Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Шоуни, делавары, минго, виандоты, оттавы и майами, осаждавшие отряд Буке, до недавнего времени подвергали гарнизон Экуйера жестоким атакам, в разгар которых они обстреливали защитников из рва, расположенного непосредственно за стенами форта. Они прервали этот штурм только для того, чтобы уничтожить обоз с припасами, который, как сообщили их разведчики, направлялся к фортам. Им это почти удалось. Остановившись у вершины холма Эдж-Хилл, возвышавшегося над близлежащей местностью, люди Буке образовали периметр вокруг вьючных лошадей и скота и сделали все возможное, чтобы защитить себя. Без воды, в изнуряющую жару, под обстрелом стрелков, которых они не могли видеть с часу дня до темноты, и люди, и скот ужасно страдали. В ту ночь, зная, что его люди не смогут долго выдержать такие мучения, Буке разработал отчаянный план. В центре периметра его люди соорудили из мешков с провизией леерное сооружение, чтобы укрыть раненых. После того как на следующий день возобновилась стрельба со стороны индейцев, по его приказу две роты легкой пехоты внезапно снялись со своих позиций на западной стороне периметра, как бы отступая внутрь заграждения. Индийцы, увидев, что это выглядит как начало распада, вырвались из укрытия и атаковали
Когда битва закончилась, люди Буке смогли перебраться к Буши-Ран за водой, но это было все. Они потеряли пятьдесят человек убитыми и шестьдесят ранеными, то есть четверть своих сил. Индейцы уничтожили так много лошадей, что Буке приказал уничтожить весь запас муки, чтобы использовать уцелевших животных для перевозки раненых в форт Питт. Измученной, избитой колонне потребовалось еще три дня, чтобы проделать последние двадцать пять миль до Питтсбурга. Там Буке спокойно приостановил свой план по «истреблению» «паразитов», которые едва не уничтожили его самого. Ограниченный не только крайней ненадежностью своего положения и продолжающимися болезнями гаванских ветеранов в рядах, но и требованиями людей из 60-го полка получить причитающиеся им увольнительные, Буке не находил возможности патрулировать более чем в миле от форта. В конце концов он все же собрал отряд, чтобы вернуться в форт Лигонье за припасами, и еще один конвой, чтобы сопроводить питтсбургских женщин и детей к востоку от Аллегени и вернуться с провизией. Но это было все. Вьючные поезда, которые везли продовольствие, необходимое Питтсбургу, чтобы пережить зиму, смогли проделать этот путь только потому, что индейцы отказались от операций против форта и дороги, покинули район вокруг фортов и вновь основали свои деревни ниже по течению реки Сиото. Как и Детройт, Питтсбург пережил зиму 1763-64 годов не потому, что британцы сняли осаду индейцев, а потому, что индейцы, не имея больше возможности откладывать зимнюю охоту, сняли ее[719].
В то время как Гладвин наблюдал за истощением своих запасов в Детройте, а Буке пытался прийти в себя после дорогостоящей победы под Питтсбургом, сенекасы нанесли серьезные удары по самому важному западному посту — Ниагаре. Здесь решающую роль сыграла география, и сенекасы мастерски ею воспользовались. Ни один груз не мог пройти из Канады или Нью-Йорка в Детройт, да и вообще в любой западный пункт, без того, чтобы его не выгрузили в форте Ниагара, не переправили вокруг водопада по извилистой девятимильной дороге и не выгрузили в небольшом форте на озере Эри, недалеко от устья Буффало-Крик. 14 сентября там, где эта тропа огибала край оврага у водоворота под названием «Дьявольская дыра», не менее трехсот генуэзских сенека, оттавов и чиппева напали на обоз с припасами и уничтожили как возчиков, так и их сопровождение. Когда две роты 80-го полка, находившиеся неподалеку, попытались прийти на помощь, половина из них была убита или ранена. В общей сложности погибли семьдесят два человека, а восемь выживших получили ранения. Хуже, чем потери, было то, что индейцы теперь контролировали портовую дорогу, положив конец всем попыткам пополнить запасы Детройта.
Прошло несколько недель, прежде чем гарнизон Ниагары получил хотя бы слабый контроль над портом, и даже тогда сенеки смогли напасть на экспедиционный отряд из шестисот человек, направлявшийся в Детройт 20 октября, убив восемь и ранив одиннадцать человек. К этому времени погода испортилась настолько, что сообщение через озеро стало практически невозможным. Экспедиция, направлявшаяся в Детройт и задержавшаяся из-за нападения, попала в шторм 7 ноября; семьдесят человек утонули. После этого попытки пополнить запасы Детройта из Ниагары пришлось приостановить, и только перемирие Понтиака спасло форт. Майор Гладвин удержался в конце концов не потому, что получил достаточное количество припасов из собственной армии, а потому, что снятие осады позволило ему отправить половину своих людей обратно на Ниагару и купить у местных жителей достаточно еды для тех, кто остался, чтобы пережить зиму[720].
Ниагарский порт. На карте британского инженера показан маршрут, по которому нужно было перевозить грузы между Литтл-Ниагарой, портом в двух милях выше водопада, и Нижним причалом у подножия последних порогов, где можно было возобновить перевозку по воде. Форт Ниагара находится в семи милях ниже по течению к северу (слева на этой карте). Надпись в центре изображения указывает на «Место, где лейтенант Кэмпбелл был разбит индейцами, 14 сентября 1763 года» — точку, где дорога проходила ближе всего к краю обрыва над рекой. Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса Мичиганского университета.
На фоне стольких неудач самой многообещающей перспективой для британцев осенью 1763 года стала единственная дипломатическая инициатива, которую Амхерст был готов поддержать, — конференция, которую сэр Уильям Джонсон провел в сентябре с делегатами от Шести наций (за вычетом сенеков из Генесо) и ирокезов из Каунаваги. Там, в своем новом особняке Джонсон-Холл, северный суперинтендант взывал к собственным интересам Онондаги, чтобы подтолкнуть Конфедерацию от позиции враждебного нейтралитета к предварительному сотрудничеству. Союз с британцами, утверждал Джонсон, позволил бы Шести нациям восстановить господство над Страной Огайо и отколовшимися от них племенами — делаварами, шони и минго. Этот аргумент пришелся по душе собравшимся вождям ирокезов, которые согласились вести переговоры с воинственными сенеками и сотрудничать
с британцами в военном плане, совершая зимой набеги на делаваров и шони и помогая «красным котам» восстановить контроль на западе в следующем году.Это были значительные достижения, но Джонсону было ясно, что они ничего не значат, если Амхерст не согласится возобновить раздачу дипломатических подарков в масштабах, сравнимых с теми, что практиковались во время войны. Поскольку было очевидно, что он никогда не согласится на это, Джонсон активизировал уже начатую им кампанию по подрыву позиций главнокомандующего на родине. Как путем прямой переписки с Торговым советом, так и поощряя своего заместителя Джорджа Крогана к поездке в Лондон и даче экспертных показаний по поводу кризиса в делах индейцев, Джонсон стремился свалить Амхерста, как когда-то свалил Уильяма Ширли[721].
ЕСЛИ БЫ НЕ грозная вражда сэра Уильяма Джонсона, осенью 1763 года дни Амхерста на посту главнокомандующего были бы сочтены. Хотя он не спешил сообщать своим начальникам о восстании индейцев, британская пресса сообщила о нем уже 16 июля, и эта новость привела министерство в ярость. Эгремонту, Галифаксу и Гренвиллу казалось просто невероятным, что Амхерст, имея под своим командованием восемь тысяч человек, не смог удержать сборище голых дикарей от изгнания британцев практически из всех опорных пунктов во внутренних районах Америки. Действительно, к концу лета, когда более четырехсот красных мундиров были убиты и неопределенное количество попало в плен, когда погибло около двух тысяч мирных жителей, а хаос охватил все границы от Нью-Йорка до Северной Каролины, оставалось неясным, удалось ли Амхерсту хоть немного ослабить натиск индейцев. И это было далеко не все, что пошло не так в Америке. Повсюду, от Ньюфаундленда до форта Питт, войска — и не презренные провинциалы времен последней войны, а регулярные войска Его Величества — бунтовали или угрожали бунтом из-за снижения жалованья и задержек с выдачей увольнительных. Нигде в Америке — даже в Пенсильвании и Виргинии, границы которых фактически подвергались нападениям индейцев, — колониальные законодательные органы не собирались на помощь империи, собирая войска. Ни один законодательный орган не выделял денег, в которых Амхерст отчаянно нуждался для подавления восстания[722].
Тем временем в британском правительстве у верховного главнокомандующего почти не осталось друзей, не говоря уже о покровителях. Питт находился в оппозиции, Лигонье в марте был лишен самых прибыльных должностей и эффективного контроля над армией, а герцог Камберлендский был выведен из строя в результате инсульта, который оставил его частично парализованным и полуслепым. Однако когда в августе граф Эгремонт дал Амхерсту долгожданное разрешение вернуться домой, он избавил его от неловкости официального увольнения, сообщив лишь, что Его Величеству требуется совет по военным делам в Америке. Обрадованный, Амхерст вызвал генерал-майора Томаса Гейджа из Монреаля, куда он отправил его в качестве военного губернатора в октябре 1760 года. Гейдж, не менее счастливый от того, что его избавили от четвертой канадской зимы, прибыл в Нью-Йорк вечером в среду, 16 ноября. Амхерст без церемоний передал ему свои бумаги, набросал планы кампаний на ближайший год и официально передал Гейджу верховное командование войсками Его Величества в Северной Америке. На следующий день на борту парохода «Проныра», направлявшегося в Плимут, Амхерст вздохнул с облегчением, когда береговая линия скрылась за горизонтом. Будучи человеком, не склонным к размышлениям, он, вероятно, не тратил много времени на размышления о перспективах своего преемника. Оставив колонии, которые он презирал, на попечение офицера, которому он не доверял, в разгар восстания, которого он не предвидел, Амхерст, несомненно, был озабочен своим ближайшим будущим. Ему предстояло ухаживать за обезумевшей женой и спасать чахнущее поместье; но наконец-то он получит награду героя. Только прибыв в Лондон, сэр Джеффри Амхерст понял, что его вызвали не для того, чтобы чествовать как завоевателя Канады, а для того, чтобы обвинить в восстании, которое, по крайней мере, по его собственному мнению, возникло из воздуха[723].
ЧАСТЬ VIII
КРИЗИС И РЕФОРМЫ
1764 г.
Война Понтиака придает новую остроту усилиям Джорджа Гренвилла по решению американских проблем. Будущее армии и потребность в доходах. Необходимость последовательной политики в отношении индейцев и Прокламация 1763 года. Закон об американских пошлинах 1764 года и двойная необходимость налогообложения и контроля. Значение Закона о валюте. Колонисты, столкнувшись с депрессией и политическими волнениями, неоднозначно реагируют на реформы Британии, а Гейдж затягивает войну Понтиака до 1765 года. Уроки пан-индейского восстания.
ГЛАВА 58
Смерть изменила структуру министерства
1763 г.
В ИЮЛЕ 1763 года лондонская пресса передала первые новости об индейском восстании, еще больше омрачив политическую атмосферу, затянутую дымом костров Уилкса. Триумвират в составе Гренвилла, Галифакса и Эгремонта пробирался сквозь туман, отзывая Амхерста в надежде предотвратить новые военные бедствия и ускоряя планы имперских реформ, чтобы сохранить порядок после усмирения индейцев. По мере того как в первые три недели августа новости из колоний ухудшались, а лондонская толпа становилась все более упрямой, министерство слабело и колебалось. Король не скрывал, что готов передать власть другому лидеру, если появится подходящая кандидатура. Только утром в воскресенье двадцать первого числа опасения Георга усугубить кризис возобладали над желанием отправить Гренвилла в отставку. Вызвав премьер-министра во дворец в девять часов, король объявил, что решил не менять существующие договоренности. Однако облегчение, которое почувствовал Гренвилл, длилось лишь до тех пор, пока он не добрался до двери Эгремонта и не обнаружил, что граф только что перенес сердечный приступ. К девяти часам вечера он был мертв[724].