Судебный дознаватель фараона

(До того, как Эхнатон построил свою столицу Ахетатон, главным городом страны был Уадж. Мы знаем его как Фивы).

Что Гормери успел выяснить о предстоящем расследовании из переписки, сохраненной в архиве кебнета? Немало, если так посудить. Известный ювелир Хепу, проживающий при главном храме города Уадж, уже полгода как получил заказ от самого царя. По величайшему распоряжению ему надлежало изготовить несколько украшений для юной и нежно любимой жены Эхнатона Кии. К заказу, разумеется, прилагались золото, серебро камни и прочие материалы. И приличный ремесленник уже давно закончил бы работу. Но этот Хепу все тянет и тянет, посылая в управление царской сокровищницей какие-то дурацкие отписки. То у него рука болит, то глаза слезятся, то кашель бьет. А в последнем письме и вовсе умоляет, найти его пропавшую дочь. Потому что без нее работать он никак не может. И чуть ли не ультиматум выдвигает, мол, пришлите лучшего сыщика, иначе работу не смогу завершить. Каков! Наглости этому ювелиру не занимать. Жил бы он в Ахетатоне, уже хватил бы пару десятков палок по спине. Но Уадж далеко от столицы. А мастер Хепу известный умелец. Царем много лет любимый. Еще матушка его, супруга царская Тия заказывала Хепу украшения. Тогда он работал при храме ныне опального бога Амона в том самом Уадже, где располагался царский двор. Однако вместе с другими любимцами нового правителя не пожелал покинуть насиженного места и переехать в новую столицу Ахетатон. Что говорит, разумеется, не в его пользу. Ведь сам царь предлагал ему и должность при дворе, и дворец, и угодья. Однако отказ в переезде вовсе не подорвал доброго отношения повелителя к придворному ювелиру. Что не сказать о прочих. Почти всех видных жрецов, аристократов, писцов, лекарей, ученых, архитекторов, скульпторов, художников и певцов, кто пожелал остаться в низвергнутой столице, молодой царь проклял. И теперь эти несчастные влачили жалкое существование, потеряв большую часть своих доходов. А некоторые так и вовсе сгинули. Поговаривают, несогласных с воцарением нового бога Атона теперь можно встретить на каменоломнях Куша. Там им самое место. Разве можно перечить наместнику бога на земле! Но вот для Хепу Эхнатон сделал исключение. Он словно не заметил, что ювелир остался в опальном Уадже. И продолжал радовать его дорогими заказами. Более того, царь доверял этому Хепу настолько, что заказал ему новую корону по собственным эскизам. Супруга царская Нефертити тоже желает получать украшения только от Хепу. И себе заказывает, и дочерям. И наверное, Кия, желая быть равной с ними, тоже хочет носить цацки от царского ювелира. А за царской семьей и все придворные, и даже аристократы, которым нет входа во дворец, желают хвастаться кольцами, серьгами и браслетами от Хепу из Уаджа. Понятно, что этот ювелир избалован и обласкан. И наверняка купается в серебре. Но отказывать самом царю! Это уж слишком. И ладно бы предлог выбрал приличный. Руки болят или глаза слезятся, это, допустим, действительно проблема. Но пропажа дочери?

«Ладно, найду я эту девчонку. Подумаешь делов-то!»

Ведь, как показывает практика, девицы из родительского дома пропадают лишь в двух случаях: либо сбежала к жениху, либо угодила в пасть к крокодилу. Хотя, как опять же показывает практика, девицы с крокодилами ведут себя куда более осмотрительно, чем с мужчинами. Так что скорее всего дело в женихе. А кто он и где находится установить будет нетрудно. Уадж, хоть и больше Ахетатона, но, по сути, деревня, где каждый житель знает всех своих соседей по району. Всех торговцев с ближайшего рынка, всех опасных людей, всех богачей, всех пьяниц, игроков и распутников. Так что выяснить, с кем встречается дочка знаменитого ювелира, узнать будет совсем не трудно. Достаточно зайти в местную пивную и поговорить по душам с завсегдатаями. А если сведения не окажутся исчерпывающими, то заглянуть на рынок и поболтать со скучающими торговками зеленью. Эти всегда все про всех знают. Откуда — не понятно. Но информация от них как правило бесценна.

— Как же так! — Ситра, низенькая и мягкая, всплеснула пухлыми ручками, на мгновение погрузившись в белое мучное облачко. Потом снова ткнула кулаками в мягкое податливое тесто и запричитала, разминая его с удвоенной силой. На сына не глядела, — У всех людей праздник как праздник, все будут гулять и веселиться, а тебе непременно надо работать! И ладно бы ты зерно сеял или пиво варил, ладно бы даже мясо разделывал или какие-нибудь овощи выращивал. Так нет же, он преступников ловит. Как будто эти самые преступники так уж нужны нашему царю в дни праздников. Он все равно их на каменоломни отправит. Толку от того, сегодня они поедут туда или после Ренепет! Дал бы людям погулять на свободе. Последний раз насладиться весельем. Разве сердце твое очерствело?

— У меня приказ, матушка, — Гормери вздохнул с плечами, показывая всем телом, что хотел бы остаться, но никак, — Отбываю завтра на заре.

— Ну надо же! — снова мать на мгновение утонула в мучном облачке, а потом обрушила всю силу разочарования на несчастное тесто, — Получается, ты с Хенукой даже не поздороваешься. Они с твоей тетушкой только через два дня до нас доберутся.

— Увы, — он с трудом сдержал губы уголками вниз.

— А может успеешь обернуться побыстрее? — она замерла, глянув на него с надеждой.

— Исключено, — нет он определенно задержится в Уадже, даже если дело действительно пустяковое и разрешится за пару минут.

Матушка с досады бросила тесто в глиняную миску и накрыла тряпицей настаиваться. Темнокожая рабыня в пятом поколении кушийка Бекет тут же подбежала к ней с кувшином и полила водой на руки. Потом подала белое полотенце.

— А что у тебя за дело в Уадже?

— Еду с проверкой к царскому ювелиру Хепу.

— Неужели к тому самому? — Ситра подозрительно встрепенулась, — Я слышала у него есть дочь-красавица! Очень подходящего возраста!

— Мама!

— А что такого?! Ты писец из столицы приедешь с проверкой в их захолустье. Неужели она останется равнодушной к такому-то молодцу?

— Мама! Я по работе!

— Ой, ладно. Ты ведь ювелира явишься проверять, а не его дочь. К тому же, думаю этому самому Хепу будет очень даже приятно, если ты вдруг…

— Мама! — нет, ну в самом деле. Во-первых, откуда ей известно, что у ювелира есть дочь, а, во-вторых, вообще все остальное!

— А я, пожалуй, соберу кое-что для этой девочки.

Гормери округлил глаза, показывая, насколько это неуместно. Но Ситра уже бодро побежала по волнам своих желаний. Если бы ее энергию, с которой она подходит к вопросу устройства личного счастья сына пустить, скажем, на полив урожая, то поля стояли бы по колено в воде до следующего разлива.

— Нет, а что такого! Передашь ей от меня павианов. Это старинная традиция, дарить фигурки павианов в Ренепет на счастье. У меня есть две прекрасные нефритовые статуэтки. Будет в самый раз. И еще пару бутылочек вина с нашего виноградника.

— Она же пропала! Может ее вообще крокодил съел!

— Не говори ерунды, Мери! — мать сдвинула брови, — Мою будущую невестку не может съесть крокодил! Только не до свадьбы!

— Уже так! — Гормери усмехнулся, глядя как Бекет прилагает усилия, чтобы оставаться серьезной, — Ты уже не планируешь женить меня на Хенуке?

Матушка вздохнула со значением:

— Она говорит стихами. Это немного напрягает.

— Неужели? И ты заметила?!

Она положила ему узкую ладонь на плечо:

— Ни слова тетушке. К тому же, дочку ювелира действительно мог сожрать крокодил. И тогда Хенука снова выступит на первый план. Не будем пока ее терять, да?

— Матушка! Ты коварна!

— А ты у меня душка! — она потрепала его по щеке и унеслась с летней кухни в дом. Скорее всего, собирать подарки для пропавшей дочки ювелира Хепу.

Женщины! Они совершенно точно ускорят его продвижение к горизонту жизни.

Атон заступник! Вразуми их всех!

Впрочем, на бога в этом вопросе Гормери уже давно перестал полагаться. А потому предпочел лично навестить почтенную вдову Небет, дабы сообщить, что ее план по совместным праздничным дням и ночам Ренепет развалился как пирог, в который жадная хозяйка добавила слишком мало жира.

— Не ходи к этой женщине! Она тебя погубит! — умоляла его мать, семеня за ним до самых ворот дома.

— А если я не пойду, она нас всех погубит! — резонно ответил ей Гормери.

И был прав. Небет была женщиной со связями и положением при дворе. Конечно, теперь, когда Гормери некоторым образом прославился, уничтожить его одним щелчком пальцев ей было бы затруднительно. Но все же испытывать судьбу не стоило. Огромное поместье жреца малого храма Атона выходило воротами на уютную улочку, усаженную кустами тамарисков, сейчас подернутыми воздушными облаками розовых соцветий. Как и остальные поместья в этом районе владения жреца, которые достались его вдове, были обнесены высокими в два человеческих роста заборами. В воротах дежурили два вооруженных стражника. Гормери они знали и пропустили без лишних вопросов. Он вздохнул. До последнего надеялся, что госпожи нет дома, и неприятного разговора удастся избежать. Но увы. Небет встретила его в очаровательном наряде. По последней моде женщина надела браслеты, тонкие золотой поясок с подвесками и ожерелье на голое тело, прикрыв его воздушным полотном платья. При его появлении соски на высокой груди Небет тут же набухли. И теперь торчали большими бордовыми горошинами. Тело Гормери сразу отреагировало. И женщина, заметив это, довольно улыбнулась. Она была молода и красива. Тонкие черты лица, мягкие изгибы слегка вытянутого тела, а еще это потаенное шуршание золотых подвесок под легкой тканью одеяния.

Очнулся Гормери глубокой ночью на огромной кровати вдовы. Которую та вряд ли использовала в должной мере во времена своего замужества.

— Мери, — промурлыкала Небет, перебирая его короткие кудри тонкими пальчиками, — Как жаль, что ты должен ехать в этот гадкий Уадж. Неужели нельзя отказаться? Мы могли бы весело провести праздники! Столько будет приемов, а главное шествие? А бои на лодках? Неужели ты все это готов пропустить ради дурацкого расследования?

— Любимая… — может он был бы и рад, только тут же материализовавшийся в сознании призрак Хенуки, шепчущий вирши, решил дело в пользу поездки, — Ты ведь знаешь, мне нужно стараться, чтобы добиться высокого поста.