Судный день

Ибрагим, выслушав весть, откинул голову в легкой, шириною в четыре пальца, короне и прислонился к спинке трона, прикрыл глаза ресницами и полностью ушел в себя.

– Я не знаю пока, кому и для чего нужна эта ложь, - произнес он наконец. Но знаю наверняка, что слух ложный. Не верьте.

Не скрывая недовольства растерянностью вельмож, впавших в панику от непроверенных слухов и столпившихся здесь в напряженном ожидании от него, шаха, чудесного спасения, Ибрагим оглядел это сборище и стал медленно изъяснять свою мысль:

– Вот уже более десяти лет эмир Тимур содержит свою армию за счет поборов с Ирана и Азербайджана. Зная это, извечный враг эмира Тохтамыш-хан давно ждет случая разграбить Азербайджан, и однажды ему удалось это (В конце 1386 года-ред.). Сорок тысяч моих конников и двадцать тысяч пеших воинов охраняют Дербентский проход, преграждая Тохтамышу путь. Если эмир Тимур пойдет войной на Ширван, то наша армия оголит Дербентский проход и откроет путь Тохтамыш-хану. Подтверждаете ли вы правоту этого соображения?

Кази Баязид, советы которого шах терпеливо выслушивал, а потом поступал по-своему, чем несказанно огорчал его, поспешил ответить:

– Да, шах мой! Твое соображение верно. Ты стоишь на пути Тохтамыша, и в случае нападения тебе придется отразить его. Это главное условие нашего договора с эмиром Тимуром.

Кивнув визирю, Ибрагим продолжал:

– Как известно, султан Ахмед Джелаири, бежав из Багдада, нашел прибежище у другого врага эмира Тимура - Юсифа Каракоюнлу и на награбленное в святом Малхаме, Карабахе, Нахичевани, Тебризе и Исфагане, добро нанял в египетской стороне, арабском Ираке и Сирии новую армию; кроме того, щедро одаряет Кара Юсифа и его кочевников-туркменов, чтобы они помогли вернуть ему тебризский трон. Дервиши-хабаргиры приносят эмиру Тимуру тревожные вести, и военачальники давно уже советуют ему настичь наконец султана Ахмеда с Кара Юсифом Каракоюнлу, чтобы уничтожить их, но Тимур отклоняет совет. Почему?

Потому, что эмир Тимур намеревается завоевать мир, осуществить же это может, только покорив Ильдрыма Баязида. Война с Баязидом пока что невозможна. С помощью своих кораблей, во множестве ходящих по морям и рекам, румский правитель держит в страхе арабский Ирак, Сирию и Египет, берет с них дань, когда заблагорассудится и увеличивает численность своей армии. Арабский Ирак и Сирия подвластны Египту, Египет - Руму, и если бежавшие от эмира Тимура правители ищут спасение в египетской стороне, то не означает ли это, что они ищут союза и покровительства Ильдрыма Баязида? Именно по этой причине эмир Тимур не пошел дальше Багдада и вместо того чтобы преследовать султана Ахмеда и разбить его единство с Кара Юсифом, повернул обратно. Ибо нападение на Кара Юсифа привело бы к войне с Ираком, Сирией и Египтом, а Египет неминуемо втянул бы в войну Ильдрыма Баязида. Война же с Баязидом дала бы возможность Тохтамыш-хану подорвать силы эмира Тимура с тыла. Слушайте и уразумейте, какая идет игра меж тремя завоевателями: Тохтамыш ждет войны Тимура с Баязидом, а Тимур, перекрыв ему пути к торговле и грабежам, ждет, когда Тохтамыш задохнется и растеряет свою армию; после этого он намеревается повернуть на Багдад, ограбить Ирак, Сирию и Египет, дабы лишить Ильдрыма Баязида источников дани, и способа увеличить численность своей армии перед большой войной, и тогда уже начать ее. Все высказанное - не личные мои соображения, а полученные мною точные сведения, которые я передаю вам. Я знаю наверняка, что, пока существует опасность со стороны Тохтамыш-хана, эмир Тимур не сможет двинуться на Ильдрыма Баязида. А коли так, поднимет ли он меч на шаха, который в течение стольких лет защищает его от Тохтамыша?

Пораженные осведомленностью шаха, который почти не покидал дворец, лишь изредка в ясные, солнечные дни выезжавшего для осмотра червоводен и шелкопрядилен в окрестностях Шемахи и еще реже, по просьбе принцев, поохотиться на джейранов в ближних лощинах, придворные замерли и стояли недвижно, подобно мраморным колоннам тронного зала, лишь принц Гёвхаршах не выказывал признаков удивления и всем своим видом излучал спокойствие и ясность, ибо один из всех знал, что сведения шаха основаны на посланиях тайного мюрида Фазла, сидящего пред очами Тимура.

– - На взятие Исфагана эмир Тимур потратил полгода, на взятие Багдада всего три дня. Душа его больна, озлоблена и нетерпелива. Малейшая неудача или ошибка кого-либо из сыновей, внуков и военачальников влечет за собой наказание, и, строго взыскав, эмир Тимур сам возглавляет дело и добивается победы. Чем же вы объясните семилетнюю осаду Алинджи и бездонное терпение эмира Тимура? Почему он не возглавит осаду, не возьмет наконец крепость? Ответьте!

– потребовал шах.

И снова первым поклонился ему кази Баязид.

– Шах мой сказал, что эмир Тимур готовится к войне с султаном Баязидом и бережет свою армию. Алинджа же сильно укрепленная крепость, и эмир Тимур рискует потерять там свои отборные части. Поэтому он ждет, когда наша славная армия, отбросив Тохтамыша, выйдет из Дербента и во главе с моим шахом пойдет на Алинджу.

– Хвалю, кази! Умение сделать вывод из сказанного - услуга трону и короне!
– улыбнулся Ибрагим, и старый визирь, растроганный похвалой, засветился в радостном ответной улыбке.

– А теперь я изложу вам свое последнее соображение, - сосредоточившись, продолжал шах.
– Ходит молва, что эмир Тимур влюблен в Карабах, как в рай, почему и не отступается от Азербайджана. Это не совсем так. Эмир Тимур влюблен в торговые караванные дороги, которые проходят по нашей земле: Тебриз-Нахичевань - Барда - Шабран-Дербент и Тебриз - Баку - Дербент. Во всем мире известно, что наш Дербент - это ворота, соединяющие Запад и Восток. Искендер Великий, завоевавший мир, построил крепость Дербент и завещал нашим предкам защищать ее. Халиф Мамун, свозивший все богатства мира в Багдад, сократил подати в Азербайджане, чтобы предки наши могли заново отстроить и укрепить Баб-аль-Абваб- Ворота ворот. Казан-хан Хулакид вовсе освободил наших дедов от дани, чтобы они защищали Дербент. Эмир Тимур следует путем мудрых завоевателей, и договор со мной ему важнее райских кущ Карабаха. Я нужен ему больше, чем все его эмиры, сыновья и внуки! Так или не так?

– Так, шах мой!
– непозволительно громко воскликнул гаджи Нейматуллах, усмотревший в словах шаха о торговых путях общемировой смысл своего ремесла и чрезвычайно польщенный.
– Воистину, ты нужен эмиру Тимуру больше, чем его сыновья!

– Следовательно, весть о походе его на Ширван - ложь!
– заключил Ибрагим.

И тут произошло нечто неожиданное. За троном раздался пронзительный голос:

– Эмир Тимур под знаменем пророка и с карающим мечом в руке идет, дабы спасти религию!

Это был голос шейха Азама. Он, как и в прошлый раз, проникая в диванхану, воспользовался тайной внутристенной лестницей, чтобы войти в тронный зал. Кровь бросилась Ибрагиму в голову; придворные обмерли от неслыханной дерзости.

– Эмир Тимур-завоеватель, шейх! Ради своих целей он пожертвует и религией, и аллахом!
– в гневе бросил Ибрагим шейху Азаму, и тот затрясся в негодовании всем своим тщедушным, телом.

– Ты богохульствуешь, шах! Эмир Тимур прислал высочайший указ об аресте и казни Фазлуллаха!
– Шейх торжествующе поднял руку и показал свиток.

Шейх Азам, не покидавший в последние дни кельи своей дочери, которая слегла и тихо, день ото дня угасала, и сам уже ходивший из последних сил, увидев указ, переданный ему дервишем Асиром через черных мюридов и от них услыхавший подробный рассказ о том, как эмир Тимур наказал наследника, ощутил вдруг в ногах небывалую силу, встал и воскликнул: "Проклятье сомневающемуся! Тимур справедлив!" Так бесчестье, свершенное наследником в молельне перед святым михрабом, вместо того чтобы навсегда отвратить шейха от тимуридов, еще более укрепило его веру в эмира Тимура; указ же, переданный вместо шаха ему лично, давал большую власть и вселял в немощное тело необычайную силу. Ощущая в каждом своем шаге мощь эмира Тимура, источая гнев н ужас из глубоко запавших, лихорадочно горящих глаз, он с откровенной непокорностью н ненавистью подошел к трону и передал шаху указ.