Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Великое индейское восстание началось примерно в десяти милях от Детройта 27 апреля 1763 года, когда вождь племени оттава Понтиак призвал учение Неолина на «совете трех народов, оттавов, потаватоми и плохой группы гуронов [уайандотов]», и убедил их присоединиться к нему для нападения на местный британский гарнизон — хотя и не на французское поселение, которое находилось за его стенами. Среди местных жителей Понтиак смог собрать около 460 воинов, что было более чем достаточно для нападения на 125 рыцарей и 40 торговцев, которыми командовал майор Генри Гладвин в форте Детройт. Понтиак и его союзники решили застать гарнизон врасплох 7 мая. Попытка не удалась, потому что женщина из племени виандотов — возможно, любовница Гладвина — предупредила англичан о заговоре. Поэтому 9 мая Понтиак и его союзники, к которым присоединилась группа чиппева, осадили форт. В течение первой недели они убили или ранили 20 британских солдат и беженцев и еще 15 взяли в плен. Неделю спустя они захватили караван судов снабжения, приближавшихся к форту со стороны Ниагары, убив или взяв в плен более 50 солдат и лодочников; через несколько дней они перехватили еще одну партию, направлявшуюся к форту, и взяли в плен еще 19 красных мундиров и гражданских лиц. За исключением одного шлюпа с провизией,
Весь май гонцы мчались от деревни к деревне по всей территории pays d'en haut, неся весть о том, что в Детройте началась война. Словно по предварительной договоренности, другие индейские группы взялись за топоры против отдаленных, малолюдных британских форпостов. 16 мая воины племени уайандот настигли и захватили форт Сандаски у западной оконечности озера Эри, в 50 милях к югу от Детройта. Девять дней спустя потаватомы захватили форт Сент-Джозеф (современный Найлс, штат Мичиган), расположенный к юго-востоку от озера Мичиган и примерно в 170 милях к западу от Детройта. В ста милях вверх по реке Мауми от озера Эри и в 140 милях к юго-западу от Детройта двадцать седьмого числа форт Майами (современный Форт-Уэйн, штат Индиана) пал перед местными индейцами майами. Окрыленные победой, майами быстро добрались до реки Вабаш, убедили воинов кикапу, маскоутен и уэа присоединиться к ним и 1 июня захватили форт Уиатенон (около Лафайета, штат Индиана). На следующий день в 275 милях к северу чиппева, притворившись, что играют в лакросс, ворвались в форт Мичилимакинак, расположенный в проливе между озерами Гурон и Мичиган. В течение нескольких минут они убили или захватили в плен все его солдаты и торговцы. Командир самого изолированного гарнизона на озере Мичиган, форта Эдвард Огастус (Грин-Бей, штат Висконсин), 21 июня передал свой пост местным индейцам, англоязычным восточным сиу, которые остались в стороне от восстания. Однако когда он и его люди попытались переправиться через озеро в безопасное место, воины племен оттава и чиппева перехватили их у пролива Макинак и в конечном итоге доставили в Монреаль за выкуп вместе с оставшимися в живых членами гарнизона Мичилимакинака[706].
Детройт под атакой, 1763 год. Лейтенант Джон Монтрезор, инженерный офицер, отправленный с небольшим отрядом в августе, оставался в Детройте до ноября; по возвращении на Ниагару он отправил оригинал этой карты Детройта и окрестностей Джеффри Амхерсту. Форт» Детройта — небольшой обнесенный стеной городок, предназначенный для торговли, а не укрепление в стиле Вобана — находится на северном берегу реки, сразу над розой компаса. Фермы местных французов, обозначенные прямоугольными полями, расположены по обе стороны от форта и напротив него через реку. Поселения осаждающих индейцев окаймляют обрабатываемые территории. На западном конце полей над рекой находится деревня потаватоми, на противоположном берегу — деревня гуронов (виандотов), а на восточном конце полей южного берега — деревня оттавов. Лагерь самого Понтиака находится на северном берегу реки, над стрелкой, указывающей направление течения. Он находился чуть более чем в двух милях к востоку от форта, недалеко от ручья, известного французам как Ривьер-Парент. В память о поражении капитана Джеймса Дейлилла 31 июля британцы назвали это место Кровавым бегом. Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса в Мичиганском университете.
Форт Мичилимакинак. Хотя он был всего на одну седьмую часть меньше Детройта, Мичилимакинак был расположен на проливе между двумя Великими озерами и так же построен как торговое поселение. Этот детальный набросок дает прекрасное представление о внутренней планировке обоих постов, где вдоль коротких улиц стояли дома торговцев, каждый из которых имел свой небольшой садовый участок. Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса в Мичиганском университете.
В последней половине июня военные отряды сенека, в некоторых случаях сотрудничавшие с бандами оттавов и чиппева, напали и захватили все блокгаузы между фортом Ниагара и фортом Питт. Форт Венанго пал, а его гарнизон был уничтожен примерно 16 июня. Форт ЛеБёф пал восемнадцатого, а форт Преск-Айл — двадцать первого. Потеряв эти посты, форт Питт больше не мог поддерживать связь с базами снабжения на Великих озерах и в Канаде. В то же время воины племен делаваров и шауни прервали связь между Питтсбургом и восточной Пенсильванией, разрушив поселения вдоль Форбс Роуд и напав на форты Лигонье и Бедфорд. Комендант форта Питт, капитан Симеон Экюйер из Королевского американского полка, впервые осознал опасность, грозящую ему месяцем ранее, когда Тамакуа начал предупреждать торговцев о необходимости покинуть деревни делаваров. 28 мая воины племен делаваров и минго пролили первую кровь в верхней части Огайо, стерев с лица земли небольшое поселение полковника Уильяма Клэпхэма в двадцати пяти милях вверх по Мононгахеле от Форкса; на следующий день они убили двух красных мундиров на лесопилке форта Питт. Хотя Экуйер был уверен в своих силах — с 250 регулярными войсками, торговцами и ополченцами из числа поселенцев форт Питт был не только самым прочным, но и самым хорошо укрепленным из всех западных постов, — он не смог скрыть своего ужаса в письме, которое он отправил Буке в Филадельфию, описывая последние события и передавая сообщения о том, что Детройт осажден, а форт Сандаски «отрезан»[707].
Однако индейцы не угрожали самому форту Питт до конца июня. Двадцать четвертого числа к нему подошли два вождя племени делаваров и попросили о перемирии. Они сообщили Экуйеру об уничтожении постов между фортом Ниагара и фортом Питт и посоветовали эвакуироваться из Питтсбурга или подвергнуться разрушению. Экуйер, под командованием которого теперь находилось 338 человек, пополнившихся беженцами из окрестных поселений, отказался сдаваться. Хотя в
его форте скопилось не менее 500 солдат и беженцев, и среди них недавно вспыхнула оспа, у него было достаточно провизии, чтобы быть уверенным, что он сможет продержаться до тех пор, пока Буке не организует экспедицию помощи. Поэтому он поблагодарил вождей, предупредил их, что нападения будут сурово наказываться, и посоветовал им отговорить своих молодых людей от насилия. Затем он завершил переговоры, вручив посланцам провизию, спиртное и другие мелкие вещи, которые облегчат их путь на родину. Два одеяла и носовой платок в этом свертке были доставлены прямо из оспенного госпиталя форта[708].К началу июля все британские посты к западу от Детройта были захвачены индейцами. Детройт с трехмесячным запасом провизии находился в тесной осаде. Форт Питт напряженно ожидал общего нападения, которое задерживалось лишь тем, что военные отряды делаваров, шауни и минго совершали набеги на поселения Пенсильвании к востоку от Карлайла и рыскали по виргинской глубинке от Потомака до Северной Каролины. Повсюду в этом недавно вновь захваченном регионе царило смятение. Полковник Буке, пытавшийся в Карлайле организовать колонну помощи для Питтсбурга, сообщал о «всеобщей панике» в окрестностях, несмотря на присутствие своих регулярных войск. В Нью-Йорке сэр Джеффри Амхерст, сопротивляясь мысли о том, что все могло пойти так плохо, только начинал понимать, что происходит[709].
Главнокомандующий впервые узнал о проблемах с индейцами, когда депеши, отправленные Экюйе и Буке в конце мая, достигли Нью-Йорка 6 июня. В ответ он приказал ротам легкой пехоты из 17-го, 42-го и 77-го полков — подразделений, расквартированных недалеко от его штаба и все еще восстанавливавшихся после малярийного опустошения в Гаване, — приготовиться к походу в Пенсильванию. По причинам как психологического, так и практического характера он не мог сделать больше. Озадаченный желанием вернуться в Англию (где, как он недавно узнал, рассудок его жены угасал), Амхерст не хотел думать, что что-то может задержать его в Америке; к тому же его силы были настолько истощены кубинской кампанией, что у него просто не было резервов, которые можно было бы задействовать. Когда в середине июня Амхерст получил первые проверенные сведения об осаде Детройта, он приказал своему адъютанту капитану Джеймсу Дейлилу отправиться из Олбани в Ниагару, собрать по пути подкрепления и, если ситуация того потребует, дойти с ними до Детройта. Но ни одно донесение не убедило Амхерста в том, что его командиры потеряли контроль над внутренними районами, до 21 июня, когда пришло письмо, написанное майором Гладвином почти шестью неделями ранее. Тем не менее, главнокомандующему потребовалась еще неделя, чтобы сообщить секретарю Юга о последних событиях, вероятно, потому, что ему было «трудно… объяснить причины, которые могли побудить этих варваров к такой вероломной попытке». Будь то отказ от алкоголя в рамках его политики реформ («они притворялись, что очень недовольны тем, что не получают ром») или какая-то более существенная причина, Амхерст мог только заключить, что восстание стало результатом заговора — несомненно, затеянного французами[710].
Недоумение по поводу успехов индейцев в захвате фортов и разгроме отрядов красных мундиров, задержка с пониманием происходящего, неспособность восстановить порядок, когда масштабы восстания стали очевидны, — все эти факторы теперь способствовали развитию необычайной кровожадности среди британских командиров. Буке, все еще пытаясь организовать колонну помощи, чтобы направить ее в Питтсбург, писал Амхерсту из Ланкастера, что надеется «изгнать эту гадину из страны, которую они потеряли, а вместе с ней и все права человечества». Амхерст, еще не зная, что Экуйе уже воплотил эту теорию в жизнь, ответил, что, когда Буке достигнет долины, он должен попытаться распространить болезнь среди индейцев, передавая им зараженные оспой одеяла. «Мы должны, — писал он, — использовать все возможные хитрости, чтобы сократить их численность». Гладвину и другим офицерам он отдал приказ «немедленно предать смерти всех взятых в плен индейцев, поскольку их истребление — единственная гарантия нашей будущей безопасности, а их недавние вероломные действия не заслуживают лучшего обращения с ними от наших рук»[711].
Конечно, это был не первый случай, когда британские офицеры отдавали приказы о применении крайних мер в отношении врагов-индейцев: Амхерст разрешил убивать пленных индейцев в Луисбурге в 1758 году, а Вулф распространил эту политику на канадцев, переодетых в индейцев, во время экспедиции в Квебек в 1759 году. Даже глубоко профессиональные европейские офицеры могли рационализировать такую политику, считая ее не нарушением цивилизованного поведения, поскольку индейцы обычно убивали своих пленников. Однако санкционирование «истребления» вражеского населения путем распространения среди него оспы не имело прецедента. То, что Амхерст и его сослуживцы считали индейцев не совсем людьми, может объяснить их готовность к подобным мерам; но только подавляющее чувство бессилия регулярных войск может полностью объяснить их.
Какими бы ужасными они ни были, приказы Амхерста не столько приводили к геноциду, сколько отражали геноцидные фантазии его самого и его коллег; ведь на самом деле он или любой другой британский офицер в Америке ничего не мог сделать, чтобы переломить ход военных успехов индейцев. Как хорошо знал Амхерст, меры, которые он мог предпринять, — обращение к провинциям за ополченцами или призыв инвалидов из гаванских полков для замены солдат в гарнизонах, освобождение здоровых мужчин для помощи форту Питт или Детройт — были лишь временными мерами, и в лучшем случае они могли выиграть время. Поскольку Амхерст знал, что не стоит ожидать подкреплений из Британии, он понимал, что сможет восстановить порядок на западе только с помощью провинциальных войск. Это означало, что нужно ждать, пока губернаторы соберут свои ассамблеи, и (что еще хуже) ждать, пока их представители утолят жажду дебатов; это означало, что в реальности никакие экспедиции не могут быть предприняты до лета 1764 года. Таким образом, пока Амхерст ждал сообщений из Детройта и Питтсбурга и еще до того, как он написал губернаторам письмо с извещением о своих потребностях в войсках, он начал планировать кампанию на следующий год. В процессе он оставил позади истерию июня и июля. Но восстановление самообладания не позволило ему осознать, а тем более исправить условия, породившие войну. Более того, если его план полагался на военные средства для восстановления стабильных англо-индийских отношений, то он лишь отсрочил бы возвращение мира[712].