Сущность

– Структура нашего экспериментального проекта, – добавил Механ, – заключается в предоставлении точных физических данных путем записи всех явлений с помощью электроники.

– У вас нет никаких теорий, – спросил кандидат, – о взаимосвязи между психокинетической активностью и холодными пятнами?

– Пока нет, – ответил Крафт.

– Пока что мы на этапе сбора данных, – сказал Механ. – Конкретные вопросы могут на него повлиять, поэтому лучше пока воздержаться вопросов, которые могут спровоцировать необъективность.

Кандидат наук по клинической психологии, изучающая влияние медитации на кратковременную и долговременную память, подняла руку.

– Какая техника необходима для контроля влияния окружающей среды? – спросила она.

– Такой контроль – самая сложная проблема, – заметил Крафт, – в любых условиях экспериментального поля. Могут возникнуть трудности с оценкой влияния шума в 60 циклов, радиочастотных помех и так далее. В остальном имеющегося оборудования достаточно для измерения практически любой необходимой нам физической переменной.

– Также мы думаем, – вмешался Механ, – о попытке разработать фотографическую систему для сбора данных.

На этот раз поднял руку студент, получивший в том семестре грант за работу по компьютеризации исследований вероятности экстрасенсорного восприятия.

– Вы не говорили о вопросах испытуемым, – возразил он.

– Это хорошая мысль, – согласился Крафт. – Вообще-то, стоит опросить всю семью.

Доктор Кули прислонилась к подоконнику, скрестила руки на груди и обратилась к классу.

– Активность полтергейстов обычно коррелирует с определенными эмоциональными состояниями. Например, напряженность, истерия, скрытая враждебность, соперничество между братьями и сестрами, – сказала она. – Думаю, стоит выяснить, зачем она ходила к психиатру.

– Из-за происходящего, – ответил Крафт.

– И все же, – настаивала доктор Кули, – может, ей поставили диагноз.

– Это не проблема, – сказал Механ. – Она лечилась здесь.

Доктор Кули замерла. В классе вдруг повисла тишина.

– Вы про клинику университета?

– Да, – ответил Механ.

– Тогда лучше действовать осторожно, – заметила она.

Доктор Кули медленно подошла к краю класса, раздумывая. Крафт и Механ наблюдали за ней, когда она повернулась к ним лицом.

– Она здесь лечится? – спросила доктор Кули.

– Нет, – ответил Крафт, – она бросила терапию.

– Ее официально выписали?

– Не знаю.

Доктор Кули молчала, думая, что сказать Крафту и Механу.

– Выясните ее статус, – решила она.

Класс был осторожен, но заинтригован проектом. Большинство студентов были ограничены лабораторными исследованиями из-за того, что такие явления было сложно контролировать. Крафт, однако, был инженером-электриком и смог бы измерить данные и необходимые переменные в любой среде. Всем без лишних слов было понятно, что он, Механ и доктор Кули имели более высокий уровень квалификации.

– Еще вопросы? – спросила доктор Кули.

Их не было.

– Ладно, – сказала она. – Думаю, проект можно одобрять. Выдайте мне сегодня бюджет и план проекта. Также я прошу вас составить список вопросов. Было бы неплохо провести тест Сольвена-Даккурсо.

– Ладно, – согласился Крафт.

Студенты разошлись. Кто-то вышел за дверь, некоторые направились в коридоры и на другие занятия, а остальные – в крошечные лаборатории, примыкающие к единственному классу.

Доктор Кули потянулась за жалюзи, чтобы закрыть окна. Внизу располагался внутренний двор медицинского комплекса, белая современная скульптура, извивающаяся в фонтанах. Ординаторы, врачи и пациенты бодро шагали по плитке. Прошло тридцать лет с тех пор, как доктор Кули занялась парапсихологией. С того дня ее постепенно изолировали, как нежелательную бактерию, ее лаборатории становились все меньше, все дальше и дальше от главных коридоров здания медицинских наук. С ней разговаривали только те преподаватели, которые знали ее до того, как она стала парапсихологом. В результате все студенты здесь были близки, защищали друг друга и ее. Их существование на факультете психологии было непрочным, и они это знали.

14

Ночной ветер потрепал сухие ветки живой изгороди. Карлотта почувствовала напряженную атмосферу, сухой, липкий воздух, а затем на крыльце послышался шум.

В глазок она увидела две фигуры, хотя боялась, что они уже не придут.

– Здравствуйте, – сказала Карлотта. – Заходите.

Она отперла дверь. Крафт и Механ вошли на кухню. Механ принес еще несколько термодатчиков. В тот момент, когда они вошли в гостиную, оба сразу же замерли.

Воздух был заряжен. Возникло какое-то едкое, сухое ощущение в ноздрях. Они обменялись взглядами.

– Надо было принести ионный детектор, – сказал Крафт.

– В следующий раз, – ответил Механ.

Карлотта застыла в гостиной, не зная, что они будут делать дальше. Студенты стояли, оглядывая кухню, хорошо одетые и вежливые, перешептываясь между собой.

– Мы можем пройти в спальню? – спросил Крафт.

– Конечно.

Она включила свет в коридоре. Над их головами висела лампочка. Тени медленно колыхались на стене. Карлотта открыла дверь.

– Господи, – сказал Механ.

– Боже мой! – вырвалось у Крафта.

Карлотта наблюдала за ними. Зловоние теперь вылилось в коридор, где она стояла. Казалось, оно почти осязаемо висело вокруг, заполняя ноздри и легкие. В нем была тошнотворная сладость дохлой кошки. Крафт попятился в коридор.

– Вот бы у нас был электронный измеритель, мы бы поняли, что это за запах, – сказал он.

– Ночью становится хуже, – прошептала Карлотта.

– Неудивительно, что вы так хотели с нами поговорить, – высказался вслух Крафт.

Механ обошел комнату, дыша через рот.

– Общий холод, – подытожил он. – По всей комнате.

– Как долго это продолжается? – спросил Крафт Карлотту.

– Три месяца.

– И ничего не меняется?

– Нет.

Ранее днем Карлотта говорила с Синди, и они решили, что ученым нужно сообщать только самое базовое – запах, холодные места, летающие предметы, – но не говорить о ночных визитах и сексуальных нападениях.

– Мы уже столько шарлатанов повидали, – злилась Синди. – Если эти двое настоящие, то все равно узнают. А если нет, то они ничем не помогут, и лучше пусть о тебе никто не узнает.