Супербомба

* * *

Выехала с территории больницы и мимо меня проехала «Скорая помощь». Водитель посмотрел на меня подозрительно – под светом фонаря это было заметно. Ментовская память сработала привычно легко, я узнал – он из тех парней, что стояли на крыльце и курили. Интересно, чем я ему так не понравился.

Но долго раздумывать над странным взглядом я не стал, не до того было. И быстро набрал нужный номер. Моему абоненту потребовалось много времени, чтобы трубку из чехла на поясе вытащить. Но все же он ответил, как обычно, вальяжно и чуть свысока. Обычно он и смотрит так же, как говорит. Это национальная черта.

– Я слушаю тебя.

– Здравствуй, Джабраил.

– Здравствуй, здравствуй. Ты вовремя объявился. Я сам хотел тебе позвонить. Заедешь?

– Для того и звоню.

– Давай. Со служебного хода. Я предупрежу охрану, тебя проводят.

– Еду.

Ехать мне предстояло через весь город, то есть возвращаться почти к месту, где ранили старшего лейтенанта Соловьева, только по другую сторону парка. Но по ночным улицам ездить – одно удовольствие. И добрался я быстро.

Машину поставил на большой служебной стоянке, предназначенной для работников казино «777» и боулинг-центра под этим же названием, принадлежащих Джабраилу. Охранник на стоянке тоже, видимо, был предупрежден и потому даже не поинтересовался, какого хрена понадобилось здесь постороннему. Мою неказистую машину он знал едва ли, потому что она и сама незапоминающаяся, и появлялся я здесь за последний год не больше двух раз. Правда, в последний раз не так и давно, но дежурившего тогда охранника не запомнил.

На двери звонок, но дверь оказалась приоткрытой.

Внутренний охранник меня остановил жестом и звонком по внутренней связи вызвал коллегу. Разговаривали они долго по-чеченски, и я ничего не понял. В заведении все охранники чечены и, надо полагать, бывшие боевики, как и сам хозяин. Он из леса по амнистии вышел, остальные не знаю как. Но наглости им не занимать, и в нашем городе они ведут себя обычно так, словно это город приехал к ним в Чечню вместе с полутора миллионами жителей и принес к ним свои порядки, которые чечен не устраивают. В ментовке куча заявлений лежит нерассмотренными, поскольку из Москвы было не очень громкое указание чечен не обижать и по возможности тихо гасить все конфликты. Насколько я знаю, в других городах ситуация такая же. Им, кажется, уже всю Россию на откуп отдают.

Наконец, внутренний охранник трубку от уха убрал и на меня посмотрел:

– Джабраил в зале. Подождешь?

– Сообщите ему.

Охранник сказал что-то в трубку, засмеялся, трубку на стену повесил и отвернулся. И только минут через пять пришел другой охранник, обменялся с первым парой фраз все так же на чеченском, и после этого сделал мне жест, приглашая идти за собой.

Мы поднялись сначала на второй этаж, потом по галерее прошли почти вокруг всего зала казино и только после этого по узкой металлической лестнице взобрались на третий. Там был большой полутемный кабинет Джабраила с широким, во всю стену, окном, из которого было видно каждую точку казино. Джабраил от этого окна и отошел, когда мы, после короткого стука, вошли к нему. Указующий жест сразу отослал охранника в коридор. Тот выполнил команду по-военному четко. А сам Джабраил, коренастый, толстоногий, танком проехал к себе за стол и мне показал на стул напротив. Взгляд был, как обычно, высокомерен.

– Расскажи, что там у тебя случилось. Как ты так на допросе уснул?

Он сразу показал, что информацией обладает в полной мере.

– Как уснул, – усмехнулся я. – Спать сильно захотелось, и уснул.

– Спать надо ночью дома, – он попытался объяснить мне, как стоит жить. – И что – поймать не можете?

– Если бы поймали, уже сняли бы проблему.

– Ладно, это твое дело – ловить или не ловить. Меня вот что интересует. Что в городе делает спецназ ГРУ? Почему вместе с ментами армия работает?

– Они прислали группу, которая знает этого старшего лейтенанта в лицо. Он может и бороду, и усы прицепить, наши могут не узнать и пропустить. Попросили армию.

– Нашего дела они как-то касаются?

– Как они могут коснуться. Дело в прокуратуре.

– В военной прокуратуре, – Джабраил сделал ударение.

– Разница только в том, что я к данным военной прокуратуры добраться не могу, а так – это точно такая же прокуратура. Наверное, точно так же покупается, как обычная.

– Мне не нравится присутствие в городе спецназа ГРУ. «Летучие мыши» нас еще дома достали. Здесь им тоже не место.

– Это не нам с тобой решать.

– Я опасаюсь, что они имеют отношение к нашему делу.

– Нет. Никакого интереса. Я сегодня общался с их командиром. Его город мало касается, ждет не дождется, когда отзовут. У него жена родила, и сама в критическом состоянии, со здоровьем, говорят, нелады. А он здесь застрял и потому психует. А я к тебе тоже по нашему делу, кстати.

Джабраил поморщился, словно только он имеет право решать, кто может делами заниматься. Он все еще себя командиром чувствует, тем – полевым.

– В самом деле?.. Слушаю. Есть новые интересные предложения?

– Может, и появятся. Пока есть только просьба. Я куда-то засунул кошелек с pin-кодом от карточки. Помнишь, я на клапане записал. Боюсь, что жена его с собой забрала. У нее кошелек маленький, могла взять мой. Сообщи повторно.

Джабраил думал целую минуту. И всем видом недоумение показывал.

– Ты помнишь условия? – Он посмотрел прямо и сердито. – В течение трех месяцев ты снимаешь все деньги. В разных банкоматах. Через три месяца счет будет ликвидирован. Про pin-код я тебе говорил особо. Тебе следовало довериться памяти, а не записи. Я же, запомни, никогда не держу в памяти данные на чужие банковские карточки. Не в моих правилах интересоваться чужими деньгами. Я в чем-то обманул тебя?

– Нет. Но и не выручил. Я не могу восстановить pin-код, потому что он на чужое имя.

– Я тоже не могу восстановить его, потому что человека, на которого выписана карточка, уже не существует в природе. Он поторопился оставить нас. А все документы по карточке, если помнишь, я сжег прямо при тебе, чтобы ты не думал, будто я захочу тебя «кинуть». Ищи кошелек, мне будет обидно, если ты не найдешь его. Пропадут не только твои деньги, пропадут и деньги, которые были когда-то моими.

Он смотрел мне в глаза прямо и говорил твердо и внушительно. Я ответил таким же твердым взглядом.

– Ты что, гипнотизируешь меня?

– К сожалению, не обучен, – ответил я вдруг растерянно.

Только тут, после вопроса Джабраила, меня словно током ударило – я понял, что со мной произошло во время допроса старшего лейтенанта Бравлинова. Он меня элементарно загипнотизировал. Я и раньше удивлялся. Лежал я на полу. Следовательно, я должен был упасть с кресла. Но как-то я умудрился ничего себе не отбить. Нет даже намека на маленький ушиб. А пол-то жесткий. Такое впечатление, что я аккуратно сам встал с кресла и лег, или меня с кресла сняли и положили, когда я невменяемый был.

– Ладно, если помочь не можешь, буду искать кошелек. – Я не подал вида, какое отчаяние меня охватило. Из-за пустяка, из-за нежелания выучить четыре цифры, я теряю пятьдесят тысяч долларов. Более того, я мечту свою теряю. Давнюю, выношенную мечту. – Жена будет на днях звонить, спрошу. И дома все переверну. Может, в куртку сунул, может, в мундир, может, вообще в ящик стола. Дерьмово, когда память подводит.

Джабраил молча кивал, но смотрел на меня без сочувствия.

Отчаяние было, конечно, сильно, но я вида подать не желал. И не сломать меня никаким отчаянием. Я не из тех, кто сдается. Такое положение только мобилизует меня. Я найду Бравлинова. Найду во что бы то ни стало. Только ради своего кошелька найду.