Суровые меры
Шрифт:
Казалось, все пережитое теперь может просто остаться в прошлом…
– Но даже не думай, будто можешь мне потом не рассказать, что там еще за девочка такая тебе нравится!
Анг Ли со стоном зажмурился и только опасение перед новой вспышкой боли удержало от того, чтобы рухнуть обратно на спину.
========== 10 ==========
Малаки потребовалось больше минуты нерешительного ступора, охватившего его прямо перед одной из дверей в коридоре знакомого по многим жизням пригородного особняка, но все-таки после этого удалось собрать в кулак всю невеликую волю и заставить себя переступить порог комнаты, дверь в которую ни разу не открывалась с гораздо
Ножницы издали очередной металлический щелчок и под ноги стоявшей спиной к нему женщины упал, сворачиваясь змейкой, бледно-белокурый локон.
Опустив руку с ножницами, Анжели обернулась. С одной стороны ее льняная шевелюра оказалась уже коротко, чуть ниже подбородка, обрезана – обычно короткие волосы начинают виться сильнее, больше не распрямляясь под собственной тяжестью, но на ее волосах волны были такими крупными, что без достаточной длинны стали почти незаметными.
– Спасибо, что все-таки решил придти…
«Решился» тут было бы более подходящим словом.
– Спасибо, что почему-то захотела меня теперь видеть…
Кого благодарить за возможность исправить хотя бы часть произошедшего, часть совершенного в прошлом, Малаки даже не представлял, но и одно только это уже стало бы большим счастьем, чем он осмелился бы себе пожелать, но возможность увидеться с Анжели напоследок была и вовсе фантастической.
Независимо от того, что она собиралась сказать теперь.
– Ты шутишь? Прошло больше века, мир стал совершенно другим, мои родители, мой брат… да, наверное, и племянники, если они у меня были – все уже мертвы. Хотя, кажется, я немного видела все эти изменения в своих снах через чужие мысли, иногда даже… только возможно, могла докричаться до чьего-то сознания, так что не могу сказать, что эти годы были пустым мгновением. Но тени чужих мыслей не способны передать полной картины мира. Ты единственный, последний, кто остался от моего прошлого. Может быть, и от меня… И ты собирался просто исчезнуть, ничего не объяснив? Как тогда… когда ты убедил Раф в своей смерти, когда рассказал ей о себе, только чтобы тут же снова оставить одну?
Раф осталась не одна. И общество, в котором она не была одинока, уж точно не стоило противопоставлять обществу такого человека, как он, узнанного случайно и уже даже тогда никакого права не имевшего рвать ее жизнь надвое. У девочки давно уже была настоящая семья… да еще и семья ангелов! Не нужно было тогда знать, что только он и повинен вообще во всех случившихся бедах, чтобы понять – такой отец в ее новой жизни заставит больше потерять, чем приобрести. Если бы он не был в таком смятении вернувшимися воспоминаниями… большей частью вернувшихся воспоминаний, то никогда не стал бы рассказывать девочке всю правду о себе. Понимание, что сказал лишнее, пришло почти сразу…
– Ей было бы лучше, если бы я вовсе не появлялся в ее жизни.
– И ты решил за нее, не спрашивая, что она сама думает, что она сама чувствует по этому поводу? Опять ты взял все на себя, сам решив, будто недостаточно хорош, и сам…
Анжели в задумчивости накрутила прядь волос на палец и, слегка оттянув, щелкнула ножницами. Еще одна бледно-льняная змейка упала возле ее ног.
В воспоминаниях Малаки у Анжели были волосы того же цвета, что и у Раф, но, кажется, долгий сон в стазисе не сохранил в точности ее прежнюю внешность. Не из-за проседи, цвет оставался ровным, но все же выцвел, поблек.
– Ты хоть раз, хоть когда-нибудь верил в кого-нибудь, Малаки? Я верила в тебя, даже когда это не удавалось тебе самому. Раф поверила в тебя! А ты? Ты решил разбудить меня, надеясь исчезнуть вместе с последним осколком моего прежнего мира?
– Я был бы не вправе оставаться, даже если бы не знал этого. Кроме того… разве
Раф не часть твоего мира – в гораздо большей степени?Она почти взрослая, она не помнит никого из них по-настоящему. И, как он сам сказал, у Раф есть родители в небесном городе, родители, читавшие ей на ночь сказки, те, что были рядом, когда девочка сделала первый шаг… и, учитывая, что у нее была за новая жизнь – в ее первый полет.
– Так может, и мне не стоит появляться и рвать пополам ее новую жизнь?
– Но ты… ведь ты – совсем другое дело. И Раф больше года мечтала найти тебя и спасти, независимо ни от чего. Может, она думала бы так же и обо мне. Верила… но теперь, вернув уже полностью настоящие свои воспоминания, я как никогда раньше уверен, что поступил правильно. Разница в том, что ты любой ее веры будешь достойна, а мне она досталась бы лишь из доброты и наивности. Это… слишком несправедливо. И – да, я опять готов решать за других, когда речь о подобном. За меня столетие решали «для моего же блага», уберегая от собственных ошибок и взамен выставляя под чужие. Только вот я точно знаю, что это не ошибка! Я не прошу обманывать Раф в чем-то… как бы мне ни приятнее было остаться «мертвым», не думаю, что теперь уже любая правда выставила бы меня еще большим трусом и подлецом. Я не та часть твоей прошлой жизни… а тем более, жизни Раф, которую стоит удерживать только потому, что других не осталось. Ангелы пообещали, что помогут тебе освоиться в новом мире, уверен, у вас все будет хорошо.
– Понимаю…
Щелчок ножницами прямо перед ее собственным лицом заставил Малаки слегка дернуться. На лоб Анжели легла короткая челка, росчерком над зеленоватыми глазами.
Они всегда имели этот оттенок океана, а только казались ему раньше небесно-лазурными? Так было? Или долгий сон слегка изменил в ней и это? Сон или пробуждение: говорят, что глаза это зеркала в душу, так не примешал ли к небесно-чистой душе такой способ излечения легкий оттенок холодного тусклого золота чьей-то еще, смешав цвета в оттенок зеленого?
– Понимаю. Ты поступаешь, как считаешь нужным. Просто знай, что я буду жить верой в то, что когда-нибудь сможешь поверить ты сам. В себя, в меня… в Раф. Поверить и, наконец, научиться видеть верно. Думаю… думаю, Вера это то, чем мне всего сильнее хотелось бы стать в новой жизни, больше даже, чем надеждой, добротой или любовью.
Последние остриженные локоны без шороха опали вниз. Женщина пригладила слегка неровное «каре», не достигавшее плеч, и, встретившись с Малаки взглядом, слабо улыбнулась.
– Вера – неплохое имя для новой жизни, правда?
========== ЭПИЛОГ ==========
Не то, чтобы Мефисто полагал возможность потусоваться в компании Кабале на праздничном концерте, в общем-то, в любом из земных или городов, неудачно потраченным временем, но вечер как-то не оправдал ожиданий. Гас, конечно, никому не мешал, даже увязавшиеся за их компанией ангелочки, как ни странно, не попытались испортить веселье, но слишком уж ощущалось, что ни у кого нет праздничного настроения. Почти всех беспокоило что-то не здесь, почти все с нетерпением дожидались конца поездки… можно подумать, это у них, а не у Мефисто, сорвалось такая важная возможность повлиять на важный шаг в жизни подопечного!
На то, что собственный противник вместе с остальными пернатыми не появился, не особенно-то удивляло. Чтобы Анг Ли да вдруг расстался с музеями ради какого-то там праздничного концерта. Кабирия тоже словно испарилась – к недовольному ворчанию Кабале, оставшейся одна, как она выразилась, «с кучей пташек и двумя придурками». Что-то не слышно было таких возмущений, когда одним из «придурков» был Сульфус! Возможно, как раз его отсутствие раздражало маленькую дьяволицу куда больше, чем отсутствие подруги, всегда считавшей свое личное пространство более важным, чем компания.