Сумма Теологии. Том VIII

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «уклонение от зла и делание добра» являются частями законной правосудности⁴⁰⁸.

Отвечаю: если говорить о добре и зле в целом, то уклоняться от зла и делать добро присуще любой добродетели,! и в этом смысле о них можно говорить как о частях правосудности только в том смысле, в каком правосудность «есть полная добродетель»⁴⁰⁹. Однако даже если понимать правосудность в указанном смысле, то она все равно имеет дело с некоторым особым аспектом добра, а именно добра как долженствования с точки зрения божественного или человеческого закона.

С другой стороны, если рассматривать правосудность как особую добродетель, то она связана с тем добром, которое должно усматривать со стороны ближнего. И в этом смысле Частной правосудности надлежит делать добро [непосредственно] ближнему и избегать противоположного зла, а именно того, что вредит ближнему, в то время как общей правосудности надлежит делать то, что является добрым с точки зрения общества или Бога, и избегать противоположного зла.

Затем, о том и другом принято говорить как о как бы неотъемлемых частях общей или частной правосудности постольку, поскольку то и другое требуется для того, чтобы акт правосудности был совершенен. В самом деле, как было показано выше (58, 2), правосудности надлежит устанавливать равенство в наших отношениях с другими, и при этом установление и сохранение установленного происходит по одной и той же причине. Но человек устанавливает равенство правосудности, делая добро, а именно воздавая должное другому, и сохраняет уже установленное равенство правосудности, уклоняясь от зла, а именно не причиняя своему ближнему никакого вреда.

Ответ на возражение 1. В нашем случае добро и зло рассматриваются под особым аспектом, под которым они свойственны правосудности. Причина, по которой они рассматриваются как части правосудности под особым аспектом добра и зла и при этом не рассматриваются как части любой другой нравственной добродетели, суть та, что другие нравственные добродетели связаны со страстями, в отношении которых добром является соблюдение середины, что означает избегание крайностей, которые и являются злом, и потому делание добра и избегание зла для этих добродетелей есть одно и то же. С другой стороны, правосудность связана с деятельностями и внешними вещами, для которых установление равенства — это одно, а сохранение установленного равенства — совсем другое.

Ответ на возражение 2. Уклонение от рассматриваемого как часть правосудности зла не означает чистое отрицание, а именно «не делание зла», и потому оно есть не заслуга награды, а только избегание наказания. Но оно подразумевает движение воли к отрицанию зла как предела «уклонения», что заслуживает награды, и в первую очередь в тех случаях, когда человек противится побуждению к деланию зла.

Ответ на возражение 3. Делание добра есть совершенный акт правосудности и, если так можно выразиться, его главная часть. Уклонение же от зла есть несовершенный акт и второстепенная часть этой добродетели. Следовательно, оно есть, так сказать, её материальная часть и необходимое условие формальной и совершенной части.

Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ОСОБЫМ ГРЕХОМ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что преступление не является особым грехом. В самом деле, вид не входит в определение рода. Но преступление входит в определение греха, поскольку, по словам Амвросия, грех есть «преступление божественного Закона». Следовательно, преступление не является видом греха.

Возражение 2. Далее, вид не может быть обширнее рода. Но преступление более обширное [понятие], чем грех, поскольку грех, как говорит Августин, — это «слово, дело или желание, противное вечному Закону»⁴¹⁰, в то время как преступление может быть также противным природе или обычаю. Следовательно, преступление не является видом греха.

Возражение 3. Далее, никакой вид не содержит в себе все те части, на которые разделен род. Но грех преступления, равно как и грех слова, дела или желания, простирается на все основные пороки. Следовательно, преступление не является особым грехом.

Этому противоречит следующее: оно [(то есть преступление)] противоположно особой добродетели, а именно правосудности.

Отвечаю: термин «преступление» происходит от телесного движения и используется применительно к нравственным поступкам. В самом деле, о человеке говорят как о нарушающем телесное движение тогда, когда он «пре» (trans) «ступает» (graditur) установленный предел. Таким образом, речь идет о запретительном предписании, устанавливающем тот предел, который человек не должен преступать в своих нравственных поступках. Поэтому в строгом смысле слова совершать преступление — значит действовать против запретительного предписания.

Затем, сточки зрения материального рассмотрения оно может быть общо любому виду греха, поскольку человек может преступать божественное предписание посредством любого вида смертного греха. Но если рассматривать его формально, а именно под особым аспектом направленного против запретительного предписания акта, то тогда оно является особым грехом, причем двояко. Во-первых, постольку, поскольку оно противоположно тем видам греха, которые противны другим добродетелям. В самом деле, подобно тому, как в строгом смысле слова именно законной правосудности свойственно рассматривать предписание как объект обязательства, точно так же именно преступлению свойственно рассматривать предписание как объект неисполнения. Во-вторых, постольку, поскольку оно отлично от упущения, которое противоположно утвердительному предписанию.

Ответ на возражение 1. Подобно тому, как законная правосудность с точки зрения её субъекта и материи есть «полная добродетель», точно также законная неправосудность материально есть «полный грех». Именно так, то есть рассматривая грех с точки зрения законной неправосудности, и дал ему определение Амвросий.

Ответ на возражение 2. Естественная склонность связана с предписаниями естественного закона, а добрый обычай обладает силой предписания, поскольку, как говорит Августин в своем послании «О воскресном посте», «обычай людей Божиих есть своего рода закон». Следовательно, быть противным доброму обычаю или естественной склонности может как грех, так и преступление.

Ответ на возражение 3. Все эти виды греха, если рассматривать их не под присущими им аспектами, а под особым аспектом, могут содержать в себе преступление, о чем уже было сказано. Что же касается греха упущения, то в целом он отличается от греха преступления.

Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ УПУЩЕНИЕ ОСОБЫМ ГРЕХОМ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что упущение не является особым грехом. В самом деле, любой грех является или первородным, или актуальным. Но упущение не является ни первородным грехом, поскольку оно не передается посредством порождения, ни актуальным грехом, поскольку оно, как было показано нами выше (II-I, 71, 5) при рассмотрении грехов как таковых, [будучи грехом недеяния] может иметь место вообще без какого бы то ни было акта. Следовательно, упущение не является особым грехом.

Возражение 2. Далее, всякий грех произволен. Но упущение подчас бывает не произвольным, а необходимым, как, например, или когда насилуют принесшую обет девства женщину, или когда кто-либо теряет то, что он обязан вернуть, или когда священник обязан отслужить обедню, но ему в этом препятствуют. Следовательно, упущение не всегда является грехом.

Возражение 3. Далее, всегда можно установить момент начала совершения любого особого греха. Но в случае упущения этого сделать нельзя, поскольку неделание не производит изменения независимо оттого, когда именно имеет место упущение, к тому же и само упущение не всегда греховно. Следовательно, упущение не является особым грехом.