Сумасшедшие двадцатые
Шрифт:
Ей нужно вернуться.
Майклсон улыбается малышке, кружит ее на своих руках, расспрашивает о ее времяприпровождении с Евой, изо всех сил старается скрыть подступающие слезы, ведь как бы тяжело ему не было, он продолжает сражаться и верить в то, что они с Кетрин обязательно будут счастливы. Видя это, и Пирс верит в это. Верит в счастье. Рухнула на пол, словно нет сил. Нет сил сражаться и идти дальше, но эти силы ей предает Элайджа, который медленно опускает малышку на пол. А затем медленно опускается на пол рядом с Кетрин, берет ее руку в свою, знает, что Хейли сделала с ними, знает, как было больно и как страдала его Катерина, но это нужно прекратить. Освободиться. Теперь она освободиться, ведь Элайджа рядом с ней, всегда будет рядом, поддерживать ее, и сражаться за них обоих. Кетрин думала,
— Мы ведь будем украшать рождественскую ель? – опустившись на колени перед Элайджей и Кетрин, спрашивает малышка.
— Мы выберем самые красивые игрушки, верно? – улыбается брюнетка, притягивая к себе дочь, целуя ее личико.
— Верно, семья, в этом доме будет самая красивая рождественская ель, уж об этом я позабочусь, - проговаривает Элайджа, заключая Кетрин и Надю в свои объятья.
Декабрь время морозов и надежд. Кетрин Пирс боялась зимы от того, что весна казалась ей невозможной. Но, рядом с Элайджей все возможно, и она поверила в это.
Запах ели, который вдыхает Фрея Майклсон, кажется, столь бодрящим, напоминающем о том, что зима - время чудес. Наблюдает за летящими снежинками, зашторивает штору, отходя от окна, веря в то, что в новом году все ее надежды оправдаются, все люди каждый год настойчиво ждут чуда. Чудо случилось и с Фреей Майклсон, потому что ее брат Финн лично приехал в Новый Орлеан и дал согласие на брак с Люсьеном, убедил Никлауса, что счастье сестры важнее денег или статуса.
Смириться с тем, что его сестра станет женой конюха. Нет, Клаус Майклсон не мог смириться с этим, ведь ему плевать на людей. Ему было плевать, когда Люсьен официально делал предложение его сестре, и Финн давал согласие на этот брак. Плевать, ведь и на этот случай у него был план. План, который он намерен воплотить в жизнь сразу после отъезда Финна, ведь слабохарактерный старший брат поддался влиянию Фреи, и согласился уехать, а так же помириться с женой до Рождества.
Бодрящий запах ели, и Фрея Майклсон словно ожила, зная, что очень скоро она станет счастливой женой, и ее свадьба обязательно будет весной, как она и обещала сестре, с которой теперь ей запретили общаться. Но мысль о том, что она жива, греет душу Фреи, на плечах которой теперь не только подготовка к свадьбе, но и все дела, связанные с управлением домом. У Ребекки выходило все просто и легко, а Фрея, словно терялась, выбирая очередную скатерть или гирлянду для Рождественского бала, который всегда собирал множество гостей, проходил с роскошью, дорогими угощениями и обязательно фотографами и громкой речью о семье, которую произносил всегда Элайджа. Еще у этой семьи была традиция сжигать бумажки с пожеланиями.
— Мисс Майклсон, - после стука в дверь Ева проходит в комнату. — Фотограф ждет. Все уже собрались.
— Уже иду, - отвечает блондинка, одергивая трикотажную ткань платья свободного покроя, прямого силуэта.
— Не переживайте так, все пройдет прекрасно, и Ваш жених уже здесь, - улыбается чернокожая служанка.
— У Ребекки это вышло бы лучше, - тяжело вздыхает Майклсон. — Словно она ушла и забрала всю радость из этого дома, - кивает Ева, соглашаясь со словами Фреи.
— Мне так не хватает моей сестры, - откровенно признается женщина.
— Но верьте в то, что она обрела свое счастье, и очень скоро Вы будете счастливы, - старается утешить ее чернокожая служанка. — Я верю в то, что Ребекка очень счастлива с Марселем.
— Я тоже верю в это, верю, и верю в то, что Клаус простит их, его характер… и ему станет легче, тогда он позволит мне им вернуться, ведь жизнь так быстро может закончиться, но сейчас нужно идти, - натягивает улыбку Фрея, выходя из комнаты. — Не желаю омрачать своими рассуждениями такой светлый
и семейный праздник.Сегодня Рождество, и Фрея Майклсон верит в чудо.
Сегодня Рождество, и после стольких лет Керолайн Форбс поверила в чудо.
Обнаружив на своей постели коробку, Керолайн думает, что это ошибка или этот подарок ей преподнесли кто-то из домашних. Но страшнее ей становится, когда, открыв коробку, она обнаруживает длинные шелковые перчатки, платье, полностью украшенное бело-розовым бисером, длинную ленту жемчуга и гребень-украшение на голову с ядовито-розовыми перьями, массивным прозрачным камнем, что больше всего и удивляет Керолайн. Только коробка с подарком и все. Керолайн не понимает, откуда взялся подарок, но переодевшись, она выглядит, словно произведение искусства и дополняет свой образ сережками - единственным напоминанием о ее матери, единственным подарком ее матери. Сегодня Рождество, и Керолайн делает несколько неуверенных шагов, осматривает всех присутствующих и замечает только Майклсона в бежевом брючном костюме, начищенных черных туфлях, галстук в тон. Майклсон улыбается, любуется ею, считая, что она действительно произведение искусства. Одно из лучших произведений искусства, лучшее полотно художника или скульптура скульптора, стихотворение о любви, написанное гениальным писателем. Отпивает шампанское из бокала, который держит в своих руках, поддерживает разговор с окружавшими его мужчинами, но все меняется, когда он видит ее. Видит ее такой неуверенной, ведь Керолайн действительно ощущает себя неуютно среди всей этой роскоши и гостей, которые по ее мнению пялятся на нее, скрещивает руки на груди и стоит на одном и том же месте.
— Танец, милая, - произносит Майклсон после того, как ставит бокал недопитого алкоголя на поднос официанта.
— Почему Вам нужно доказывать, что вы впереди всех и можете вершить судьбы людей? Зачем все это? – хмурится она.
— Значит, подарок тебе понравился, но это только начало вечера, любовь моя, - Майклсон берет ее за руку, силой притягивает к себе.
— Если бы я знала, что подарок от вас, то выбросила бы в окно,- вздыхает она.
— Так, почему не выбросила? Я не простил бы себя, если бы такая красота гибла, к тому же я так хотел увидеть, как тебе подойдет это платье, и сегодня я не кусаюсь, - его руки держат ее руку крепко, и Майклсон медленно ведет ее в центр гостиной.
Кружит вокруг себя прежде, чем его рука охватывает ее тонкую талию, а дрожащая рука Форбс касается его плеча. Керолайн хихикает, когда Майклсон слегка нагибает ее, конечно же, в такт звукам джаза. Керолайн увлекалась танцами еще тогда, когда у нее была счастливая жизнь с матерью, хороший и любящей ее жених Тайлер, который был готов положить к ее ногам весь мир. Но все рухнуло, и теперь, переехав в провинции, в Новый Орлеан, она не вспоминала о прошлой счастливой жизни, ведь сейчас она всего лишь служанка в особняке Никлауса Майклсона.
Клаус слишком близко, прижимает девушку к себе в танце. Сейчас словно в этом мире словно только они. Все краски и огни только для них. Его черный мир Керолайн окрашивает яркими цветами, и Никлаус Майклсон желает, чтобы так было всего, чтобы именно она освещала его путь, заполняла его пустоту.
— А знаете, если бы сегодня мне сделали предложение, я бы не сказала «Нет», - признается, Керолайн, смотря на него, зацикливая свой взгляд на том, что его пиджак расстёгнут, а жилет застегнут на все пуговицы.
— Ты бы сказала: «Да»? – интересуется тот, отпуская ее руку.
— Сказала бы: «Ну, может быть», - смеется она. — Спасибо за подарок.
Клаус Майклсон уже давно решил, что если она погрузилась во тьму, сломалась, то нужно показать все прелести тьмы, чтобы она не забывала о свете. Она заставила его обратиться к свету в самые темные времена, а он затянул ее сердце во тьму. Рядом с ней он, словно на другой планете. Уйти, для Клауса Майклсона означает проиграть, а он не проигрывает. Никогда не проигрывает и сейчас не проиграет. Сознательно решился на это, обдумал все, щелкает пальцами и словно все замирает, словно время останавливается. Официант подносит ему поднос, на котором лежит серебряный браслет, связанный звеньями в виде бантиков, украшенный бриллиантами, стоят два бокала шампанского.