Суровые меры

– Думаю, – Кабирия с улыбкой развела руками. – Мы должны будем это понять, как только увидим!

========== 6 ==========

Если бы любовь не была орудьем,

Может быть она и спасала б души,

Но во все века неизменны люди,

Их любовь, и злу, и гордыне служит.

Последнее испытание «Легенда о Вратах»

Рейна считала, что покидать Лимбо было преждевременно. После того, как в прошлый раз ей удалось выбраться, от Вечных вполне можно было ожидать периодического наблюдения. Но пробудившийся народ Серокрылых… с ними все было иначе. Их словно бы вовсе не существовало ни для ангелов, ни для дьяволов, а разве можно заметить исчезновение того, чего «не существует». Слишком жестоко было удерживать их в этом пустом мире с пожирающими волю и память туманами.

Особенностью и главной общей чертой ангелов и дьяволов на Земле было то, что они всегда находились именно там, где были люди. Словно бы больше в мире бесконечных красок и бесконечных смыслов их ничего не интересовало, кроме возможности кого-то оберегать или кого-то опекать. А Серокрылых люди интересовали мало, поэтому, поразмышляв над этим, Рейна с помощью окон-порталов нашла для них подходящее место для временного поселения среди заброшенных землянами уже много лет назад городов. Ближайшими людьми в окрестностях были охранники, не допускавшие никого в эти самые окрестности, но с ними без малейшего труда справлялись способности Блю к контролю чужого разума, действовавшие не только на людей, но и на Вечных.

Покинутый город под почти всегда серым зимним небом, скалящийся пустыми окнами домов и щетинящийся черными, сбросившими сейчас свою листву деревьями, проросшими сквозь асфальт и бетон, иногда растущими прямо из окон домов, многим показался бы картиной абсолютного уныния и серости, но для тех, кто недавно покинул истинно унылый и серый Лимбо, кто не видел в жизни ничего, кроме бесконечного тумана – это было удивительнейшее и живописное местечко! Искреннее потрясение Серокрылых заставляло невольно предвкушать, что же будет, когда наступит весна и они смогут увидеть пробуждающуюся природу, впервые полюбоваться, как город набрасывает вуаль зеленой дымки…

К Блю это, конечно, не относилось. Пробужденная раньше остальных юная предводительница уже успела увидеть своими глазами и города Вечных и множество настоящих, кипящих жизнью и красками человеческих поселений, почти полгода прожить в одном из них, так что относилась к новому миру без всякого очарования первооткрывателя. К тому же воспоминания о пережитом на Земле у девочки были достаточно болезненными, что, конечно, не уменьшило ее энтузиазм, но определенно изменило его окраску…

Но что же, все рано или поздно сталкиваются с обрушением наивных представлений о мире, может, и к лучшему, что это произошло до того, как девочка привыкла жить своими иллюзиями. Как лидеру Серокрылых, Блю не раз еще потребуется понимать жизнь со всеми жизненными страданиями и необходимостью делать болезненный выбор – ровно, как и со всем чудом самой возможности жить и чувствовать, бесценным, несмотря на любые горечи.

Сама Рейна все еще считала, что покидать Лимбо преждевременно, но все же не могла удержаться от риска и не встретиться с Малаки все же на Земле, в покинутом человеческом городе, постепенно оживающем усилиями Серокрылых, как когда-то ожил ее усилиями такой же покинутый приморский особняк. Хотя даже обители самой Блю, обустроившейся в опустевшей давным-давно элитной гостинице, было очень далеко до его… их дома!

– Клянусь, если это какая-то уловка…

Жизнь в городе дьяволов, пусть даже и на верхнем уровне подземелий, где еще можно нормально дышать в человеческом теле, все равно никому здоровья бы не добавила: Малаки выглядел еще более бледным, сутулым и осунувшимся, чем прежде. Плотные тени под потускневшими синими глазами и хмурые складки у губ добавляли ему кажущегося возраста, но все же вряд ли землянину, прожившему примерно полторы сотни лет, не было особой печали в том, чтобы выглядеть старше физических своих сорока.

– Не бросайся ни обещаниями, ни угрозами, которые не в состоянии выполнить! – ровным голосом оборвала его Рейна. – Но нет, это никакая не уловка. Ты хотел права самостоятельно принимать решения… даже если это решение ежедневно пьянствовать в компании дьяволов! – так можешь теперь решать, хочешь ли, чтобы я убрала с твоей памяти блок. Учти, воспоминания могут оказаться очень и очень неприятными.

– Но моя память вернулась, – недоверчиво напомнил бывший ученый. – И что значит «могут»?

– Я не всегда была рядом с тобой, – плотно закрыв глаза, тихо ответила Рейна. Может быть, будь она всегда рядом, все могло бы сложиться иначе, Анжели могла не исчезнуть… Но ведь если бы Рейна не нарушила правила, не использовала бы неодобренное Сферами благословение, то той же Анжели это могло бы стоить жизни… или жизни Раф, если не их обеих.

Поступать правильно – вовсе не гарантия, что все будет хорошо. До тех пор, пока могут поступать иначе другие, остальные.

– Я не всегда была рядом и мало что знаю о том времени, что ты провел и без меня и без Зебеля… ну, дьявола. Казалось, если он тоже не будет влиять на тебя, то все будет не так уж и плохо, но, кажется, все нужные семена он успел посеять раньше. Ты уже начал сомневаться… Помнишь своего дружка, якобы увлеченного алхимией, который постоянно втягивал тебя в мошеннические аферы? А когда этого ему показалось недостаточно, захотел, чтобы ты усомнился в Анжели, в единственном человеке, кто открыл тебе путь к свету!

Она ничего не могла знать, но могла бы быть внимательнее. Или понятливее. Могла не списывать на любую ссору, на сколь угодно несправедливую и оскорбительную ревность то, как потемнела душа подопечного даже без непосредственного участия дьявола в его жизни. А один совершенный грех открывает за собой соблазны для множества других, не только для людей – как Рейна сама могла убедиться – последствия могут быть такими, что шанса поступить абсолютно правильно уже просто не будет. Что придется выбирать уже между чем-то плохим и чем-то очень плохим…

– Но ты сам – знаешь. Знаешь, что на самом деле случилось с Анжели, до того, как Сферы… я даже не знаю, какие из Сфер, да и невелика на самом деле разница – поставили блок на твои воспоминания.

– Твоя посланница сказала мне, что Анжели жива. Как это вообще возможно?

– В некотором роде. Ты и сам должен был догадаться раньше, что был женат совсем не на обычной женщине. Не мог этого не замечать…

Слишком необычной для человеческого мира. Слишком светлой и удивительной, слишком не похожей на любую другую. Но, конечно же, казалось, что только такой и может быть обретенная любовь, способная озарить светом жизнь, которая уже самому человеку начала казаться суетной и никчемной.

– Анжели нефелим. Дитя человека и Вечного. Это позволило ей… если не выжить, то, по крайней мере, не умереть.

– Я был знаком с ее родителями. И на Вечных они не особенно-то были похожи… что значит «если не выжить»?

– Ты хочешь вспомнить? – настойчиво переспросила Всебесцветная. – Действительно хочешь? Не спорю, это знание может помочь спасти ее, вернуть в мир – мир более века спустя после всего, что она помнит, где умерли почти все, кого она знала и любила, кроме тебя самого… даже без гарантии, что тебе хватит сил оставаться рядом с ней. Помнить будет больно.

– Еще больнее, чем все, что я и так помню? – Малаки горько усмехнулся. Как и многие земляне, он воображал в минуты отчаяния, будто терять ему нечего, даже не понимая, сколь многим в действительности обладает. – И я не единственный, кто у Анжели остался.

Ну да. Еще дочь, которая даже не человек. Которая знает и любит совсем других своих родителей, тех, что читали книжки на ночь в детстве, тех, кто держал за руку, когда малышка совершала первый шаг… или первый полет.

– Что же… постарайся об этом не пожалеть.