Сумеречный взгляд

Она отыскала подходящее место всего в паре миль от супермаркета, на углу не особенно оживленного перекрестка. Мотель «Отдых путника». Она припарковала машину перед офисом. Одноэтажный, около двух десятков номеров. Построен буквой П, в середине — автостоянка. Предвечерний сумрак был настолько густым, что большая оранжево-зеленая неоновая вывеска уже зажглась. Лампы последних трех букв в слове «МОТЕЛЬ» перегорели, а на неоновом изображении мультяшного зевающего лица не было носа. «Отдых путника» был потрепан несколько больше, чем Йонтсдаун в целом, но мы не искали удобств и роскоши. Главное, в чем мы нуждались, была анонимность — она была даже важнее, чем надежное тепло и чистота, а «Отдых путника», судя по его виду, мог предоставить нам именно то, чего мы жаждали.

Все еще без сил после сурового испытания, обрушившегося на меня, когда мы просто проезжали мимо начальной школы, чувствуя себя обгоревшим и слабым — невероятно слабым — из-за высасывающей силы жары предвиденного мной пожара, я с трудом выбирался из машины. Арктический ветер казался еще холоднее, чем был на самом деле, потому что он резко контрастировал с воспоминаниями о пламени, все еще шипящем и трепещущем внутри меня, словно нарыв в сердце. Я прислонился к открытой дверце машины, жадными глотками хватая сырой мартовский воздух — он должен был помочь мне, но не помог. Захлопнув дверцу, я чуть не упал. Дыхание перехватило, я зашатался, но устоял и прислонился к автомобилю. Голова кружилась, странная серость расплывалась по краям моего поля зрения.

Райа, обойдя кругом машину, пришла мне на помощь.

— Снова психические образы?

— Нет. Это просто... последствия того, о чем я тебе только что говорил.

— Последствия? Я тебя никогда в таком состоянии не видела.

— Я себя никогда так не чувствовал, — ответил я.

— Они были настолько плохими?

— Настолько плохими. Я себя чувствую... взорванным, разбитым... как будто часть меня осталась там, в той горящей школе.

Она обхватила меня одной рукой, поддерживая, другой рукой взяла меня под руку. В ней ощущалась ее обычная сила.

Я чувствовал себя мелодраматическим дураком, но изнеможение, охватившее всего меня, и будто ватные ноги были вполне реальными.

Чтобы не быть разрушенным эмоционально и психически — кусок за куском, — мне нужно будет держаться подальше от школы, выбирать такие маршруты по городу, чтобы эти кирпичные стены не попадались мне на глаза. Тут, как ни в каком другом случае, мое ясновидческое зрение оказывалось сильнее способности переносить чужую боль, которую я ощущал. Если все же понадобится войти в это здание, чтобы предотвратить трагедию, которую я увидел, Райе, возможно, придется заходить внутрь одной.

О таком повороте событий я просто не мог думать.

Шаг за шагом — пока она помогла мне обогнуть машину и пересечь улицу, чтобы дойти до конторы мотеля, — мои ноги окрепли. Сила понемногу возвращалась ко мне.

Неоновая вывеска, подвешенная на осях между двух медных столбов, поскрипывала на полярном ветру. В краткий миг, когда на улице стало относительно тихо, я расслышал стук сталкивающихся друг с другом ветвей кустарников, лишенных листьев и укутанных льдом, скребущих по стенам здания.

Когда от двери офиса нас отделяло всего несколько футов и я почти был уже в состоянии передвигаться самостоятельно, мы услышали за спиной на улице могучий рев дракона. Огромный мощный грузовик — грязно-коричневый «Петербилт» с прицепленным к нему трейлером без верха, до краев груженным углем, — выезжал из-за ближайшего угла. Мы оба посмотрели на него, и хотя Райа, как видно, не заметила ничего странного в этом грузовике, мое внимание моментально приковали к себе название и эмблема компании, нарисованные на двери: черная молния в белом круге на черном фоне и слова: "Угольная компания «Молния».

Сумеречным Взглядом я различил излучения необычного, тревожного характера. Они не были настолько отчетливыми и настолько разрушительными, как мрачные ясновидческие образы смерти, исходящие от здания начальной школы. Однако, несмотря на отсутствие отчетливости и разрушительной силы, в них была свойственная только им тревожная мощь. Они обдали меня таким холодом, что мне показалось, будто тонкие иглы льда смерзаются у меня в крови и примерзают к стенкам артерий и вен. Психический, пророческий холод, бесконечно более сильный, чем мерзлый зимний воздух марта, исходил от эмблемы и названия этой угольной компании.

Я почувствовал, что здесь лежит ключ к разгадке тайны гоблинского гнезда, свитого в Йонтсдауне.

— Слим? — окликнула Райа.

— Подожди...

— Что-то не так?

— Не знаю.

— Ты весь трясешься.

— Что-то... что-то...

Я глядел на грузовик, и он начал мерцать, показался прозрачным, затем и вовсе почти бесплотным. И сквозь него, в глубине, я увидел странную, бескрайнюю пустоту, лишенный света, пугающий вакуум. Я по-прежнему отчетливо видел грузовик, но в то же время мне казалось, что я гляжу сквозь него в безграничную темноту — чернее ночи, глубже, чем безвоздушное пространство между далекими звездами.

Мне стало еще холоднее.

Из огня в школе — во внезапный обжигающий арктический холод, исходящий от грузовика. Йонтсдаун встречал меня психическим эквивалентом хорошего духового оркестра, только оркестр этот играл лишь мрачную, упадочную, нагоняющую уныние музыку.

Хотя я и не мог понять, почему угольная компания «Молния» настолько привлекла мое внимание, меня переполнял страх — такой сильный и неприкрытый, что он лишил меня способности двигаться и почти лишил сил дышать — так мог бы чувствовать себя человек, парализованный, но не убитый небольшой дозой яда кураре.

В кабине «дальнобоя» сидели два гоблина, замаскированные людьми. Один из них заметил меня и тоже уставился в мою сторону, как будто уловив нечто особенное в том, как пристально я разглядываю его грузовик. Они проехали мимо нас, а он все не спускал с меня взгляд ненавидящих багровых глаз. В конце квартала громадный углевоз проехал на светофор. Однако затем он замедлил скорость и начал отъезжать к обочине.

Трясясь всем телом, чтобы стряхнуть с себя обессиливающий страх, сжимавший меня, я сказал:

— Быстро. Убираемся отсюда.

Райа спросила:

— Почему?

— Они, — пояснил я, указывая на грузовик — он остановился у тротуара в полутора кварталах от нас. — Только не бегом... нельзя дать им понять, что мы их испугались... но быстро!

Не задавая больше вопросов, она помогла мне добраться до машины и скользнула за баранку, пока я устраивался на сиденье.

Там, в отдалении, грузовик с углем неуклюже разворачивался по дуге, хотя и нарушал этим правила. Он перегородил движение в обоих направлениях.