Сумеречная роза

Мерион взглянул на нее, но не стал настаивать на деталях ее отношений с Элизабет.

– А кому вы служили в Драфилд-Мэнор? – спросил он. – Я мало знаю о ваших английских дворянах и не слышал о таком замке.

– Леди Драфилд, – тихо ответила она, и в памяти тут же возник образ тучной ворчливой дамы. Взглянув на Мериона, она заметила любопытство и в то же время сочувствие.

Он мягко произнес:

– Не та женщина, которую вы хотели бы рекомендовать святой церкви для причисления к лику святых?

Элис даже поперхнулась.

– Сэр, вы не должны говорить такие вещи! – Она снова быстро огляделась, боясь, что не сможет подавить переполняющий ее смех. Когда она опять взглянула на него из-под опущенных ресниц, он вновь улыбался. – В самом деле, сэр, вы богохульствуете.

– Не особенно. Уверен, я говорю правду. Вы будете отрицать, что от всего сердца испытывали неприязнь к леди Драфилд?

– Не могу. Она именно такая женщина, которую, видимо, имел в виду ваш источник, когда рассказывал вам об английских обычаях, потому что она с радостью сделала бы меня своей рабыней. Что бы я ни делала, угодить ей оказалось невозможно. Если я садилась читать, она бранила меня за праздность или за небрежение к молитвам. Если я хотела прогуляться, она говорила, что я хочу уклониться от других моих обязанностей. Она часто говорила, что меня испортили в Миддлхэме и что она меня перевоспитает. Право, у меня осталось от нее впечатление во всех отношениях ужасной женщины.

– Жестокой?

Элис кивнула.

– Она говорила только розгами или пощечинами. Конечно, там воспитывались и другие девочки, которые страдали не меньше меня, но они не жили в других домах и не знали другого обращения. Видите ли, меня с колыбели никогда не унижали, так что за это взялась леди Драфилд, считая своим долгом научить меня рабской покорности. В марте я написала отцу, умоляя позволить мне вернуться домой. В конце концов, тогда мне почти исполнилось восемнадцать.

– А он отказал?

Она снова кивнула.

– На свою просьбу я получила только наказание. Отец написал его светлости, в ужасных словах расписав мою неблагодарность, заносчивость и дерзость моей попытки пожаловаться на свою участь. Он сказал, что я перешла все границы, и просил извинения у лорда Драфилда за мое поведение. Результатом его письма стал разговор, и болезненный и унизительный одновременно, как и последовавшие за ним месяцы.

– Так что вы обрадовались своему отъезду.

Элис не могла не согласиться. Она посмотрела на Мериона.

– Я бы предпочла иметь другую причину для моего отъезда, сэр. В любом случае я все равно скоро уехала бы.

– Вас должны были выдать замуж?

– Да, за сэра Лайонела Эверингема. Вы знаете что-нибудь о нем?

Он покачал головой.

– Йоркист?

– Конечно же, он йоркист! Мой брак устроил король Ричард примерно восемь месяцев назад, и сейчас я уже была бы замужем, если бы не презренный Тюдор. Теперь я даже не знаю, жив ли еще сэр Лайонел.

– Жив он или нет, не важно, – ответил он, – поскольку все такие помолвки, разумеется, будут отменены. В конце концов, вы будете под опекой короля, а его величество вряд ли захочет отдать вашу руку йоркисту. Ну вот и Вулвестон, – добавил он, показывая рукой.

Замок, стоявший на вершине невысокого холма, неясно вырисовывался в сером тумане, и Элис в молчании смотрела на место, где родилась. С девяти лет – полжизни – она не жила в Вулвестон-Хазарде, но все равно замок считался ее домом. Говоря по правде, она испытывала больше чувств к каменным стенам и башням, чем к людям, живущим в них. Ее родители, холодные и бездушные люди, не уделяли внимания детям. Отец больше интересовался книгами, мать же ничто не волновало. Если в детстве Элис и чувствовала что-то к ним, то только страх рассердить, поскольку наказание всегда следовало скорое и суровое.

Жизнь в Миддлхэме протекала гораздо добрее, и Элис испытала неодолимое горе, узнав о смерти Анны. Она не чувствовала ничего по отношению к своей матери, совсем чуть-чуть к своему отцу, хотя и надеялась застать его живым, а еще надеялась, что ее язык не прилипнет к нёбу, когда она попытается заговорить с ним, как случалось в детстве. Теперь она будет сильнее. Есть вопросы, на которые она должна получить ответы.

– Я сожалею, – проговорил Мерион.

Она удивленно посмотрела на него, почувствовав с его стороны жалость к себе. Он, по-видимому, считал, что вид замка погрузил ее в скорбные мысли.

– Теперь я одна, – медленно произнесла она, – или почти одна. Неделю назад я имела семью и других защитников. Сегодня у меня нет никого.

– Вы в безопасности, mi geneth, – мягко успокоил он ее. – Никто не обидит вас, пока вы под моей охраной, и, что бы вы ни думали о Гарри Тюдоре, скоро вы узнаете, что он хороший человек.

Нахмурившись, она ответила:

– Я не знаю, каким именем вы назвали меня сейчас, сэр, да мне и все равно. Ваш Тюдор – настоящий узурпатор и к тому же убийца, который не имеет права на английский трон, что должен знать любой здравомыслящий человек, будь он даже и валлиец.

Она услышала тяжелое дыхание Джонет и тут же поняла, какой допустила промах, стоя лицом к лицу с врагом, в окружении его солдат. Тем не менее она гордо вскинула голову и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

К ее удивлению, он улыбнулся:

– Когда вы злитесь, в ваших глазах вспыхивают золотые искорки. – И прежде чем она могла опомниться, добавил: – Mi geneth означает всего лишь «девушка» или «девочка», и ничего больше. И когда, интересно, вы пришли к убеждению, что у валлийцев нет здравого смысла?

Элис открыла рот, потом закрыла, смущенно глядя на него.

– Я не говорила, что у них его нет.

– Вы подразумевали.

Его слова еще звучали в ее голове, и она понимала, что он прав, но не знала, что ему ответить, и поэтому смотрела в сторону и молчала.

Они приблизились к палаткам. Через некоторое время, остановившись перед самой большой, она наконец повернулась к нему и тихо вымолвила:

– Я должна снова принести свои извинения, сэр, за мои слова.

– Вам будет очень жаль, если вам не позволят выйти замуж за сэра Лайонела Эверингема?

Ее глаза широко открылись, и она ответила не задумываясь:

– Я даже не знаю его. Ричард организовал нашу помолвку, и меня представили сэру Лайонелу на церемонии, но я не сказала с ним больше двух слов.

Он кивнул с явным удовлетворением, потом указал на палатку:

– Вы будете спать здесь, миледи, вместе с вашей служанкой. Здесь вы будете в совершенной безопасности. – Он спешился.

Глядя на него сверху вниз, Элис попросила:

– Я хочу увидеть отца, сэр Николас. Может оказаться, что он единственный мой живой родственник. Вы не должны препятствовать.