмотрю, чего ом там кричит.

Он свернул с дороги, а Черкез-ишан, пробормотав: «Кому — змея, а кому — любовь», подстегнул лошадь и вскоре скрылся за поворотом у ближайшего холма.

Подъехав к дайханину, указывавшему на разросшийся куст гребенчука, Елхан и в самом деле увидел змею таких размеров, каких до сих пор ни разу не встречал. Она обвилась вокруг куста и смотрела, на людей немигающими холодными глазами, часто высовывая из закрытой пасти кончик раздвоенного языка. Елхан невольно потащил из-за спины винтовку.

От выстрела змея дёрнулась и расслабила кольца, но с места не тронулась.

— Стукни её как следует кетменём! — сказал Елхан дайханину, сердясь на себя за минутное малодушие.

— Боюсь, — чистосердечно сознался дайханин.

— Эх ты!

Елхан решительно шагнул вперёд и прикладом винтовки размозжил змее голову.

— Вот как с ними надо!

Дайханин издали смотрел на него с уважением, однако подойти не решался.

— Не бойся, — сказал Елхан, пнув змею ногой, — она теперь не страшнее саксауловой палки.

Только после этого дайханин несмело приблизился.

— Голова у змеи — самое главное, — пояснил Елхан, — Если целой оставишь, змея через шесть дней оживёт, хоть ты её на две половинки разруби. Обязательно давить голову надо!

Дайханин подошёл к змее, давнул чокаем и тотчас испуганно отскочил в сторону.

— Показалось, что шевелится, — оправдывался он.

Елхан посмеялся над трусливым дайханином и, вскочив на коня, тронул его на рысь — одному ехать скучно, стоит догнать весёлого попутчика.

У моста, переброшенного через широкий магистральный арык, толпилось и шумело человек десять. Там же стояла и двуколка попутчика, только почему-то без коня. Когда Елхан подъехал, всё объяснилось. Шестеро джигитов отобрали у четверых дайхан лошадей, дав им взамен каких-то заморённых кляч. Отобрали вороного и у попутчика — это сразу настроило Елхана против джигитов. Дайхане, сложив руки на груди, униженно кланялись и просили вернуть лошадей. Джигиты, посмеиваясь над ними и бросая издевательские реплики, возились с седловкой. Черкез-ишан стоял в стороне и покручивал ус — происшествие, казалось, скорее забавляло его, чем сердило, и Елхан проникся к нему ещё большей симпатией.

— Эй, вы! — крикнул он джигитам. — Зачем людей обижаете? Сами дайханами не были, что ли? У дайханина лошадь отобрать всё равно, что самого убить.

— А мы им своих взамен оставили! — отозвался один из джигитов, затягивая подпругу.

— Был бы сам здоров — конь найдётся, — поддержал второй.

— Каждый будет добрым, если под ним такой жеребец, как твой серый, — сыронизировал третий.

— Посмотрел бы я, как ты поехал воевать на моей кляче! — сказад четвёртый. — Ни врага догнать, ни самому удрать.

— А кто вас на войну гонит? — спросил Елхан. — Сидели бы дома спокойно.

Джигиты засмеялись.

— Ты, парень, шутник, оказывается!

— У тебя у самого за спиной кочерга висит, или винтовка Ораз-сердара?

— Тебя самого кто послал на войну?

— Меня бедняки послали. — Елхан указал рукояткой плети, — вот такие, как перед вами стоят, у которых ни земли, ни воды — ничего нет. Не первый день за них воюю, а вы — грабите!

— Вы слышали справедливые слова? — обратился молчавший дотоле Черкез-ишан к джигитам. — Верните коней дайханам, не заставляйте страдать бедняков. Моего жеребца можете забрать, — я вам ни слова не скажу. И клячу свою, что мне оставили, тоже заберите. Но честно предупреждаю вас: кто взял, тот и приведёт обратно. Как только в Мары появитесь, так и приведёте. А уж потом разговаривать будем.

Джигиты забеспокоились. Самоуверенный тон Черкез-ишана, презрительная мина на лице им явно не понравились. Они шёпотом посовещались и один спросил:

— А вы кто такой?

— Это неважно! — Черкез-ишан демонстративно повернулся спиной к спрашивающему.

— Нехорошо, — сказал джигит. — Своё имя скрывает только тот, кто боится назвать его.

Эта реплика задела самолюбие Черкез-ишана и он с вызовом ответил:

— Мне таиться нечего! Я Черкез-ишан!

Джигиты растерянно переглянулись и все шестеро, бормоча: «Прости нас, ишан-ага!.. Не знали мы, ишан-ага!.. По неведению согрешили, ишан-ага!», бросились запрягать жеребца в двуколку.

Довольный произведённым эффектом, которого он, честно говоря, и сам не ожидал, Черкез-ишан уселся в двуколку, разобрал вожжи. Трогая коня, сказал джигитам:

— Послушайте доброго совета: верните людям их лошадей, не позорьте себя.

— Как вернуть? — сказал один из джигитов вслед Черкез-ишану. — Бекмурад-бай сказал, что если, хотим быть его джигитами, должны сами достать себе коней. Сказал: насильно отбирайте, если добром меняться не захотят. Мы и выполняем его приказ. А ему такое Ораз-сердар приказал.