Сумерки империи

Несколько месяцев назад я так же, как и в этот раз, ехал верхом по пустынной равнине рядом с юной барышней. Но как же велика была разница между теми и нынешними временами! И сколь велико было различие между двумя этими женщинами!

Мы с мисс Клифтон очень торопились и вскоре добрались до французских передовых позиций. Здесь стояли части, сформированные из жителей Вандеи. Они разбили лагерь в молодой рощице на берегу реки. Палатки им не выдали, и солдаты, как сумели, устроились в шалашах и землянках. Когда мы появились в лагере, все свободные от службы солдаты присутствовали на мессе, которую вел полковой капеллан. Для этого в середине лагеря установили алтарь. Полевая церковная служба выглядела настолько трогательно, что даже люди, равнодушные к религии, не могли не умилиться, наблюдая за этим зрелищем.

— До чего же это красиво, — промолвила мисс Клифтон.

— Еще бы, месса прямо в лесу, в двух шагах от противника.

— Да, но точно такая же месса не выглядела бы столь же красиво где-нибудь в Англии или Соединенных Штатах. Эти отважные люди не скрывают своих религиозных чувств и не боятся насмешек. Если бы я принадлежала к Римской католической церкви, я стала бы молиться вместе с ними.

До Мюида оставалось проехать лишь несколько лье. Там мне придется расстаться с мисс Клифтон. Ей же предстояло перебраться через Луару и прибыть во французскую армию.

Генерал, командовавший войсками в Мюиде, выдал мне приказ для командира нашего отряда. Я дал лошади отдохнуть и двинулся на поиски товарищей. Теперь я был один на той же дороге, по которой еще недавно мы ехали вместе с мисс Клифтон, и сильно загрустил от свалившегося на меня одиночества. До чего же мила эта юная англичанка! До чего притягательны ее необычная красота, решительный характер, серьезное отношение к делу и жизнерадостность! Сколько доброты излучают ее огромные бездонные глаза!

— Нам приказано перебраться на правый берег Луары, — сказал Омикур, ознакомившись с доставленным мною приказом. — Похоже, здесь мы больше не нужны, и на наше место сюда направят подразделения из Саль-бри. Насколько я понимаю, в ближайшие дни состоится большое сражение. Войска, находящиеся в Сальбри, двинутся на Орлеан с юга, войска, стоящие в Жьене — с востока, а армия генерала д’Ореля — с запада. Если удастся наладить координацию, и наши генералы соизволят пораньше пробудиться ото сна, тогда немцы попадут в окружение. Похоже, мы отказались от традиционной французской тактики и переходим к тактике прусской армии. Наполеон перед сражением всегда собирал свои войска в единый кулак и, словно клином, каким перерубают самые твердые деревья, разносил в клочья любого противника. В отличие от него Мольтке использует сосредоточение войск, как тиски, с помощью которых он старается раздавить противника. И вот тут-то вся загвоздка: сумеем ли мы с нашими генералами, которые любят командовать и не умеют подчиняться, добиться тех же результатов, что и пруссаки? В любом случае на генерала д’Ореля точно можно рассчитывать. Это настоящий мужчина, и его приказы я буду выполнять с большой охотой. А уж если я кому-то доверяю, то бьюсь с удвоенной отвагой.

Взглянув на правый берег Луары, даже самый отчаявшийся пессимист непременно воспрял бы духом. Здесь удалось собрать новую армию, причем армию настоящую, с пехотой, артиллерией и кавалерией. Армия больше не походила на сборище партизанских формирований, вроде тех, что действовали в свое время под Солонью. Правда, в ее составе было мало таких же обстрелянных солдат, каких несколько месяцев тому назад я видел в окрестностях Меца и глядя на которых проникался уверенностью в нашу победу. Скажем, выправка мобилей даже отдаленно не напоминала военную выправку, а большинство кавалеристов, едва пустив коней рысью, сразу хватались за гривы, чтобы не вылететь из седла. И тем не менее это были настоящие солдаты. За короткое время пустое место удалось превратить хотя бы в кое-что. Те, кому довелось увидеть Луарскую армию, всегда будут помнить, что за период с октября по ноябрь именно усилиями генерала д’Ореля совсем новая армия была отмобилизована, организована и обучена.

Из Мера наш отряд направили в окрестности Жона, и чтобы добраться туда, нам пришлось пройти через боевые порядки большей части Луарской армии. Ближе к вечеру послышался грохот канонады. Оказалось, что до нас докатились звуки сражения при Вальере, которое развернулось в нескольких лье от основных сил на опушке леса Маршнуар. И мы, и все, кого мы встречали по пути, чувствовали сильное волнение и задавали одни и те же вопросы:

— Есть ли какие-нибудь новости?

— Там правда идет сражение?

Как всегда, высказывались противоречивые мнения, и от этого на душе становилось еще тревожнее.

По мере продвижения мы получали все более точные сведения. Стало известно, что сражение началось утром и полностью развернулось к двум часам дня, когда в бой вступили митральезы.

Но чем оно закончилось? Никто об этом ничего не знал. После битвы при Артене это стало первым крупным сражением. Больше всего хотелось узнать, как держались под огнем наши молодые солдаты. Все были страшно возбуждены, сердца сжимались от грохота артиллерийских орудий. Однако в воинских частях, которые встречались нам по пути, никакого беспокойства не ощущалось, и это вселяло надежду. Раз их до сих пор не ввели в бой, значит дело обстоит не так плохо и в их поддержке не было необходимости. Правда, бывалые солдаты лишь качали головами, когда слышали реплики такого рода:

— А разве под Форбахом все было не так же?

— Здесь каждый за себя. Командуют ведь одни и те же генералы.

И словно в подтверждение этих слов мимо нас прогарцевал генерал Кордебюгль, из-за которого под Седаном мы были разбиты в самом начале сражения.

Только к вечеру поступили хорошие новости. Французские войска держались очень стойко и отбросили баварцев и пруссаков. Мобили из Луар-э-Шер не дрогнули под градом снарядов, и даже генералы сохранили присутствие духа. Казалось, ветер надежды, согревающий сердца и души людей, пронесся над нашей армией.

Однако опытный Омикур был не склонен преувеличивать важность состоявшегося сражения.

— То была лишь интенсивная разведка боем, — заявил он, — а настоящее сражение произойдет завтра.

В действительности сражение состоялось не завтра, а послезавтра. В течение всего следующего дня командование стягивало войска к Орлеану. Было приятно наблюдать, как в безукоризненном строю маршируют батальонные колонны, соблюдая необходимую для развертывания дистанцию. Вслед за легкой кавалерией шли солдаты первой стрелковой цепи, а за ними — вторая стрелковая цепь и подразделения резерва. Замыкали движение пехотные батальоны, а в промежутках между ними двигалась батальонная артиллерия. Глядя на проходившие войска, становилось ясно, что все здесь подчинено единой воле и железной дисциплине. До чего же это не было похоже на седанскую неразбериху!

Вечером объявили привал. Командование запретило разводить костры, но для приготовления пищи позволило зажигать огонь в специально выкопанных ямах. Немцы, привыкшие к большому количеству костров на стоянках французской армии, могли решить, что перед ними находятся лишь передовые части французов, тогда как в действительности здесь была собрана вся Луарская армия. Сытым немецким солдатам, закутанным в теплые шинели и многочисленные шерстяные рубахи, и в голову не могло прийти, что перед ними, не разжигая костров, лежали без подстилок на сырой земле французские мобили, одетые лишь в тонкие гимнастерки и жалкие блузы.

Наш отряд расположился на правом фланге Луарской армии. Утром нас послали разведать ситуацию на гряде, идущей вдоль берега Луары. Противника не было видно, но, скорее всего, он находился на прекрасно оборудованных заранее подготовленных позициях и дожидался начала боевых действий. Вскоре мы и сами в этом убедились. Стоило нам подойти к заброшенному карьеру, как оттуда прогремел дружный залп. У отряда не было достаточно сил, чтобы атаковать сидевших в засаде стрелков, и поэтому нам пришлось отступить.