Сумерки памяти

– Все эти годы, которые вы прожили в моем доме, вы были для меня почти как сестра. Я полюбил вашего сына, и даже во многом считаю себя причастным к его воспитанию...

– К чему вы это говорите?
– удивляюсь я.

– Видите ли, за этот последний год в моем отношении к вам многое изменилось. Я как бы стал смотреть на вас несколько другими глазами. И привыкая к вам, как к одинокой незамужней женщине, я уже перестал видеть в вас только жену моего друга. Понимаете, я полюбил вас. И прошу вас сталь моей женой.

Я пораженно смотрю на тебя.

– Но я думала, что после такой любви и счастья, в котором мы жили с моим покойным мужем, я уже никогда не смогу ни к кому привыкнуть, - говорю я растерянно.

– Неужели вы думаете, что для меня возможен второй брак?

– Ко мне вам не придется долго привыкать, - уже более уверенно говоришь ты, - Вы провели рядом со мной столько лет, и поверьте мне, вам будет легко сделать этот шаг.

– Но не совершим ли мы этим предательства перед моим супругом?
– обеспокоено спрашиваю я.

Ты берешь меня за руки и, глядя мне в глаза, говоришь:

– Он бы понял, что я не имел права бросать вас с сыном одних на произвол судьбы. Но при этом он бы конечно понял и ту страсть, которая проснулась в моем сердце, после того как вы остались столь одиноки и беззащитны.

– Но разве я могу выйти замуж, не любя?

Ты улыбаешься и отвечаешь:

– Просто вы еще ни разу не смотрели на меня другими глазами. Рано или поздно, но вы ответите мне взаимностью.

***

– Прервись ненадолго, - сказал он, снова садясь в кресло.
– Я хочу задать тебе один вопрос.

– Какой?

– Я ведь обманывал тебя, когда говорил, что мое отношение к тебе переменилось только в последнее время?

– Конечно. Ты просто очень боялся, что я допущу хотя бы мысль о том, что все эти годы ты видел во мне объект желаний.

– А отсюда тебе видно, насколько сильно я тебя там любил?

– Да, я, как обычно, могу смотреть за других людей. И глядя через твои чувства, я ощущаю, что твоя страсть ко мне была испепеляющей. С тех самых пор, как я зашла в двери твоего дома, ты думал обо мне постоянно. Это было как наваждение, неизлечимая болезнь, которая год от года все больше заполняла твое сердце...

***

Я вижу нас уже мужем и женой. Каждый следующий день все больше приближает нас друг к другу. И однажды я говорю:

– Знаешь, раньше, когда я просила маму рассказать мне, что такое любовь, она отвечала: "если рядом с тобой находится человек, которого ты любишь, то для тебя все время светит солнце, а когда он тебя покидает, ты погружаешься в ночь".

– Думаю, она была права, - отвечаешь ты.

– А что же тогда я испытываю к тебе?
– говорю я задумчиво.
– Я не знаю, как это назвать, потому что, когда ты уходишь, для меня не только день оборачивается темной ночью, но и воздух исчезает и мне становится нечем дышать.

В ответ ты крепко сжимаешь меня в объятьях и говоришь:

– Значит, мы чувствуем с тобой одно и то же. И это нечто большее, чем просто любовь. Это наша судьба.

***

– В общем-то, на этом я вполне могу закончить рассказ об этой жизни, - сказала я вставая.
– Потому что дальше я видела только отрывочные картины о том, как мы прожили там до глубокой старости, и как, умирая, ты все время держал меня за руку, боясь расстаться.

– И значит, там не было никаких магических заклятий?
– спросил он, подходя ко мне.
– И чернокнижником был там кто-то другой, и колбы с ретортами стояли совсем в ином доме?

– Да, хотя я и не понимаю, как этот человек мог так ошибиться. Возможно, он принял тебя за отца моего мужа, или просто перепутал эту жизнь с какой-то другой. Не знаю. А что ты можешь мне сказать по этому поводу?

– Я думаю, что только что ты стала свидетелем прекрасной иллюстрации того, что порой настоящая любовь способна привязать человека гораздо сильнее, чем магические заклятья. Что же касается значимости именно этого воплощения в нашей нынешней судьбе, то, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что с 1320-го года у нас ни разу не было повода вернуть долги этой жизни, если таковые вообще имели место...

– То есть, ты хочешь сказать, что из той жизни до наших дней не дошло ничего, кроме этих воспоминаний?

– Думаю, да. Хотя увидеть ее все-таки следовало, потому что иногда одними такими воспоминаниями мы можем оборвать различные невидимые, и едва ощутимые нити, тянущиеся из далекого прошлого и не позволяющие нам спокойно жить.

– Ну, хорошо, - сказала я помолчав, - с 1320-м годом я разобралась, а как быть с тем, живой ты человек или нет? Объясни мне это.

Он обнял меня и, немного подумав, сказал:

– Понимаешь, существуют вопросы, на которые только ты сама должна найти ответ, потому что иначе...

– Что иначе?

– Иначе ответ будет бесполезен.

– Тогда подскажи мне только, в какую сторону мне следует идти, чтобы отыскать правильное решение этой задачи?

– В какую сторону?
– улыбнулся он.
– Да именно в ту, в которую ты идешь все это время.

* 22 *

– Здравствуй, - сказала я, проходя в гостиную.
– Ты меня давно ждешь?

– Да, - улыбнулся он, - больше тысячи лет.

Мы рассмеялись и сели на диван.

– Хочешь куда-нибудь поехать?

– Думаю, нет, - сказала я, откидываясь на спинку, - почему-то сегодня мне хочется просто сидеть и пить чай. А что, у тебя были большие планы?

– Нет. Кажется, я испытываю те же желания, что и ты. Поэтому давай просто посидим и поболтаем.

Мы вышли на освещенный солнцем балкон, и подошли к перилам.

– Смотри, твои соседи снова играют в шахматы!
– воскликнула я.
– Тебе никогда не хотелось с ними познакомиться?

– Зачем. Их и так все знают, и кстати сказать, тот, который играет белыми - более приятный в общении, чем второй. Такова жизнь, и тут уж ничего не поделаешь.

Я отошла от парапета и села в кресло.

– Хочешь, я развлеку тебя историями "о днях прошедших давних"?
– спросила я, наливая в чашки чай.

– Неужели ты вспомнила что-то еще?

– Да, очень много, хотя далеко не во всех этих видениях мы оказывались вместе.

– Этого вполне следовало ожидать. Но ты, как мне кажется, этим опечалена?