Сулейман. Я выбрал тебя
Шрифт:
И пру танком, хоть и дрожу, как заяц.
Мой дурной организм пребывает в таком шоке, что совершенно игнорирует успокоительное и мелко потряхивает. Сама себя корю, но начало выступления смазываю из-за дрожащего голоса, который играет и ломается. Стыдно до жути, но паника побеждает.
А потом все меняется. Само собой. Незаметно.
На смену страху приходит шебутной азарт. И дальше речь льется рекой. Я успокаиваюсь и все меньше смотрю в распечатанную шпаргалку, зато уверенно обращаю внимание присутствующих на транслируемые слайды планируемой организации школы, оснащения и наполнения, на прогнозные
Под конец вплетаю немного лести в адрес чиновников и расписываю, как отразится на районе и области в целом открытие спортшколы, а значит и их личный вклад, как лиц, проголосовавших за здоровый образ жизни.
После завершения речи мне не аплодируют.
Тут такого и нет. Все люди серьезные и важные, а не в театр пришли. Хотя кто-то вообще болтает, поглядывая в сторону трибуны лишь краем глаза, а парочка залипает в телефонах. Но все же я замечаю, как несколько лиц отпускают взгляды в раздаточный материал и делают себе какие-то пометки. Надеюсь, не со словом «чушь».
Дальше покажет только время.
Свой максимум я выдала. Решение за комиссией, которая объявит результаты лишь накануне нового года, а может даже и в первых числах после долгих выходных.
Когда в нашей стране всё делалось быстро?
Ухмыляюсь и качаю головой. Несмешной вопрос.
Глава 24
Психологически нервный понедельник выжимает из меня все соки, как и Меньшов, пристающий с поучениями во время обратной дороги.
Вот же банный лист, прилип – не отдерешь!
Его вдруг пробивает на «поговорить». И все два часа, пока мы возвращаемся домой, он полощет мозг мне, а заодно и Михалычу. Не замолкая, потчует и потчует «умными» идеями, как правильно следует подавать важный материал, как стоит себя при этом позиционировать и как важно не искрить и гасить в голосе лишнюю экспрессию.
Зануда редкостный. Но начальство не выбирают. Потому я терпеливо молчу и лишь киваю в нужных местах. Мысленно же молю Михалыча прибавить газу.
Кажется, тот посылу внимает. И вместо двух часов поездка укладывается в полтора.
Дома отзваниваюсь родителям, что прибыла, и сразу заваливаюсь спать, а во вторник решаю устроить себе день отдыха.
Несмотря ни на что.
Пусть хоть пожар, хоть наводнение, хоть Саныч выползет с больничного на пару дней раньше и делами завалит по самое «не балуй».
Я заслужила. И пусть весь мир подождет.
На работу прихожу без пяти девять, неторопливо включаю компьютер, достаю папку с бумагами, которые давно следовало бы подшить, но ручки никак не доходят, картинно раскладываю ее на столе, создавая завал и творческий процесс в действии и, плюхнувшись в компьютерное кресло, откидываюсь на спинку.
Закидываю ногу на ногу, скрещиваю руки на груди и замираю, разглядывая календарь. До нового года чуть больше пары недель, потом девять дней выходных…
Красота. Отдохну и отосплюсь вдоволь.
Вот за это я тоже обожаю свою работу.
Пятидневка с девяти до шести, суббота и воскресенье – выходные. Всё, как у «белых людей». Отпуск тридцать дней, плюс один день за каждый отработанный последующий год. И так, пока сорок пять не накапает. И все-все праздники дома.Не то что у мамочки в универсаме. Ни выходных нормальных, ни проходных, ни отдыха. Вечная гонка, спешка, авралы, подмены, сбои и прочая ерунда.
Мысли плавно стекают на необходимость запасаться подарками для родных. А еще почему-то очень хочется купить какую-нибудь игрушку Нютке. Пусть я с ней лично не знакома, но почти уверена, что девчушка непременно бы мне понравилась, и мы могли подружиться.
То, что дальше перескакиваю на Султанова, вполне объяснимо. Крестница и крестный, вот и думаю про обоих за компанию. Но по сути не совсем так.
Исчезновение Сулеймана из сети и дальнейшая тишина угнетают. Вроде бы и общались не так долго и так часто. Могли всего по паре смс за день кинуть, но, оказывается, я к этому привыкла, сильнее, чем думала. Втянулась, приняла за неизменную реальность и, как только произошел сбой, он устранился, поняла, что увязла в нем сильнее, чем думала.
Вторая неделя тишины, пора бы смириться и перестать себя накручивать, но не могу. В груди колючий ком ворочается, и кажется, царапает, жжет обидой. Да, признаю, может быть, я виновата в том, что он поймал тишину, но нельзя же так – закрываться и не писать.
– Хватит, – произношу вслух и хватаю телефон. – Вот возьму, и напишу первой. И вообще, я по делу – здоровьем Сашкиной дочки поинтересуюсь.
«Доброе утро. Как у Нютки дела? Всё в порядке? Может, что-то нужно?»
Набираю текст и быстро, чтобы не передумать, отправляю. Медитирую экран, пока к первой галочке, означающей «загружено», добавится вторая, говорящая «доставлено», и шустро откладываю гаджет на стол, подальше, экраном вниз.
Ладошки потеют, сердце ускоряет бег, становится жарковато.
Нервы шалят, неугомонные.
Мысленно считаю от одного до десяти и обратно. Не выдерживаю, хватаю телефон, жму на разблокировку и…
Серые галочки так и не стали цветными, а значит, сообщение остается непрочитанным.
Черт! Султанов, как же ты меня бесишь!
Отправляю мысленное послание в космос, понимая, что и это он не получит. Но, может, хоть так мне полегчает?
– Машунь, привет! – после короткого стука в кабинет заглядывает Катя. – Всех свободных девочек просили помочь нарядить елки. Ты как, готова? – переводит взгляд на мой живописно заваленный бумагами стол и куксится. – О, ясно, не буду тебя отвлекать. Тут бы до нового года разобраться.
– Не-не, я готова, – вскакиваю с кресла, – куда идти?
– Две маленькие елки в фойе при входе и одна большая на втором этаже в актовом зале, – перечисляет подруга фронт работ.
А я и рада отвлечься.
– Отлично, – киплю энтузиазмом, только бы не оставаться наедине с телефоном и не сидеть и медитировать его больным взглядом на протяжении трех часов, что остаются до начала обеда. – Откуда начнем?
– Угомонись, Марь Дмитриевна, – смеется Ионова, – я просто тебе перечислила все елки. Но первые две уже пошли наряжать Ниночка с Ириной Львовной. Так что наша – одна – наверху.