Сумма теологии. Том IV

Возражение 3. Далее, страсть – это путь к уничтожению, поскольку, как сказано в шестой [книге] «Топики», «всякая страсть, усиливаясь, изменяет сущность» [383] . Но душа неуничтожима. Следовательно, в душе нет никакой страсти.

Этому противоречат следующие слова апостола: «Когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших» (Рим. 7:5). Но грехи в строгом смысле слова обитают в душе. Следовательно, и страсти, представленные как «греховные», также находятся в душе.

383

Topic. VI, 6.

Отвечаю: слово «претерпевание» используется в трех смыслах. Во-первых, в общем, исходя из того, что тот, кто воспринимает, претерпевает, хотя из этого еще ничего не следует. Так, мы можем говорить о претерпевании воздуха, когда он освещается, хотя на самом деле он скорее совершенствуется, чем претерпевает. Во-вторых, слово «претерпевание» используется в собственном смысле слова, когда что-то приобретается и в то же время что-то утрачивается, и это может происходить двояко. Ведь в одних случаях утрачиваемое является ненужным, например, когда тело излечивается и теряет болезнь, а в других, напротив, утрачивается здоровье и приобретается болезнь, и тогда сама болезнь становится претерпеванием, и налицо «страсть» в наиболее правильном значении этого слова. В самом деле, о вещи говорят как о претерпевающей тогда, когда она приводится в движение действователем, и если она при этом утрачивает что-то ей нужное, то особенно очевидно, что она движется чем-то другим. Кроме того, в первой [книге трактата] «О возникновении и уничтожении» сказано, что когда более превосходная вещь производится менее превосходной, мы имеем простое порождение и уничтожение в определенном отношении, а когда более превосходной вещью производится менее превосходная, то картина противоположная [384] . Так вот, страсти присутствуют в душе одним из трех вышеуказанных способов. В самом деле, с точки зрения простого восприятия мы говорим, что «ощущение и мышление – это своего рода страсти» [385] . Но претерпевание, которое сопровождается утратой, может быть связано только с телесными изменениями, и потому оно в собственном смысле слова не может находиться в душе, разве что акцидентно, поскольку, так сказать, «составленное» претерпевает. Но и здесь мы обнаруживаем различие, поскольку в изменении в худшую сторону больше от природы претерпевания, чем в изменении в лучшую, и потому в печали больше претерпевания, чем в радости.

384

De Gener. I, 3.

385

De Anima I, 5.

Ответ на возражение 1. Претерпевание принадлежит материи в том смысле, что она может утрачивать и изменяться, и потому подобное происходит только с теми вещами, которые составлены из материи и формы. Однако претерпевание в смысле простого восприятия не может быть обнаружено в материи, но в чем-то другом, [также] находящемся в возможности. Затем, хотя душа и не составлена из материи и формы, тем не менее в ней есть нечто в возможности, благодаря чему она может воспринимать или претерпевать, в связи с чем в третьей [книге трактата] «О душе» сказано, что акт мышления – это некоторым образом претерпевание [386] .

386

De Anima III, 4.

Ответ на возражение 2. Хотя душе как таковой не свойственно претерпевание и движение, тем не менее оно может принадлежать ей акцидентно, о чем читаем в первой [книге трактата] «О душе» [387] .

Ответ на возражение 3. Этот аргумент справедлив, если речь идет о страсти, сопровождаемой изменением к худшему, но страсть в указанном смысле может находиться в душе разве что акцидентно, а сущностно она присутствует в том, что составлено, и потому, будучи уничтожимым, допускает ее в силу своей природы.

387

De Anima I, 3.

Раздел 2. Обнаруживается ли страсть скорее в желающей, чем в схватывающей части [души]?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что страсть скорее присутствует в схватывающей, чем в желающей части души. Ведь то, что является первым в любом роде, похоже, первично в отношении всех остальных вещей, принадлежащих к этому роду, и является их причиной, о чем читаем во второй [книге] «Метафизики» [388] .

388

Metaph. Il, 1.

Но страсть первично обнаруживается в схватывающей части, и уже только потом – в желающей, поскольку желающая часть не испытывает воздействия, если ей не предшествует претерпевание схватывающей части. Следовательно, страсть скорее присутствует в схватывающей, чем в желающей части [души].

Возражение 2. Далее, более деятельное менее пассивно, поскольку действие противоположно претерпеванию. Но желающая способность более деятельна, нежели схватывающая. Следовательно, похоже на то, что страсть в большей мере присуща схватывающей способности.

Возражение 3. Далее, как чувственное пожелание, так и чувственное схватывание являются способностями телесного органа. Но душевная страсть в строгом смысле слова случается вследствие телесного преобразования. Следовательно, страсть присуща чувственному пожеланию в той же мере, что и чувственной схватывающей части.

Этому противоречат слова Августина о том, что «душевные движения, которые греки называют , некоторые из наших, например, Цицерон, называют волнениями, другие – возбуждениями или аффектами, а некоторые – как бы точнее переводя с греческого – страстями» [389] . Из этих слов явствует, что душевные страсти есть не что иное, как аффекты. Но аффекты относятся к желающей, а не к схватывающей части [души]. Следовательно, страсти скорее присутствуют в желающей, чем в схватывающей части [души].

389

De Civ. Dei IX, 4.

Отвечаю: как уже было сказано (1), слово «страсть» подразумевает, что претерпевающий склоняется к тому, что принадлежит действователю. Но душа склоняется к вещи скорее желающей, чем схватывающей способностью, поскольку душа упорядочивается к самим по себе вещам именно благодаря желающей способности (ведь, по словам Философа, «благо и зло», то есть объекты желающей способности, «находятся в самих вещах» [390] ). Со своей стороны, схватывающая способность не склоняет к самой по себе вещи, но познает ее через постижение «понятия» вещи, каковое «понятие» она либо уже имеет в себе, либо получает, используя для этого собственные средства. Поэтому [Философ в том же месте] говорит, что «истина и ложь», которые относятся к знанию, «находятся не в вещах, а в [рассуждающей] мысли» [391] . Из сказанного очевидно, что природа страсти более соответствует желающей, чем схватывающей способности.

390

Metaph. VI, 4.

391

Ibid.

Ответ на возражение 1. Обстоятельства, связанные с касающимися совершенства вещами, противоположны тем, что обнаруживаются в вещах, относящихся к несовершенству. В самом деле, в касающихся совершенства вещах их интенсивность прямо пропорциональна степени их приближения к первому началу – ведь чем ближе к нему вещь, тем более она интенсивна. Так, интенсивность свечения светящейся вещи тем больше, чем ближе она к тому, что обладает светом в более высокой степени. А вот в касающихся несовершенства вещах интенсивность зависит не от приближения к чему-то высшему, а от удаления от совершенства, в чем собственно и заключается понятие лишенности и несовершенства. Таким образом, чем менее вещи удаляются от являющегося первым, тем менее они интенсивны, по каковой причине сперва возникает некоторое малое несовершенство, которое затем нередко увеличивается. Но страсть относится к несовершенству, поскольку принадлежит вещи в той мере, в какой та находится в возможности. Поэтому в тех вещах, которые приближаются к высшему совершенству, то есть к Богу, обнаруживается совсем немного возможности и страсти, в то время как в других вещах их гораздо больше. Отсюда также понятно, что в высшей, то есть в схватывающей способности души страсти гораздо меньше, чем в других способностях.

Ответ на возражение 2. О желающей способности говорят как о более деятельной постольку, поскольку она в большей степени, чем схватывающая способность, выступает в качестве начала внешнего действия; но как раз поэтому она является более пассивной, поскольку связана с вещами такими, какими они есть сами по себе – ведь мы контактируем с вещами именно через посредство внешнего действия.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано в первой части (78, 3), душевные органы могут претерпевать изменения двояко. Во-первых, путем духовного претерпевания, вследствие которого в воспринимающем органе чувств возникает «интенция» объекта, что сущностно необходимо для акта чувственного схватывания: так, зрачок претерпевает изменение от видимого объекта не потому, что окрашивается, а потому, что получает интенцию цвета. Но другие органы претерпевают также и природные изменения, которые влияют на их естественное расположение, когда, например, они или нагреваются, или охлаждаются, или претерпевают какое-то другое подобное изменение. И в то время как этот вид изменения акцидентен по отношению к акту чувственного схватывания (например, если глаз устает от пристального всматривания или бывает ослеплен вследствие [чрезмерной для него] интенсивности объекта), он сущностно необходим для акта чувственного пожелания. Поэтому материальный элемент в определениях движений желающей части является природным изменением органа; например, о гневе говорят, что он «разжигает в сердце кровь». Из сказанного очевидно, что понятие страсти более соответствует акту чувственного пожелания, чем акту чувственного схватывания, притом что тот и другой являются актами материального органа.

Раздел 3. Обнаруживается ли страсть скорее в чувственном, чем в умственном желании, которое называется волей?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что страсть обнаруживается в чувственном желании в той же мере, что и в умственном. Так, Дионисий говорит, что Иерофей, «дабы было открыто ему неким божественнейшим вдохновением, не только узнавал, но также и переживал божественное» [392] . Но чувственное пожелание не может «переживать» божественное, поскольку его объектом является чувственное благо. Следовательно, страсть обнаруживается в умственном желании не в меньшей мере, чем чувственном.

392

De Div. Norn. II, 9.