Сумма Теологии. Том VIII

Возражение 4. Кроме того, любой особый грех противоположен особой добродетели. Но в случае упущения невозможно определить противоположную ему добродетель — и потому, что можно упустить благо любой добродетели, и потому, что правосудность, которой, похоже, оно в наибольшей степени противоположно, всегда предполагает акт, причем даже тогда, когда речь идет об уклонении от зла (о чем уже было сказано (1)), в то время как упущение может иметь место и без какого бы то ни было акта. Следовательно, упущение не является особым грехом.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Кто разумеет делать добро и не делает, тому — грех!» (Иак. 4:17).

Отвечаю: упущение означает неделание добра, но не любого добра, а того добра, которое должно делать. Но благо под аспектом долженствования в строгом смысле слова принадлежит правосудности — законной правосудности, если то, что должно, обусловливается божественным или человеческим законом, и частной правосудности, если то, что должно, связано с ближним. Поэтому подобно тому, как правосудность является особой добродетелью, о чем уже было сказано (58, 6), точно так же и упущение является особым грехом, отличным от противоположных другим добродетелям грехов. И как делание добра, которое противоположно упущению этого делания, является особой частью правосудности, отличной от уклонения от зла, которому противоположно преступление, точно так же и упущение отлично от преступления.

Ответ на возражение 1. Упущение — это не первородный, а актуальный грех, но не потому, что оно обладает неким присущим ему актом, а потому, что отрицание акта сводимо к роду акта, в каковом смысле недеяние есть своего рода деяние, о чем уже было сказано (II-I, 71, 6).

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано, упущение означает неделание того добра, которое должно делать. Но никто не обязан делать невозможное, и потому человек, не делая то, что не может, не совершает греха упущения. Поэтому принужденная силой нарушить обет девства является виновной в упущении не по причине утраты девственности, а в связи либо с нераскаянностью в своих прежних грехах, либо с неисполнением того, благодаря чему она, проявляя воздержанность, могла бы соблюсти данный ею обет. Точно так же и священник не обязан служить обедню иначе, как только при наличии подобающей возможности, а если таковой нет, то нет и никакого упущения. Точно так же и человек обязан воздавать при наличии у него соответствующих средств, а если их у него нет и быть не может, то он, делая все, что в его силах, не виновен в упущении. И то же самое можно сказать обо все других подобных случаях.

Ответ на возражение 3. Как грех преступления противен запретительным предписаниям, которые относятся к избеганию зла, точно так же грех упущения противен утвердительным предписаниям, которые относятся к деланию добра. Но утвердительные предписания обязывают не всегда, а только в некоторое установленное время, и именно в это время начинается совершение греха упущения. Впрочем, подчас случается так, что человек оказывается неспособным делать то, что должно, и если эта неспособность имеет место без какого-либо проступка с его стороны, то он упущения не совершает, о чем уже было сказано (II-I, 71, 5). С другой стороны, если эта неспособность возникла вследствие какого-либо его предшествующего проступка (например, если человек всю ночь пьянствовал и потому не может исполнить свою обязанность и встать на заутреню), то, по мнению некоторых, грех упущения начал совершаться тогда, когда он приступил к тому действию, которое является незаконным и несовместимым с обязательным для него актом. Но это мнение не представляется истинным, поскольку если бы кто-то насильно разбудил его и поднял на заутреню, то он бы её не пропустил, из чего понятно, что предшествующее пьянство было не самим упущением, а причиной упущения. Следовательно, нам должно утверждать, что упущение начинает совершаться как грех тогда, когда приходит время действовать, даже если оно происходит в силу предшествующей ему причины, из-за которой последующее ей упущение становится произвольным.

Ответ на возражение 4. Само по себе упущение, будучи неисполнением блага добродетели, как уже было сказано, противно правосудности только под принадлежащим правосудности аспектом долженствования. Но для того, чтобы акт был добродетельным и достойным награды, необходимо большее, чем для того, чтобы он был греховным и достойным порицания, поскольку «добро происходит от единой всеобщей Причины, зло же от многих частичных оскудений»⁴¹¹. Поэтому достоинство правосудности требует акта, а упущение — нет.

Раздел 4. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ГРЕХ УПУЩЕНИЯ БОЛЕЕ ТЯЖКИМ, ЧЕМ ГРЕХ ПРЕСТУПЛЕНИЯ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грех упущения тяжче греха преступления. В самом деле, правонарушение (delictum), похоже, созвучно упущению (derelictum), и потому, пожалуй, есть то же, что и упущение. Но правонарушение указывает на более тяжкое нарушение, чем преступление, поскольку за него, как это явствует из книги «Левит» (Лев. 5), назначено большее количество искуплений. Следовательно, грех упущения тяжче греха преступления.

Возражение 2. Далее, большее зло, как говорит Философ, противоположно большему благу⁴¹². Но делание добра, как уже было сказано (1), является более совершенной частью правосудности, чем уклонение от зла, которому противостоит преступление. Следовательно, упущение является более тяжким грехом, чем преступление.

Возражение 3. Далее, грехи преступления могут быть как простительными, так и смертными. А вот грехи упущения, будучи противны утвердительным предписаниям, похоже, всегда являются смертными. Следовательно, упущение, похоже, является более тяжким грехом, чем преступление.

Возражение 4. Кроме того, боль утраты, которая состоит в лишении видения Бога и обусловливается грехом упущения, является, по утверждению Златоуста⁴¹³, большим наказанием, чем страдание разума, которое обусловливается грехом преступления. Но наказание адекватно проступку. Следовательно, грех упущения тяжче греха преступления.

Этому противоречит следующее: удерживаться от злых дел легче, чем делать добрые. Поэтому не удержаться от злого дела, то есть «преступить», является более тяжким грехом, чем не исполнить доброе дело, то есть «упустить».

Отвечаю: тяжесть греха зависит от степени его отличия от добродетели. Но, как сказано в десятой [книге] «Метафизики», наибольшей степенью отличия является противоположность⁴¹⁴. Поэтому вещь отличается от противоположности больше, чем от простого отрицания; так, черное далее отстоит от белого, чем не белое, поскольку любое черное суть не белое, но не наоборот. Затем, очевидно, что преступление противно акту добродетели, в то время как упущение означает его отрицание; например не почитать родителей надлежащим образом — это грех упущения, а оскорблять их или причинять им какой-либо вред — это грех преступления. Отсюда очевидно, что просто и в абсолютном смысле слова преступление является более тяжким грехом, чем упущение, хотя это вот конкретное упущение может быть более тяжким грехом, чем это вот конкретное преступление.

Ответ на возражение 1. Правонарушение в самом широком своем значении указывает на любой вид упущения, но иногда его понимают в узком значении [а именно] как упущение того, что касается Бога, или же как преднамеренное и, так сказать, высокомерное пренебрежение человеком своими обязанностями, и в таком случае речь идет о довольно тяжком [грехе], который требует большого количества искуплений.

Ответ на возражение 2. Противоположностью «делания добра» является и «неделание добра», то есть упущение, и «делание зла», то есть преступление. Но первое противоположно как отрицание, а второе — как [именно] противоположность, что означает наибольшее отличие, и потому преступление является более тяжким грехом.

Ответ на возражение 3. Как упущение противно утвердительным предписаниям, точно так же преступление противно запретительным предписаниям, и потому оба они в строгом смысле слова имеют признак смертного греха. Однако преступление и упущение можно понимать расширительно, то есть как любое нарушение утвердительного или запретительного предписания, располагающее к тому, что противно этому предписанию, и если их понимать в таком широком смысле слова, то оба они могут быть простительными грехами.