Сухой закон

Молчаливый, серьёзный, он не задавал лишних вопросов. Жену его, Марью, я решил устроить как раз в кухню. Она будет главной на ней. Фронт работы большой, ибо суповая будет готовить и для тех, кто трудится на мебельной фабрике и в гаражах, которые находятся недалеко отсюда.

Второй «ударной» силой моей организации должен был стать капитан Георгий Синицын, офицер инженерного корпуса, который успел пройти со своими подчинёнными горнило Первой Мировой и выполнял на ней даже те задачи, который должны были ставиться совсем другим подразделениям. Выпускник Николаевской инженерной академии был дворянин-однодворец. Человек отчаянный и решительный, за показной холодностью которого скрывалась способность к авантюрам и риску. А это и было мне нужно. Работникам благообразным и заносчивым, делающим всё по бумажке и писаному закону — у меня не место. Род деятельности не тот…

Бытует расхожее заблуждение, что дворяне в Российской империи, это всегда что-то «на-богатом». На деле же реальными «олигархами» того времени были латифундисты, имевшие до Великих реформ больше десяти тысяч душ крепостных. От тысячи — богатые, ни в чём себе не отказывающие. До тысячи — средней руки. И опять-таки, это если посмотреть на имущих. Но подавляющее количество дворян не были теми, кто скопил большие средства. А однодворцы-офицеры зачастую хорошо, если имели при себе одного крепостного, выполнявшего функции денщика.

С собою Синицын позже привёл четырёх своих бывших подчинённых, и я разместил их всех на съёмной квартире ниже этажом от своей, благо все оказались холостыми. За этими приглядывать буду сам, именно по причине их «свободности». Недисциплинированные мужики мне не нужны.

А в другой дом я поселил семью Молотова и ещё двух людей, один из которых тоже был женат. Но о них позже…

Казак и офицер пока «присматривались» друг к другу, по принципу «что можешь, где был, как служил?», но думаю, со временем точно найдут общий язык. Двоих из бывших подчинённых Синицына я тоже отрядил на охрану «кухни», сразу объяснив обоим «командирам», что пока людей немного — постоянно закреплённых за ними отрядов не будет. Оно и лучше. Так все быстрее перезнакомятся, и не будет сильного изначального «кучкования».

Найм и обустройство людей мне обошлись в ударившую по карману сумму в две тысячи долларов. Но выдав «подъёмные» я показал серьёзность намерений и моей организации. Сейчас «вооружённая охрана» получает зарплату, которая в два раза выше тех денег, что зарабатывает квалифицированный рабочий-американец. Плюс достойное жилье. Да и, чего греха таить, сейчас нужны были именно люди и экономить на них не стоило. Тем более что четыре грузовика с надписями «Sokolov Сo. Handmade furniture» на бортах сегодня отправятся уже во второй рейс. Они загрузятся пока официально купленным виски в порту Нью-Йорка, и довезут его до Бакхэннона в Вирджинии. Вложения постепенно «отбиваются». Через неделю, как только сбережения снова достигнут пятнадцати тысяч, количество «тяжеловозов» увеличится втрое. И суммы выручки будут совершенно другими.

На фабрику же я решил пока из новоприбывших никого не набирать, предоставив Рощупкину-старшему приглашать на работу тех соотечественников, кому он более-менее доверяет, и кто минимум полгода живёт в Нью-Йорке. Они уже поварились в американской среде и понимают — зачем, и почему мы работаем в «ночные» смены. А вот только сошедшие с парохода на землю штатов могут и разбежаться, посмотрев — чем мы занимаемся.

Водителей для рейсов в Вирджинию отец Мишки нашёл толковых и с ними ездит Витя. Пока что не за рулём — на «дальняк» я ему кататься за баранкой запретил до полного выздоровления. Так что Громов мотается в качестве сопровождающего и посредника, который уже знает Глена Уолберга, через которого мы продавали виски. Вооружить водителей простыми ружьями и револьверами за почти тысячу долларов не составило труда. Так что даже стволы в грузовиках абсолютно «чистые». Доплаты за возможные «неприятности» в пути с шоферами были оговорены заранее. Теперь за сохранность каравана я не беспокоился. Остановить его могли разве что с помощью мощной засады. Но те времена, когда такое будет нормой, пока не настали.

А завтра я уже планировал вернуть долг ирландцам…

— Мне даже не верится… — певучий голос заставил Алексея, в теле которого я находился, аж завибрировать.

Аля в изящном пальто-френче подошла поближе и взяла меня под руку. Я заметил, как несколько прохожих мужчин украдкой покосились на прекрасную девицу, поправляющую выбившийся из-под новой шляпки огненно-рыжий локон.

— Почему? — я сделал вид, что удивлён.

— Откуда у тебя деньги на всё это? — Алевтина показала на вывеску, а затем провела руками по подаренному мною пальто, остановив ладони на тончайшей талии.

— Взял в долг. Поставил на скачки. Повезло, — пожал я плечами.

— Ты разбираешься в лошадях? — луково посмотрела она на меня.

— Немного, — соврал я.

— Зачем ты мне врёшь? — улыбнулась девушка, — Я же вижу, что ты не договариваешь!

— Клянусь, всё так и было, — прижал я руку к груди, а затем взял её ладонь в свою и поднёс тыльной стороной к губам, — Ты меня обижаешь, когда говоришь такое…

— Ого, ты посмотри! Какие манеры! — засмеялась рыжая гадалка и подхватила меня под руку, — Не боишься, что Горский захочет свой процент?

— Когда он придёт, тогда и буду думать, — спокойно ответил я, хотя на самом деле уже неделю, как пытался рассчитать варианты действий в таком случае. Некоторые были интересными…

— Не боишься прогореть со своей фабрикой? — задумчиво протянула девушка.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Кухня — это благотворительность. Ты её, конечно, открыл, но дальше, чтобы она работала, нужны деньги. Я поспрашивала знакомых. Они сказали, что к тебе на работу пошёл отец Миши. На какую-то фабрику. Больше ничего не объяснили, так как не знают…

— Да, это правда.

— Что за фабрика?

— Мебельная. Как раз то, в чём хорошо разбирается Александр Афанасьевич. Отец Мишки. Надеюсь на неплохую прибыль. А не говорю никому, потому что суеверный. Не хочется сглазить… — ответил я.

— Ну, может, и хорошо, если так. Но учти. Так просто от тебя не отстанут, — тревожно заглянула мне в глаза девушка.

— Понимаю. Я сейчас доделаю кое-что, и мы поедем. Хорошо?

— Конечно!

Что ж, осталось опробовать последнюю дорогую новинку. Я расписался в бумагах Дугласа и незаметно для чужих глаз добавил между ними ещё одну купюру. Симон рассыпался в прощальных любезностях и, довольный, удалился. А я отворил дверь внутрь своей «суповой» и прошёл через большой зал, заставленный столами. Сейчас здесь было пустынно. Только с кухни доносился редкий грохот здоровенных кастрюль. Это Марья вместе с первой нанятой помощницей принимала своё хозяйство.

Я вставил ключ в дверь небольшой каморки. Пока она закрыта, но вскоре здесь будет дежурить вооружённый человек на телефоне.

Та самая дорогая новинка тускло поблёскивала на столе. Толстый провод уходили за него вдоль стены. Я поднял трубку и продиктовал диспетчеру номер, попросив соединить меня.

— Да, это по важному вопросу. Позовите его, пожалуйста! — спустя минуту я уже говорил с секретаршей на другом конце провода.

В трубке среди шуршания помех раздался живой голос, который мог принадлежать только энергичному неуёмному человеку:

— Дэвид Сарнофф! Слушаю Вас!

— Давид! Это Алексей Соколов! — по-русски произнёс я и тут же продолжил, — Мне кажется, Вы именно тот человек, с которым я хотел бы работать и развивать дело!

Пауза в трубке продлилась несколько секунд, а затем мне ответили тоже на чистейшем русском:

— О чём Вы хотели бы поговорить?

— Знаете, я ознакомился с Вашей статьёй о личных радиоприёмниках. А Ваша идея «точки-массы», когда ведущий на волне радио может говорить с большим количеством людей сразу, видится мне замечательной. Мне кажется, что за этим действительно будущее. Скажите, Вы ещё не продали этот патент?