Суворов и Потемкин

16 октября она подписывает рескрипт о назначении Потемкина главнокомандующим армией на случай войны с Турцией. Согласно разработанному Потемкиным плану, на юге выставляются две армии: одной командует прославленный Румянцев (учитель и признанный авторитет в военном деле), другой — он сам (ученик Румянцева), впервые выступающий в роли самостоятельного главнокомандующего. В вихре дел Потемкин не забывает и своего подчиненного. 16 ноября мы видим Суворова на званом обеде в Зимнем дворце, а 26 ноября генерал-поручик присутствует на торжестве, которое императрица ежегодно устраивает в своей резиденции в честь Георгиевских кавалеров (по случаю праздника — дня Святого Великомученика и Победоносца Георгия). Рядом с Суворовым за царским столом восседают Потемкин, Репнин, Михельсон и другие прославленные генералы и штаб-офицеры, удостоенные самой почетной боевой награды России.

Через три дня в Зимнем на празднике Андреевских кавалеров мы снова видим Потемкина и Репнина. Суворова нет. Он еще не кавалер старейшего российского ордена, учрежденного Петром Великим. В новом 1786 г. Суворов прочно осел в Петербурге. Его имя постоянно мелькает на страницах камер-фурьерского журнала. За полгода (начиная с апреля месяца) Суворов десять раз присутствует при высочайшем столе — в Царском Селе и в Зимнем дворце. Указом Военной коллегии от 21 ноября 1785 г. Суворов был переведен в Санктпетербургскую дивизию. Ее командующему графу К. Г. Разумовскому Военная коллегия дала знать, чтобы Суворов получил «пристойную команду». Никаких суворовских документов, относящихся к этому периоду его службы, отыскать не удалось, кроме нескольких писем управляющим имениями. Скорее всего Суворов не получил никакой «пристойной команды» и трудился под непосредственным руководством Потемкина. О круге же занятий президента Военной коллегии дают представление приводимые ниже документы.

«По Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению, — доносит он императрице 8 апреля 1786 г.,— зделаны мною штаты кирасирских, карабинерных, драгунских, легкоконных, гренадерских и мушкетерских четырех баталионных и мушкетерских двубаталионных полков, егерских корпусов и егерских же и мушкетерских баталионов и табели положенных всем сим войскам ружейных, мундирных и амуничных вещей» [53] . Прося утвердить подносимые штаты, табели и положения о снабжении войск, Потемкин подчеркивал выгоды казенным интересам от вводимого единообразия в одежде и вооружении солдат. Проводя широкие реформы армии, Потемкин опирался на взгляды своего учителя Румянцева, на огромный боевой опыт последних десятилетий. При строительстве вооруженных сил, как писал Румянцев, должно соблюдать строгую соразмерность расходов на военные нужды с другими государственными надобностями и согласное действие разных управлений, без чего «часть воинская будет в нестроении и терпеть недостатки или другие чувствительные угнетения». Благосостояние армии,— подчеркивал Румянцев,— всецело зависит от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому особенно важно сберегать народные силы, чтобы «несоразмерным и безповоротным взиманием не оскудеть казну». Потемкин твердо проводил в жизнь эти установки, готовя вооруженные силы к возможным испытаниям. Приближавшаяся смерть дряхлого прусского короля Фридриха II, по мнению дипломатов, могла спровоцировать австрийцев — союзников России — снова предъявить свои права на баварское наследство. Попытка Екатерины сколотить четвертной союз (Австрия, Франция, Испания и Россия) против Турции оказалась безрезультатной из-за противодействия Франции, имевшей свои интересы на востоке. Граф Сегюр, французский посол в Петербурге хлопотал о новом русско-французском торговом договоре, который должен был сблизить обе державы, но он шел против течения. Версальский кабинет активно интриговал в Константинополе против России. Англия, обеспокоенная продвижением России на восток, занимала выжидательную позицию, втайне сколачивая блок с Пруссией.

53

ЦГВИА. Ф. 52. ОП. 1. Д. 399. 4. 1. Л. 5—5об.

«Сколько мне кажется, то кашу сию Французы заваривают, чтобы нас озаботить, убоясь приближения смерти Прусского Короля, при которой они полагают, конечно, Императору затеи на Баварию. Сие тем вероятнее, что во Франции приказано конницу всю укомплектовать лошадьми, что у них без намерения о войне никогда не бывает. Пусть хотя и уверили французы, что не пустят нас в Архипелаг, однако ж флот потребно иметь в состоянии [готовности]. Прикажите себе подать ведомость о кораблях и фрегатах с описанием годности каждого». Это строки из записки Потемкина Екатерине, поданной в конце июля. «Разположение духов в Швеции кажется в нашу пользу, продолжает Потемкин,— но назначенный туда министр (граф Ан. К. Разумовский.— В.Л.) годится ли по нынешнему времени, где устремлять все, что можно, против французов следует? Мне сии последние Булгакова известия по многим обстоятельствам вероятны. Однако ж я надежен, что француз посол, снесясь с Булгаковым, поворотит сии дела, чтоб получить у Вас мерит (Знак одобрения (франц.) – В.Л.). К Г[рафу] Сегюру привезен большой пакет из Константинополя. Завтра он у меня будет обедать, я сам не зачну говорить, а ежели он зачнет, то из сего можно будет заключение зделать. Главное то, чтобы выиграть несколько время» [54] .

54

PC. 1876. Июнь. С. 243.

Булгаков доносил из Константинополя о борьбе придворных группировок — сторонников и противников войны с Россией — и о роли французского посла при султанском дворе в усилении первых. Потемкин намеревался использовать Сегюра для сдерживания агрессивных настроений в Турции.

«Король Прусский час от часу хуже и слабее становится здоровьем,— отвечает на его представления императрица, внимательно следившая за расстановкой сил на международной арене.— Турки в Грузии явно действуют — лезгинскими лапами вынимают из огня каштаны. Сие есть опровержение мирного трактата... Против сего всякие слабые меры действительны быть не могут. Тут не слова, но действие нужно, нужно, нужно, чтоб сохранить честь и славу Государя и Государства».

Но Потемкин не согласен с такой оценкой обстановки, с выводом о необходимости немедленных действий, т. е. приближения войны.

«Почта Цареградская доставила ответ Порты, который я подозреваю диктованным от французов. Он состоит в непризнании даже и царя Ираклия подданным России; называют его неоднократно своим, — сообщает Потемкин Безбородко.— Прошу Вас зделать мне одолжение поспешить сюда приездом. Необходимо нужно мне ехать самому на границы. Боюсь крайне, чтоб не задрались прежде время» [55] . Он торопит умного и опытного дипломата вернуться в столицу и приступить к исполнению своей должности. Сам он решает ехать на юг, чтобы на месте принять необходимые меры для предотвращения войны. После консультаций с Сегюром Потемкин предлагает Екатерине неожиданный вариант: начать переговоры с Портой о заключении широкого соглашения, которое включало бы в себя не только новый торговый договор, но и договор об оборонительном и наступательном союзе.

55

ЦГВИА. Ф. 54. Оп. 2. Д. 37. Л. 19—19об.

«Трактаты дружбы и коммерции полезны будут,— отвечает императрица — но оборонительный и наступательный может впутать в такие хлопоты, что сами не рады будем. Это французская замашка противу Константина». Она лелеет мечту о восстановлении на Балканах Греческой империи. Во главе ее должен встать внук Екатерины великий князь Константин. Греческая империя, независимая от России и от Австрии, должна не только покончить с османскими владениями в Европе, но и стать буфером между двумя державами-соперницами на Балканах. Иосиф II не высказывает никаких замечаний относительно проекта своей союзницы. Может быть, он считает его слишком фантастическим. Важно отметить, что Потемкин, которого некоторые историки называют автором «греческого проекта» (на самом деле идея была высказана Безбородко), занимает более осторожную и реалистическую позицию, чем его государыня. По поручению Екатерины он разрабатывает план на случай войны с Портой, предусматривая в первую очередь активную оборону Херсона и Крыма. 30 мая Храповицкий записывает в своем дневнике слова императрицы по поводу обсуждения в Совете плана Потемкина: «Возражение Кн[язя] Вяземского на план Г. А. Потемкина... Кн[язь] Вяземский], Зах[ар] Чернышев и Н. И. Панин во все время войны разные делали препятствия и остановки; решиться должно было дать полную мочь Г[рафу] П. А. Румянцеву, и тем кончилась война. Много умом и советом помог Кн[язь] Г. А. Потемкин. Он до безконечности верен, и тогда-то досталось Чернышеву, Вяземскому, Панину. Ум Кн[язя] П[отемкина] превосходный, да еще был очень умен Кн[язь] Орлов, который, подущаем братьями, шел против Кн[язя] Потемкина, но когда призван был для уличения К[нязя] П[отемкина] в худом правлении частью войска, то убежден был его резонами и отдал ему всю справедливость... К[нязь] Потемкин глядит волком и за то не очень любим, но имеет хорошую душу; хоть дает щелчка, однако же сам первый станет просить за своего недруга». В конце беседы императрица уверенно заявляет о том, что будущее кажется ей прекрасным: на случай войны уже припасено 15 миллионов рублей.

Огромный круг обязанностей, возложенных на Потемкина, его инициативность и самостоятельность при решении вопросов государственной важности не могли не создавать ему врагов. Историк Е. И. Дружинина в своей обстоятельной монографии о деятельности Потемкина на юге страны отмечает: «Правительство лихорадочно заселяло приграничные районы, не останавливаясь перед фактической легализацией побегов крепостных из внутренних губерний... Беглые в случае розыска чаще всего объявлялись «неотысканными». Этот курс, связанный с именем Потемкина, вызвал раздражение многих помещиков более северных украинских губерний и центральной России: массовое бегство крепостных в Причерноморье лишало их работников. Против Потемкина возникло оппозиционное течение, представители которого стремились скомпрометировать мероприятия, проводившиеся на юге страны» [56] . Среди оппонентов Потемкина мы видим таких крупных деятелей правительственной администрации, как генерал-прокурор князь А. А. Вяземский, президент Адмиралтейской коллегии граф И. Г. Чернышев, президент Коммерц-коллегии граф А. Р. Воронцов. И все же план Потемкина одобрен советом. На этом настояла императрица. Выросшая в обстановке придворных интриг, сама большая мастерица политических комбинаций, Екатерина высоко ценила не только государственный ум и деловую хватку Потемкина, но и его умение сотрудничать на пользу дела с самыми разными людьми, даже со своими недоброжелателями и явными противниками.

56

Дружинина. С. 261.

Потемкин мог не опасаться своих врагов, пока его поддерживала Екатерина. Между супругами установилось неписаное соглашение: каждый новый фаворит должен был защищать интересы Потемкина при дворе. Без колебаний императрица отставила красавца Ивана Римского-Корсакова, выступившего против Потемкина. Летом 1786 г. фаворит Александр Ермолов («белый негр», как его называла Екатерина) решил бросить вызов соправителю императрицы. Между Екатериной и Потемкиным происходит размолвка. 22 июня князь покидает Петербург и отсутствует целый месяц. Дипломаты спешат оповестить свои кабинеты о падении «всесильного временщика». Но императрица сделала свой выбор двенадцать лет назад и не жалеет о нем.

«Я крайне безпокойна, здоровы ли Вы? — пишет она Потемкину, объезжающему гарнизоны и крепости Санктпе-тербургской губернии.— Столько дней от тебя ни духа, ни слуху нету, а сегодня и вчерась погода так велика была, что я зачла опасаться, как-то Вы Волшу переехали? И для того нарочного посылаю — знать, где и каковы Вы?»

Не успел Ермолов надеть на себя орден Белого Орла, присланный по просьбе Екатерины королем Станиславом Августом, как последовала его отставка. 19 июля императрица подписывает указ о пожаловании в свои флигель-адъютанты Александра Дмитриева-Мамонова (одного из адъютантов Потемкина), а через день Храповицкий записывает в дневнике: «Возвратился Князь Григорий Александрович Потемкин, коему А. М. Мамонов подарил золотой чайник с надписью: «Plus unis par coeur, que par le sang» (Ближе по сердцу, чем по крови (франц) - В.Л.). Неделю спустя Екатерина признается Храповицкому: «Надобно держаться за корень, а не за ветви: доказательство — Князь Потемкин, который много имел неприятелей». Отношения восстановлены. Потемкин может ехать на юг, «Естьли поездка твоя необходима,—- признается императрица — то и на оную соглашусь, хотя признаюсь, что весьма люблю тебя видеть при себе по дружбе и доверенности моей к тебе».

6/17 августа умирает Фридрих Великий, бывший на протяжении многих лет «возмутителем спокойствия в Европе». Правда, после тяжелых поражений от русской армии в Семилетней войне король стал более осторожным и старался не доводить дело до войны. Но суть его политики не изменилась: любой ценой добиться гегемонии в Германии, расширить территорию и увеличить людские ресурсы Пруссии за счет Польши, над картой которой старый король провел последние дни жизни. Начало было положено первым разделом шляхетской республики. Как-то поведет себя его преемник Фридрих Вильгельм II? Соседи Пруссии выжидают. У России среди многих внешнеполитических забот самая неотложная ~ отношения с Портой и безопасность южных границ, протянувшихся от каспийского моря до Буга, На Северном Кавказе уже идут боевые действия. Горцы во главе с чеченцем Ушурмой, объявившим себя пророком Шейх-Мансуром, нападают на русские посты и крепости. В конце октября Потемкин скачет на юг. Вместе с ним едет и Суворов, незадолго до того получивший долгожданный чин полного генерала. Он был произведен в генерал-аншефы 22 сентября 1786 г., «по старшинству», вместе с боевым товарищем по Семилетней войне сербом П. А. Текелли. В списке генерал-аншефов Суворов оказался двенадцатым, но именно его взял с собой Потемкин, готовивший армию для отпора возможным покушениям турок. Была еще одна причина, по которой президенту Военной коллегии необходим был опытный боевой генерал, мастер обучения войск. На весну 1787 г. была намечена поездка Екатерины II на юг, которая с самого начала задумывалась, как важная политическая и дипломатическая акция. В свите императрицы отправлялись послы ведущих европейских держав. В Херсоне ее должен был встретить император Иосиф. Потемкин хотел показать друзьям и недругам России ее достижения по хозяйственному освоению Северного Причерноморья. Новые города и селения, крепости и верфи, фабрики и заводы, возникшие за последние десять лет на безлюдных землях, красноречивее всех дипломатических нот должны были убедить всех, что России есть, что защищать, есть и чем защищать. Гостям предполагалось показать новые и старые полки, а также корабли нового Черноморского флота.