Суперфадж

— Привет, бабушка, — сказал я, открывая дверь.

— Ой, Питер! — Она остановилась и покраснела от смущения.

— Ты что делаешь?

— Нет, не знал.

Тутси ухватила бабушку за волосы и с удовольствием потянула.

— А что это за песню ты пела? — спрашиваю.

— «Ту-ту, Тутси, прощай!» — сказала бабушка.

— В смысле, такая песня в самом деле есть? Ты её не придумала?

— Нет, конечно! Очень популярная песня… была. Когда же это было? Дай подумать… Нет, год не вспомню. Но очень популярная.

Тутси прыгала на руках бабушки: хотела ещё танцевать. Бабушка отдала её мне.

— Теперь ты.

— Я? Хочешь, чтобы я танцевал с ней?

— А почему бы и нет?

— Бабушка! Я в шестом классе. Я не стану танцевать с младенцем.

— Да отчего же?

— Ну, оттого что…

— Брось, — сказала бабушка. — Я спою, ты пляши. — И она запела свою песенку:

Ту-ту, Тутси, прощай! Ту-ту, Тутси, рыдай.

Я кружился с Тутси на руках. Бабушка оказалась права: ей нравилось. Она взвизгивала от удовольствия, смеялась, закидывала голову, и очень скоро я уже тоже смеялся, и мы все трое здорово веселились, пока в дверях не появился Фадж.

— Что ты делаешь, Пита?

Я оглянулся: папа с мамой тоже стояли в дверях и смотрели.

— Ну, я… это… я тут…

— Танцевал, — сказала бабушка. — Тутси нравится танцевать, и мы устроили ей танцы.

Она нащупала тапочки под кроваткой Тутси и сунула в них ноги.

Я посадил Тутси в детское креслице и пригладил волосы, готовясь объяснить, что это всё бабушка придумала, а я тут случайно. Но объяснять ничего не пришлось. Поскольку никто не посчитал странным ни мои танцы, ни бабушкину песню «Ту-ту, Тутси, прощай!».

— Знаешь что? — сказал Фадж.

— Что? — спросила бабушка.

— Я видел её. Видел мою майну!

— Где? — не понял я.

— В зоомагазине. Завтра принесём её домой. Ей должны заказать клетку. Она вся чёрная, с жёлтыми ногами и жёлтым носом.

— С жёлтым клювом, — поправил я.

— Нос, клюв — какая разница? — сказал Фадж. — Это самец. И он умеет говорить!

— Что он говорит?

— «Здравствуйте» по-французски.

— По-французски? — спросил я.

— Да, по-французски, — сказала мама. — Он очень культурный.

— Мы ему уже имя придумали, — сказал Фадж.

— Как же вы его назвали? — полюбопытствовала бабушка.

Я думал услышать Пьер или Жак, раз уж он француз.

— Дядя Перьев, — сказал Фадж.

— Дядя Перьев? — не поверил я.

— Да, Дядя Перьев, — повторил Фадж. — Хорошее имя для птицы?

— Э-э… необычное, — говорю.

— И интересное, правда? — Фадж был горд.

— О, да. Интересней не придумаешь.

— Это привилегия? — спросил Фадж. — Да ведь?

— Нет, это не привилегия. Ничего общего с привилегией.

Не надо было употреблять при нём такое сложное слово. Он так и не понял его смысла. И, вероятно, никогда не поймёт.

— Привилегия, не привилегия… Какая разница! — И Фадж запел:

Дядя Перьев прилетел, Прилетел и в клетку сел. Я принёс его домой, И теперь он только мой.

— Давай, бабушка, теперь со мной танцуй, быстро! — И Фадж с бабулей, взявшись за руки, закружились по комнате под свежесочинённую Фаджем песню.

Музыкальные номера в хоровом исполнении моей семейки — это уже слишком, и я сбежал к Алексу, где царили тишина и покой.

На следующий день мама, папа и Фадж съездили в зоомагазин и вернулись с Дядей Перьевым. К нему прилагались клетка, покрывало, коробка с кормом и книга «Узнай всё о твоей майне».

— Бонжур… бонжур… — без конца повторял Дядя Перьев.

— Это значит «здравствуйте» на французском, — объяснил мне Фадж. Как будто я не знал.

Папа оттащил клетку в комнату Фаджа, которая на беду находилась рядом с моей, и весь день я только и слышал что «бонжур, бонжур» птичьим голосом. Я постучал в стенку, разделяющую наши комнаты.

— Ты не можешь обучить его ещё чему-нибудь?

— Я стараюсь! Я стараюсь! — проорал в ответ Фадж.

— Я стараюсь. Я стараюсь, — повторил Дядя Перьев.

«Жуть, — подумал я. — Мы как раз отучили Фаджа от привычки повторять всё, что я сказал, и тут получили птицу, которая делает то же самое. Ну почему я тогда не промолчал за столом? Почему не убедил Фаджа послушать маму и купить канарейку, или папу — и купить попугая?»

Когда на следующее утро я пошёл проведать Дядю Перьева, он приветствовал меня звонким:

— Бонжур, тупица.

— Умный, правда? — гордо сказал Фадж. — Быстро учится.

— Да… восторг! — говорю.

Когда я выходил, Дядя Перьев крикнул мне вслед:

— Пока, тупица… пока…

— Сам ты… пока.

— Сам ты… сам ты… — повторил он.

— Он ест червей, и насекомых, и травку, — объявил Фадж за завтраком. — Так что я пойду за червяками.

— Ну уж нет! — сказала мама. — Он с удовольствием будет есть корм, который мы купили в зоомагазине.

— Но, мамочка, ты же Тутси не кормишь одним и тем же, правда?

— Это другое дело, — сказала мама. — Тутси ребёнок. А Дядя Перьев — птица.

— Я знаю! — сказал Фадж. — Но для счастья Дяде Перьеву необходимы черви. Ты же хочешь, чтобы он был счастлив, правда?

— Уверена, он может быть счастливым и без червей! — мама отодвинула от себя тарелку.

— Давайте поговорим об этом позже, — предложил папа. — Не лучшая тема за столом.

— Черви, черви, черви, черви, — запел Фадж.

— Довольно, Фадж! — велел папа, но мама уже убежала в ванную и за стол не вернулась.

На следующие выходные в гости заехала бабушка и с удивлением обнаружила, что Фадж уже не спит по ночам перед дверью родительской спальни.

— Приходится спать в своей комнате, — объяснил Фадж. — Я нужен Дяде Перьеву.

— Я его понимаю, — сказала бабушка, стоя перед клеткой. — А ты чудесная птичка, правда?

— Чудесная птичка… чудесная птичка… — сказал Дядя Перьев.

Бабушка засмеялась.

— Надо же, какой умничка!

— Умничка… умничка… надо же… умничка… — сказал Дядя Перьев.