Суетящийся демон

Павел поскоблил свои чёрные очки кончиком красного посоха:

— Рад, что ты принял решение начать мирные переговоры, Директор. На деле методы клана Оккику оказались весьма эффективны. Смерть теневого сатана в обмен на приостановку силы реликвии, поистине равноценная сделка, не находишь? И переговоры сразу приняли верный оборот. Сидим тут и болтаем, а не сражаемся у крепостной стены. Жёсткие решения — высокие результаты.

Директор шумно вздохнул:

— Зачем тебе эти очки, Павел? Солнце в этом зале слепит тебе глаза? А может величие твоего короля?

— Я просто не хочу шокировать бывших одноклассников, Директор, только и всего. — Он приспустил очки и в тёмном помещении послышался вздох. Глазницы Павла были пусты. — Небольшая плата за бессмертие, не находите, друзья?

— Душа твоя теперь у сатана, глаза вообще непонятно где… что осталось от тебя, мой любимый бывший ученик?

— Не осталось, а приумножилось многократно. Я стою пред тобой, Директор, а предо мной раскинулись невероятные возможности этого мира. За день подле короля я узнаю больше, чем за месяц пребывания в школе. Неужели ты сам готов отказаться от такого? Это всё о чём я мог мечтать.

— Мечты… Кто я такой, чтобы разбивать твои мечты, Павел? Делай как знаешь. Я старался, чтобы школа помогала воплощать мечты, а не разрушала их.

Дверь в актовый зал распахнулась от сильного толчка и ударилась о стену.

— Краем уха я зацепил вашу беседу, джентльмены, — раздался хриплый голос. Пламя свечей высветило крупную мускулистую фигуру в кожаной куртке на голое тело. Грудь верзилы украшал такой же, как у Павла, бордовый шрам. Чистых кусков кожи на нём практически не было, всё было забито татуировками. В следующее мгновение силуэт исчез и появился вновь прямо в центре актового зала.

Закхард Разумный был плечистым мужчиной, с жёсткой короткой серой бородой, топорщащейся словно колючки. Глаза Короля были перемотаны грязной тряпкой, а сквозь неё, на местах глазниц, двумя затухающими угольками, иногда мерцал тусклый красный свет. Голову украшала ржавая, нарочито небрежно надетая корона. Присмотревшись, Евклид заметил, что она была вкручена ржавыми болтами прямо в черепную коробку.

В руках он сжимал метровую металлическую курительную трубку, такую же обшарпанную, как корона. Казалось она была сварена из куска обычной водопроводной трубы, если бы не изящная чаша для смеси на её конце.

Мигнув, силуэт очутился у одного из подсвечников от которого гость прикурил.

— Правая стопа, кто из них мой мальчик? — выпуская густую струю дыма изо рта, произнёс он.

— Подле меня, господин, — с едва уловимым поклоном Павел указал на Евклида.

— Правая стопа? — Евклид с вызовом посмотрел на бывшего владельца синеволосого. — Когда я читал твой дневник, мне казалось, что твои амбиции куда выше.

— Зубастый щенок, — улыбнулся Закхард. Я сам был таким, несколько сотен лет назад. Павел доложил, что ты принял решение присоединиться к нам по доброй воле, верно?

— Если условия будут достаточно хороши.

— Условие будет одно: беспрекословное подчинение мне. Вся твоя жизнь будет направлена на то, чтобы сделать меня сильнее. Тогда и тебе самому, возможно, удастся найти свой маленький кусочек лунного света.

«Тимофей, мой сатан, ты слышишь меня?»

«Да, господин».

«Когда теневой сатан Павла погиб, я перестал чувствовать на себе пристальное внимание. Больше нас никто не подслушивает, мы можем общаться свободно. Будь готов».

— Задумался? Удивительно. На одной чаше весов — забвение, на другой — развитие. Как по мне, ответ очевиден. — Ещё одно облако дыма струйкой вырвалось изо рта Короля.

Воцарилось молчание. Директор, тяжёлой поступью двинулся в сторону Закхарда. Удары его металлической трости гулом разносились по залу.

— Забирай всех, кто согласится идти с тобой и уходи, — раздался гулкий голос из-под железной маски.

— Мелкий феодал, возомнивший себя значимой фигурой, обращается ко мне так, как будто мы действительно ведём переговоры. Забавно. Реликвия у тебя, церковник? — не глядя на него, произнёс Король.

— Реликвия при мне.

— Ты умеешь завязывать галстуки, Директор? Надень Пояс Апостола нашему мальчику на шею в знак нашей дружбы. Используй узел «тринити», если умеешь. Нестандартный и эстетичный. Говорят, он сейчас в моде в основной линии времени.

— Подойди сюда, Евклид…

— Нет! — резко прервал его Закхард. — Сам подойди к нему. Он теперь служит Королю, а значит ты — никто перед ним.

Директор послушно подошёл к Евклиду, доставая из кармана жёлтый, ничем не примечательный, кусок материи.

— Директор, что вы ему позволяете! Не отдавайте им пояс! Без пояса школа не сможет существовать! — Ти-лай вышел из толпы в полной боевой амуниции. На голове его был надет шлем, в руках покачивалась любимая цепь с гарпуном. — Позвольте мне разделаться с ним?!

— Не двигаться, Ти-лай! Здесь я — директор!

— Это так, — поддержал его король. — Ужасно наверное быть директором у которого вот-вот не останется ни школы, ни учеников, ни-че-го. Как ты будешь объясняться со своими подданными, когда я улечу отсюда со всем ценным, что у тебя есть? Для меня — это лишь лёгкая прогулка, для тебя — вся твоя жалкая жизнь. Вот куда ведут принципы равенства. Однажды приходит тот, кто ставит себя выше других и забирает себе всё.

Директор, уверенными движениями перевязывал петли, создавая на шее мальчика изящный узел вопреки суетящейся силе, стоящего рядом демона. Молодой человек мог слышать за маской его прерывистое дыхание и чувствовать как сквозь кусок железа основатель пристально смотрит на него.

Закхард поднялся, высыпал пепел на пол и поправил глазную повязку:

— Ты знаешь почему меня зовут Разумным, Директор? Может кто-то из учеников или учителей знает?

Он провёл взглядом своих тускло светящихся глаз по толпе учеников. Те отводили глаза и невольно пятились назад.

— Когда я был мальчишкой, мои друзья обожали разорять муравейники. Расковыривали палками ходы и давили насекомых до тех пор, пока от мельтешения крошечных существ не оставалось и следа. Это называлось «достичь тишины». Перебив основную массу они сидели на корточках, выискивая последних уцелевших, чтобы в итоге достичь этой тишины. Мне никогда не доставляли удовольствия подобные забавы. Ни когда я был человеком, ни когда стал некромантом.

Евклид заметил, как Ти-лай дрожит от ненависти, даже сквозь его латный доспех. Лязг звеньев цепи выдавал кипящую в нём ярость. Тщеславный охотник не мог принять такого обращения ни к Директору, ни тем более к себе.

«Тимофей, Ти-лай вот-вот сорвётся. Когда заварушка начнётся, будь готов».

«Из текущего положения мы вполне сможем его достать, хозяин. Предлагаю отделить охотника от колокола, перебив ремень на его груди. Я много раз представлял, как мог бы расправится с Недвижимым, думаю если их разлучить, им будет значительно сложнее синхронизироваться в бою».