Сумерки Европы

Не за чѣмъ, да и нѣтъ возможности учитывать шансы того или иного исхода, отыскивать возможности промежуточныхъ или переходныхъ рѣшеній. Задача заключалась лишь въ томъ, чтобы показать, какъ своеобразное положеніе Франціи, созданное войной, толкаетъ ее къ такому поведенію, которое самостоятельно изъ себя заново ведетъ къ продолжающемуся разгрому и приниженію Европы, отчасти включая и ее самое. Что на дѣлѣ эта тяга и осуществилась въ первые повоенные годы — явно обнаруживается ихъ исторіей; не будемъ загадывать, въ какой мѣрѣ она дальше будетъ осуществляться, или будетъ прервана другими процессами. Во всякомъ случаѣ одно должно быть установлено: не только къ сохраненію 'европейскаго упадка, но и къ продолжающемуся его усугубленію приводитъ сохраненіе того создавшагося въ ней положенія, что побѣдоносная слабѣйшая Франція осталась лицомъ къ лицу съ побѣжденной сильнѣйшей Германіей. Паденіе можетъ быть остановлено лишь измѣненіемъ этого положенія, признаніемъ Франціей въ своей (общей съ союзниками) военной побѣдѣ — своего историческаго пораженія и примиреніемъ съ соотвѣтствующимъ мѣстомъ. Другими словами, это предполагаетъ возстановленіе Германіи, предоставленіе ей на европейскомъ материкѣ того мѣста, ко-торое исторически ей принадлежитъ, предполагаетъ органическое выпрямленіе европейскаго материка, исправленія внесенныхъ въ него внѣевропейскимъ вмѣшательствомъ искривленій.

Конечно, одной резиньяціей Франціи еще не разрѣшается европейская проблема, ибо въ концѣ концовъ даже и низведеніе Франціи само по себѣ отнюдь не означаетъ возведенія Германіи. Скорѣе всего — судя по всему происходящему — естественно себѣ представить такое одновременное на нихъ обѣихъ давленіе Англіи, которое удерживая Германію въ ея подчиненномъ подопечномъ состояніи вмѣстѣ съ тѣмъ зазаставило бы и Францію отказаться отъ своей побѣдоносной самостоятельности. Но это уже другой — послѣдующій — вопросъ. Пусть весь европейскій материкъ подпалъ подъ внѣшнюю гегемонію, но и въ своемъ составѣ онъ имѣетъ калѣчащую его пружину. Устраненіе этой пружины еще не даетъ высвобожденія материка, но оно невозможно и безъ ея устраненія. Есть разныя силы умаленія Европы; нынѣшнее франко-германское соотношеніе не единственная изъ нихъ. Но безъ его измѣненія не можетъ быть рѣчи о спасеніи и возстановленіи того европейскаго культурно-государственнаго достоянія, которое еще возможно спасти и возстановить.

И надо опредѣленно сказать, что изъ двухъ гегемоній — французской и англійской — все же менѣе для Европы губительна вторая. Ибо гегемонія англійская низводитъ всю Европу на положеніе подчиненное, дѣлаетъ ее цѣликомъ зависимой и данницей міровой державы. Но держа всю Европу въ слабости и зависимости, — она все же дастъ въ этихъ предѣлахъ сложиться болѣе или менѣе нормальной жизни и нормальнымъ отношеніямъ. Европа же нормально, хотя подъ сурдинку, живущая, производительно работающая, хотя бы и на другихъ, — вновь постепенно окрѣпнетъ. И если Ирландія добивается своего, если Египетъ добивается своего, то своего добьется и окрѣпшая Европа. Она вернется къ самостоятельности черезъ внутреннее оздоровленіе. Трудная, печальная перспектива для міровой распорядительницы вчерашняго дня, но — перспектива. Наоборотъ, гегемонія Франціи — какъ выше было намѣчено — есть имманентное самоискаженіе европейскихъ отношеній, подавленіе Европы изнутри. И потому изъ нея проистекаетъ не только слабость, не только пониженность ея жизни, но и пораженность ея возможностей; она организуетъ не только подчиненіе, изъ котораго все же мыслимо выбиться, она организуетъ самопораженіе, изъ котораго выхода нѣтъ. Внѣшняя тяжесть и внутренняя болячка — таково различіе этихъ двухъ гегемоній. Первую мыслимо здоровому организму скинуть; вторая дѣлаетъ здоровье невозможнымъ.

3. ДВА МИЛИТАРИЗМА

Стремленіе къ господству Франціи надъ Европой подчасъ истолковывается такъ, что сейчасъ на мѣсто германскаго милитаризма сталъ милитаризмъ французскій; послѣ Вашингтонской конференціи, на которой Франція проявила настойчивость въ отстаиваніи своего подводнаго флота, такая точка зрѣнія стала высказываться и въ средѣ ея бывшихъ союзниковъ; тѣмъ болѣе естественно стать на нее врагамъ. Тѣмъ не менѣе правильной ее нельзя признать, ибо въ ней сказывается то самое непониманіе современнаго милитаризма, которое было столь типично для нареканій, въ свое время направленныхъ противъ Германіи.

I [8]

Къ теоріямъ, испытавшимъ разрушительное дѣйствіе войны, несомнѣнно, приходится отнести и классическое положеніе позитивизма, противопоставлявшее, какъ два несовмѣстимыхъ и враждебныхъ типа культуры — культуру промышленную и культуру воинскую. Первая казалась дѣломъ настоящаго и будущаго; вторая — остаткомъ прошлаго; первая идетъ на смѣну второй вмѣстѣ съ наукой, съ моральнымъ закрѣпленіемъ мирнаго общественнаго обихода; и всѣмъ своимъ укладомъ, внѣдряемымъ воспитаніемъ, привычками, всѣми предпосылками и послѣдствіями своего существованія — оттѣсняетъ, съ корнемъ выпалываетъ вторую.

8

Настоящая глава составляетъ часть статьи «Культурныя зависимости», напечатанной въ «Сѣверныхъ Запискахъ», 1915 г., Іюнь— Августъ, и написанной въ ту раннюю пору войны съ цѣлью возраженія (въ предѣлахъ цензурныхъ возможностей) на обычныя въ то время противопоставленія германскаго милитаризма антантистской мирной гражданственности.

А между тѣмъ, если есть сейчасъ убѣжденіе, которое согласно раздѣляется обѣими враждующими на смерть сторонами, которое восторжествовало по всей линіи, и всюду громогласно признано, лихорадочно претворяемое въ дѣло, — такъ это убѣжденіе въ тѣснѣйшей связи и зависимости промышленнаго и воинскаго дѣла, дѣла мира и дѣла войны, организаціи общегражданскаго творчества и международнаго столкновенія.

Враги Германіи корятъ ее ея милитарною культурной и организованностью; сами нѣмцы нисколько отъ своей военной подготовленности и не отрекаются. Что союзники вмѣняютъ въ преступленіе, за что призываютъ къ борьбѣ до конца, въ томъ нѣмцы видятъ свою гордость, оплотъ своей культуры, фактовъ никто не отрицаетъ. Но было бы верхомъ близорукости не усматривать, что Германія въ тѣ же десятилѣтія, въ которыя развивала свою военную организацію, въ тѣ же сорокъ лѣтъ, въ которыя по всеобщему утвержденію готовилась къ войнѣ, — развивала съ необычайной интенсивностью и свою промышленность, сельское хозяйство, вообще свою организацію мира. Сколько бы корпусовъ воиновъ ни выставила она на поле народныхъ битвъ, она выставила въ предыдущія десятилѣтія не меньше корпусовъ инженеровъ и химиковъ, коммивояжеровъ и профессоровъ, торговцевъ и агрономовъ — на поприще мирнаго соревнованія.

То германское засилье, противъ котораго ведется теперь дѣятельная борьба не только въ Россіи, но и во Франціи и въ Англіи, — это вѣдь засилье мирнаго времени, незамѣтной мирной работы и организаціи. Цѣлыя отрасли наиболѣе необходимыхъ для современной культуры производствъ — оказались сосредоточенными въ рукахъ Германіи, ею созданными; а въ другихъ областяхъ она уже догоняла, уже кое гдѣ едва ли не вытѣсняла страны — Англію, Францію — задолго до нея закрѣпившія за собой господствующее положеніе. Приблизительно пол вѣка отдѣляетъ отъ настоящей войны серію послѣднихъ войнъ, которыя Германія вела и на которыхъ создалась. Этимъ промежуткомъ времени она воспользовалась во всю, ибо менѣе чѣмъ полувѣковая работа вынесла ее изъ средне-европейскаго захолустья на міровой просторъ; превращеніе почти фантастическое совершилось съ необычайной быстротой, — и вполнѣ естественно, какую тревогу оно обоснованно внушило господствовавшимъ доселѣ западноевропейскимъ державамъ. Нѣмецкіе товары во всевозможныхъ странахъ и наивысшей, и наинизшей культуры, немецкіе корабли — на всѣхъ моряхъ; нѣмецкія книги во всѣхъ библіотекахъ; нѣмецкіе приборы — во всѣхъ лабораторіяхъ, нѣмецкія факторіи, нѣмецкіе посредники, нѣмецкіе ученые, нѣмецкіе мастера.

Сорокъ четыре года нѣмцы готовились къ войнѣ, — кто не знаетъ этого теперь изъ безчисленныхъ статей и рѣчей, доведшихъ эту мысль до всякаго, кто только способенъ къ ней прислушаться. Но думать, что они только этимъ и занимались сорокъ четыре года — значило бы ничего не понять въ ихъ работѣ; утверждать это — значитъ вводить въ заблужденіе родную страну. Вѣроятно, будетъ небольшой ошибкой предположить, что нѣмецкая стратегическая аггрессивность, и даже самая теорія таковой — только одно изъ приложеній и проявленій того общаго натиска, который они въ своихъ «кузницахъ» не только подготавливали, но уже и осуществляли сорокъ четыре года. Не 1 Августа былъ впервые брошенъ вызовъ и ультиматумъ германскимъ властелиномъ; въ сущности это около полувѣка уже дѣлали его подданные, нѣмецкіе строители, предприниматели, химики, посредники. Сорокъ лѣтъ Германія съ поразительнымъ натискомъ пробивалась къ міровому господству молотомъ, прежде чѣмъ вынуть съ тою же цѣлью мечъ. Молотъ и мечъ ея выкованы на одной наковальнѣ, и управляютъ ими однѣ руки; или — если воспользоваться болѣе современнымъ образомъ — огонь артиллерійскій оказался лишь претвореннымъ огнемъ доменныхъ печей.

Если Германія оказалась страной наиболѣе милитарной, то она въ той же мѣрѣ и страна наибольшаго индустріальнаго развитія; ея воинская организація соотвѣтствуетъ ея организаціи производительной; ея военная предусмотрительность соотвѣтствуетъ ея продуманности соціально-хозяйственной. Военное и индустріальное государство оказались въ ней слиты; теорія объ ихъ противоположности разсѣялась, какъ дымъ. Едва ли когда либо истина съ такою наглядностью и быстротой овладѣвала сознаніемъ правящихъ и массъ, ученыхъ и профановъ. Въ современномъ обществѣ индустріализмъ не противоположенъ милитарности; миръ — основа войны; на войнѣ воюютъ миръ, умѣнія, навыки, организація, цѣнности мира. Война — не отличная отъ мира культура, а только опредѣленное использованіе постояннаго мирнаго уклада для острыхъ боевыхъ задачъ.

* * *

Итакъ, въ современности культура мира не противоположна военной культурѣ, а служитъ ей оплотомъ, питая ее собой. На тылъ опирается фронтъ; промышленнымъ напряженіемъ живутъ напряженія военныя.

Но, можетъ быть, въ этомъ еще нѣтъ отрицанія того основного противоположенія, которое позитивизмъ установилъ между индустріальнымъ и военнымъ укладомъ. Вѣдь военное государство не предполагаетъ, что оно посвящаетъ себя всецѣло культурѣ войны и военныхъ цѣнностей, воздерживаясь отъ хозяйственной, духовной работы; оно предполагаетъ только, что хозяйственная, соціальная, духовная работа — какъ бы пышно она ни развивалась — развивается подъ воздѣйствіемъ возможной войны, въ военныхъ интересахъ и цѣляхъ, въ подчиненіи военному принципу. И тѣсное сплетеніе и зависимость «войны» отъ «мира», можетъ быть, нисколько не является свидѣтельствомъ значенія мирной гражданской культуры на войнѣ, а, наоборотъ, является только доказательствомъ милитаризма самой мирной культуры, подчиненія, порабощенія ея цѣлямъ войны.

Однако, не нужно слишкомъ длинныхъ разсужденій, чтобы понять всю ошибочность подобной поверхностной точки зрѣнія.

Быстрота передвиженій искони была могучимъ средствомъ военныхъ успѣховъ; Аннибалъ, Суворовъ, Наполеонъ — тому вѣковые свидѣтели. «Ногами одерживаются побѣды», — это, конечно, односторонняя условность, но въ ней лежитъ серьезная доля правды. Однако, въ современности, при средствахъ современной культуры, войска передвигаются преимущественно не ногами, а колесами. Техника и здѣсь исполняетъ свое извѣчное предназначеніе — замѣщать, безконечно усиливая и совершенствуя, функціи человѣческихъ органовъ, помощь животныхъ организмовъ. Желѣзныя колеи, подвижной составъ, топливо, моторы внутренняго сгоранія, хорошія дороги, постоянные мосты или техника ихъ скораго наведенія — этимъ и подобнымъ достигается быстрота передвиженія. Конечно, желѣзныя и шоссейныя дороги могутъ быть проведены со спеціально стратегическими цѣлями; автомобили могутъ быть подготовлены на случай войны и т. п. Но совершенно ясно, что весь въ военныхъ цѣляхъ организованный транспортъ можетъ быть лишь привходящимъ, дополняющимъ самодовлѣющій транспортъ мирнаго времени. Хозяйственный расцвѣтъ, быстрота общенія и обмѣна, духовнаго и матеріальнаго, необходимость и жажда передвиженія, сбыта и удобствъ, хлѣба и роскоши, просвѣщенія и обработки земли — приводитъ къ созданію, поддержанію и непрерывному развитію сложнѣйшей сѣти всевозможныхъ путей и средствъ сообщенія. Этотъ процессъ имѣлъ мѣсто въ Германіи такъ же, какъ и въ Бельгіи, во Франціи, какъ и въ Англіи. Къ густой сѣти самодовлѣющаго мирнаго назначенія, нетрудно прибавить дополнительныя звенья, или внести въ нее измѣненія и отклоненія, предусматривающія уже чисто военныя назначенія, или дающія возможность въ случаѣ нужды приспособить ее къ таковымъ. Но рѣшительно нѣтъ и не можетъ быть того напряженія финансоваго, хозяйственнаго, общесоціальнаго, помощью котораго можно было бы построить хотя бы малую часть подобной сѣти въ специфически военныхъ цѣляхъ. Только потому существуютъ въ такомъ большомъ масштабѣ столь необходимые для войны желѣзныя и шоссейныя дороги, каналы, паровозы, вагоны, автомобили, что они въ подавляющей своей части каждодневно используются для нуждъ каждодневной жизни; ее питаютъ и ею окупаются; и этимъ создаютъ могучій организмъ, способный въ нужную минуту легко превратиться и въ боевое орудіе. Да и чисто стратегическія дороги въ мирное время естественно используются въ мирныхъ же дѣловыхъ и жизненныхъ цѣляхъ, и тѣмъ самымъ обрастаютъ хозяйственными и бытовыми назначеніями. Держать потребное число паровозовъ и автомобилей про запасъ, на случай войны — абсолютно невозможно; война будетъ располагать ими, поскольку они были созданы для самодовлѣющихъ мирныхъ цѣлей.