Судьба

Пленные казаки тоже перешли во власть ревкома, который должен был обратить их в пролетарскую веру и потом сформировать из них красный отряд.

Есаула Гребенникова Федор забрал с собой, на борт «Революционного».

Из Вилюйска «Революционный» взял курс на Сунтары.

В Сунтарах Федор узнал на телеграфе неприятные новости: город Олекминск и село Мачу захватили белогвардейцы. Якутск пока что держится, но положение там опасное. Не сегодня-завтра город захватят белые.

Федор приказал капитану «Революционного» вести пароход в Якутск, на помощь Гудзинскому.

У самого устья Вилюя «Революционный» встретился с двумя пароходами. На их мачтах развевались белые флаги. С парохода, идущего первым, стали сигналить: «Сдавайтесь. Сопротивление бессмысленно». Федор подал команду: «К бою!» На борту «Революционного» было два станковых пулемета и сто двадцать бойцов, вооруженных винтовками. У белых было шесть пулеметов и свыше шестисот винтовок.

Второй пароход белых развернулся и стал поперек реки, а первый начал заходить справа, чтобы отрезать «Революционному» обратный путь.

«Революционный» первым открыл огонь, но силы были слишком неравные. На каждый выстрел белые отвечали свинцовым ливнем.

Молоденький пулеметчик с кормы ударил по палубе парохода, пытающегося подойти к «Революционному» сзади. Пулемет заело. Федор видел, как боец суетливо дергал затвор, стараясь его открыть, потом рука его замерла на затворе, голова откинулась. Не обращая внимания на свист пуль, Федор подбежал к пулеметчику. Тоненькая струйка крови стекала с виска. Безжизненные глаза пулеметчика безразлично смотрели на реку. Федор сгреб оставшиеся ленты с патронами и побежал на нос, к другому пулемету. На палубе лежали убитые и раненые. Второй пулеметчик тоже был убит.

— Прыгайте в реку и плывите к берегу! — крикнул Федор тем, кто еще остался в живых, и лег за пулемет.

Новенький пулемет захлебывался, подпрыгивая на обитой жестью палубе. Белогвардейцы отхлынули с правого борта, оставляя убитых. Федор оглянулся на секунду и увидел, как за борт «Революционного» бросаются красногвардейцы. Белые увидели плывущих по реке людей и открыли по ним огонь.

Ушел Федор с «Революционного» последним, расстреляв все патроны. В воде ему подвернулся лиственничный ствол. Вцепился в дерево, спрятал за ним голову. Заметили Федора, когда он уже выбрался на берег. Но рядом была родная тайга, она укрыла Федора.

Семенчик часто слышал от матери о деревне Кильдемцы и о купце Иннокентии, в доме которого он родился. Сбежав из типографии, Семенчик вспомнил об Иннокентии и стал расспрашивать, в какую сторону идти, чтобы добраться до села Кильдемцы.

Проплутав всю ночь, Семенчик к утру добрался до Кильдемцев. Пошатываясь от усталости, он вошел во двор купца. Навстречу вышла пожилая женщина с подойником. Пристально вглядываясь в нежданного гостя, она спросила:

— Вам хозяина? Он еще спит.

Семенчик улыбнулся женщине вымученной улыбкой и ответил, что ему не к спеху, он присядет вот здесь на бревне и подождет. Женщина кивнула в знак согласия и пошла в хотон.

Купец появился во дворе не скоро. Увидев молодого человек, дремавшего на бревне, он подошел и кашлянул.

Семенчик открыл глаза. Перед ним стоял седовласый старик с черными густыми усами. Круглые глаза старика смотрели удивленно. Семенчик догадался, что это и есть Иннокентий, встал.

— Здравствуйте, — учтиво поздоровался он.

— Здравствуй, — ответил купец. — Чей будешь, молодец, зачем к нам пожаловал?

— Я ваш крестник. — Улыбка юноши сразу расположила Иннокентия. — Семенчика помните? А мать мою зовут Майей, а отца — Федором.

— Федор… — повторил Иннокентий, вспоминая. — A-а, Федор!.. Ты сын Федора?.. Семенчик!.. Господи, сколько лет с тех пор прошло, дай бог памяти. Старуха, старуха!..

Из дома, опираясь на палку, вышла дряхлая женщина, кожа да кости.

— Харитина, помнишь Семенчика, нашего крестника?

— Отчего же не помню? Помню… — прошамкала старуха, глядя на гостя подслеповатыми глазами.

— Так вот он.

Тусклые глаза старухи ожили. Она поправила на голове старый платок:

— На отца похож, на Федора. Такой же лоб…

Семенчика как дорогого гостя ввели в дом и стали угощать. Расспросам не было конца. Харитина раза два всплакнула, слушая рассказ о мытарствах Майи с Семенчиком после того, как Федора посадили в тюрьму. О том, что был в Красной гвардии, Семенчик умолчал.

— Зря ты мать оставил в Маче, — упрекнул Иннокентий. — Почему не взял с собой?

— Шарапов не отпустил, — солгал Семенчик.

— А она знает, что ты ко мне поехал?

— Я сказал ей, что поеду на родину.

— Не надо было оставлять мать. Так можете потерять друг друга.

Узнав, что Семенчик окончил церковноприходскую школу, Иннокентий обрадовался.

— Да ты грамотный! А мне позарез нужен писарь. Оставайся у меня, если хочешь.

Семенчику некуда было податься: согласился.

Купец тут же принес конторскую книгу в попросил Семенчика разобраться в каракулях, написанных его рукой. Прочитать их было невозможно.

— Вот так и записываю, а назавтра сам не могу ничего понять. Давай пиши все сначала. — Он стал диктовать. — «Старику Марба пять аршин ситца… Стоимость — два безмена масла… Сыну Ньалбарытта пять аршин сукна на шубу — за корову… Жене Чоротто один лист табаку — за фунт масла… Старику Куллурутта десять аршин ситца — за трехгодовалого бычка…»

Семенчик писал под диктовку купца и думал: «Однако, ты живоглот, каких поискать. Дерешь с соседей по три шкуры за табак и ситец».

Купец был доволен конторщиком, но боялся, что тот уйдет от него. Грамотные люди везде нужны.

Однажды к ужину в дом Иннокентия нагрянул вислогубый Федорка. Он был при шашке и нагане, в новом френче.

— Пустите переночевать, если не боитесь! — громко сказал гость и дурашливо засмеялся. — Что, не ждали?

— Не ждали, — ответил Иннокентий, разглядывая Федорку. — Ты никак в большое начальство вышел?

— А что, заметно? — расцвел Федорка. — Служу при тюрьме в самом Якутске. Вся тюрьма забита большевиками. И в Иркутске все тюрьмы полны.