Сущность
Шрифт:
В темноте ее грудь казалась темными впадинками. Только маленькие соски выделялись в бледном свете, отраженном от далеких огней снаружи. Мягкий живот изгибался в темноте, а волосы на лобке полностью сливались с черными участками мрака. Она предстала тенью, вырезанной из вещества ночи. Карлотта даже самой себе казалась уязвимой.
Она откинула одеяло и скользнула под прохладные простыни. Вскоре постель согрелась. Карлотта посмотрела в потолок. Она не спала. Услышала, как Синди села на диван, расстелила одеяло, а затем легла, свернувшись калачиком, и стало тихо. Билли чуть-чуть захрапел и перестал. Постепенно Карлотту стало клонить в сон. Трубы загудели
7:22, 25 октября 1976
Карлотта почувствовала какой-то запах. Мясо. Нет. Да. Не совсем. Бекон. Она быстро встала. В окно лился солнечный свет, отбрасывая блики на косметику у зеркала.
– Синди! – позвала она. – Что ты делаешь?
– Завтрак, – ответила Синди из кухни.
Карлотта надела халат с тапочками и прошаркала на кухню.
– Привет, – сказала она. – И ты не должна была! Откуда вообще взялся бекон?
– Я купила.
– Уже? Который час?
– Где-то семь тридцать.
– Ты чудо.
Карлотта зевнула и потерла лицо.
– Наверное, выгляжу жутко, – сказала она.
– Ну, слегка помято, – рассмеялась Синди.
Вбежала Джули в ночнушке. За ней Ким в одних трусах, неуверенно, сонно улыбаясь и потирая глаза. Она волокла за собой по полу старого плюшевого пса.
– Смотрите, кто проснулся, – сказала Синди. – Садитесь, дамы. Хлопья на столе.
– Синди, – сказала Карлотта, – я пойду оденусь. Скоро вернусь.
Карлотта вернулась в спальню. Она тщательно выбрала клетчатый костюм. У него были широкие лацканы. В нем, надетом поверх белой блузки, ее фигура казалась миниатюрной, а грудь – пышной. Ей это нравилось. Билли зашел на кухню, подтягивая синие джинсы.
– Доброе утро, миссис Нэш, – сказал он.
– Доброе утро, мистер Моран.
– Что на завтрак?
– Садитесь, мистер Моран, – засмеялась Синди, – я лично вас обслужу.
Билли сел, вглядываясь в идеальный день за окном. Его босые ноги отбивали ритм по линолеуму. В окна лился солнечный свет. Листья снаружи казались желто-зелеными и яркими там, где выступали из тени дома. А над крышами простиралось чистое голубое небо.
– Хороший денек, – заметила Карлотта, вернувшись.
– Идеальный, – согласилась Синди.
Синди взяла тарелки с мисками и понесла к раковине.
– Эй! – пожурила Карлотта. – Ты что делаешь?
– Иди на курсы. А я провожу детей и уберусь.
– Еще чего…
– Ты опоздаешь.
– Синди…
– Правда. Посмотри на часы. Уже больше восьми.
– Боже. Ты права.
Синди вытерла руки о фартук.
– Слушай, – сказала она, – насчет сегодня. Наверное, мне пора домой.
– Да, конечно, – ответила Карлотта после небольшой паузы. – И правда, я очень благодарна.
– Мне было приятно. А теперь иди. И будь осторожна. А я одену девочек.
– Ты настоящий ангел, Синди.
Карлотта взяла с кухонного стола блокнот для стенографии и большую выцветшую серую папку.
– Всем пока.
Все попрощались хором.
Карлотта вышла на солнце. Ветерок радостно дул, покачивая листья над тенистой тропинкой. В машине все еще было прохладно. Она села и помахала мистеру Гринспану, по-европейски, из крошечной
чашечки, попивающему кофе на крыльце. Он помахал в ответ надкушенным тостом, кивая и улыбаясь. Карлотта завела машину, развернулась и поехала.Она покрутила радио, но потом выключила. Проехала на зеленый. Остановилась на красном.
Между Санта-Моникой и Лос-Анджелесом есть небольшая разница. Приезжий этого не заметит. Но деревья в Санте-Монике старше, крупнее, тенистее. На тротуарах больше пожилых людей. Некоторые здания построены еще до Великой депрессии. Если проехать мимо при ярком солнечном свете на большом «бьюике», будет похоже на аллею цвета сливок и голубого неба. Ничто в мире на это не похоже. В утреннем свежем, прохладном воздухе газоны и цветы светятся на солнце. И далеко, очень далеко – нужно знать, куда смотреть, – виднеется голубой ободок низко в небе: Тихий океан.
– Доброе утро, сучка!
Карлотта замерла.
Она вгляделась в пыльное лобовое стекло. Нагретый широкий проспект бесконечно тянулся среди огромных тенистых деревьев и заправок на дальних углах. Она все делала медленно. Осторожно. Ожидая. Этого не могло быть. Не среди бела дня! Она нащупала переключатель радио. Оно был выключено. Женщина посмотрела в сторону.
Два латиноамериканца смотрели на нее сверху вниз из старого грузовика, стоявшего на соседней полосе. Их загорелые лица, оба с маленькими усиками, внимательно изучали ее. Их взгляды скользнули по ее шее, плечам, груди и бедрам. Машина сзади просигналила. Карлотта нажала на педаль. Пикап повернул налево. Она видела, как он исчез в зеркале заднего вида.
– Вмажь ей! Вставь ей!
Сердце Карлотты понеслось галопом. Она повернулась. Голос раздавался прямо над ее головой. За ее головой. Но сзади никого не было. Она повернула руль, встраиваясь в ряд, и недоуменно дотронулась до губ.
– Затащи ее на палисад!!!
– Гони ее с причала!!!
Карлотта завертела головой. Ее глаза расширились и наполнились страхом. Она смотрела. Искала. Но в машине никого не было. Она открыла окно. Ее нога надавила на педаль газа. Она попыталась снять ногу. Но невероятная сила давила сверху.
– Сбрось ее с обрыва! С обрыва!
– Сломай руль! Насади ее на передачу!
Два смеющихся, искаженных голоса походили на скрип двери. Машина набирала скорость на Колорадо-авеню и проезжала мимо остальных.
– Хватит! Хватит! – закричала Карлотта, зажимая руками уши.
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – удвоенный хриплый смех смешался в ее ушах.
Стон, а затем глубокий, грубый голос зашептал ей на ухо:
– Запомни меня, сучка!
Руль выскользнул из ее рук. Машина повернула направо. Карлотта схватилась за руль, но едва смогла сдвинуть его с места. «Бьюик» свернул на главную дорогу Санта-Моники, направляясь к океану. Маленькие мышиные ручки дергали ее за волосы.
– Ущипни ее! Ущипни ее! – взвизгнул голос.
– Ткни ее! – завопил другой, безумный и свистящий.
Теперь руль стал словно железным. Карлотта не могла убрать ногу с педали газа. Либо она оказалась парализована, либо ее прижимали сверху. В любом случае тяжелый груз давил на педаль.