Сумеречные Врата
Шрифт:
– Мне все равно, какого он сорта.
– Может быть, тебе не все равно. Мой друг – Безымянный.
Глаза Джатонди стали круглыми. Она молчала.
– Безымянные - такие же люди, как все, если не считать неизбежной нищеты,- продолжал Ренилл.- Одни заслуживают восхищения, другие отвратительны, большинство где-то посередине - все как всегда. Я бы ни за что не решился предложить это другому авескийцу. Но ты умна и великодушна. Кроме того, ты - Лучезарная, а эта каста ничем не может осквернить себя.
– А кроме моей Лучезарности, имеется еще и прогрессивное вонарское образование, - сухо заметила девушка.
–
Ренилл скрыл изумление. Не ожидал, что она согласится. Но теперь, получив согласие, оставалось только надеяться, что он вспомнит дорогу через путаницу переулков Старого Города к хлипкой калитке с гладким диском, отмечающим вход в убежище Безымянных.
Ренилл вывел Джатонди сквозь пролом в стене прямо на широкую площадь Йайа, и дальше - в тенистый переулок, где перешептывались пораженные зулайсанцы. Все горожане высыпали на улицы, возбужденные и на удивление тихие. Они собирались кучками, но взволнованные голоса звучали сдержанно, словно говорящие ощущали присутствие божества.
Ему удалось отыскать дорогу. Завидев блеск тусклого светильника над воротами, Ренилл остановился. Ввел девушку в калитку, и в ноздри ударили знакомые запахи.
Навесы, палатки, шалаши, костры, кучи мусора: все как ему запомнилось.
Ренилл торопливо пробрался к одному из навесов, и тут ему навстречу бросилась мальчишеская фигурка.
Тощее тельце, космы черных волос, большие темные глаза.
– Высокочтимый вернулся, как обещал, - заметил Зеленушка.
– Он пришел научить меня читать.
– Боюсь, что не…
– Я знаю, Высокочтимые всегда держат слово.
– Я и не думал обманывать, но…
– Они не придумывают оправданий, отговорок, не тянут и не уклоняются, - продолжал мальчишка.
– Вонарцы, понятно. Высокочтимый исполнит свое обещание, данное тому, кто спас ему жизнь. Иначе пострадает вонарская честь!
– Я не забыл о своем обещании, Зеленушка…
– Есть в мире справедливость!
– Но сегодня я пришел сюда не за этим.
– Вот вам и вонарская честь! Тьфу!
– Зеленушка сплюнул.
– Сегодня мне нужно убежище…
– Опять!
– А потом, я знаю одного человека, который научит тебя читать. Гораздо лучше меня.
– Слова!
– Правдивые слова. Можешь поверить. Помоги мне еще разок и не пожалеешь. Если, конечно, Шишка не про ведает. Она здесь?
– Шишка-то?
– мальчишка ухмыльнулся.
– Она свое получила. После того, как ты сбежал, попалась с краденой запиской в руках, и палочники - он произнес жаргонное словечко, обозначавшее городскую полицию, - кинули ее гнилые кости в тюрягу. Там ей и догнивать. И Зуда отправился туда же, он ведь тоже вор. А я остался, собираю месячную плату со всех семейств, и с собственной семейки тоже. И мы все едим от пуза. Рис со спикки, физалии, сладкие орешки - что душе угодно!
– А что Слизняшка?
– А что Слизняшка?
– Зеленушка злорадно рассмеялся.
– Тоже лопает. Но я заставил маленького обжору таскать воду, собирать растопку и чистить горшки, как все. Хнычет, но работает.
– Однако этой ночью…
– Это да!
– У мальчика загорелись глаза.
– Вы видали? Я-то видел! В жизни не забуду! Меня до старости будут умолять рассказать, как на моих глазах меньшие боги уносили Аона-отца обратно в Ирруле.
– Надо полагать.
– Они ушли, все боги ушли! Вся ЗуЛайса видела, как они ушли. Теперь все переменится,
все будет по-другому. И я это видел!– Это точно.
– А еще на улицах говорят, что пали стены ДжиПайндру. Неужто правда?
– Правда. Зеленушка, понимаешь, мы очень устали и…
– Старики всегда устают! Хоть мир перевернись, а старикам лишь бы поспать. Ладно, брат Высокочтимый, в хибаре Шишки найдется место для тебя и твоей девчонки. Она-то не бледнокожая вонарочка, сразу видно. Из наших, и Безымянная, раз пришла сюда.
– Сестра, - мальчик обратился к Джатонди, - ты пришла с моим братом Высокочтимым и тебе здесь рады. Давай пожму руку.
Джатонди замерла, и только взгляд мгновенно метнулся к Рениллу. Словно во сне, она медленно протянула руку. Зеленушка обеими лапами схватил ладонь девушки и от души потряс. Вдруг его взгляд упал на золотой знак Лучезарных, свисавший с ее зуфура, и глаза у мальчишки стали квадратными.
Врата закрылись, и в Святыню Ширардира вернулась тьма. Гочалла еще несколько мгновений не отрывала взгляда от арки, за которой только что померкло великое Сияние. Они ушли, все ушли. Но прежде, чем удалиться, Они каким-то образом дали понять, что ее просьба исполнена. Теперь измученной женщине хотелось только сна и покоя.
Но время отдыха еще не пришло.
Взяв светильник, Ксандунисса вышла из Святыни. Помедлила секунду на пороге, оглянувшись назад, на сумрачный, пустынный зал, и затворила за собой дверь. Она тяжело добрела по коридорам до своих покоев. Казалось, прошли века с тех пор, как она ушла отсюда, и гочалла ожидала увидеть перемены, но все осталось как было. Светильники еще не догорели, и куст лурулеанни пышно цвел в большом алебастровом горшке, на секретере стоял поднос с нетронутой едой, а мягкая постель словно ждала ее. Взгляд гочаллы задержался на постели.
Рано.
Сев к столу, Ксандунисса обмакнула перо и начала писать. Это оказалось легче, чем она ожидала. Ей думалось, что найти фразы, призывавшие зулайсанцев сложить оружие, будет необычайно сложно, но они текли легко и свободно. Она писала быстро, не останавливаясь, и кратко, выражая свою волю в ясных и четких словах. Работа быстро подошла к концу. Перечитала. Не слишком красноречиво. Гочалла Ксандунисса призывает к миру. У нее не было власти подкрепить свою волю силой, но и простое воззвание, доставленное Паро и прочитанное городским глашатаем в тени Обелиска Набаруки, будет иметь немалый вес. Многие, если не все ее подданные повинуются призыву.
Те вонарцы, что еще живы в осажденной резиденции, будут спасены, а с ними и другие люди запада, разбросанные по всему Кандерулу. Спасены тысячи вонарцев, размышляла гочалла. Тысячи, готовые и дальше заселять Авескию, властвовать, порабощать, распространять свой бездушный, прогрессивный образ мыслей по всей стране.
Теперь их не остановишь.
Хороши они или плохи, новые идеи пускают корни, и для Кандерула уже нет возврата к прошлому.
Слова гочанны Джатонди. К счастью, матери гочанны не придется дожить до того времени, когда они сбудутся. Ксандунисса поставила свою подпись и запечатала послание, оттиснув на золотистом воске причудливую королевскую печать Кандерула. Дернула шнур звонка, и через минуту вошел Паро. Гочалла передала ему письмо, немного денег, ковровый саквояж и объяснила, что он должен сделать. Раб выслушал и удалился с поклоном. Паро еще не знал, что его ожидает неизбежная свобода. Снова одна.