Суженые из другой галактики. Отбор для землянки

Лиафрит под нашей кожей вспыхнул — серебристые узоры побежали по его рукам, по моей спине, сплетаясь в причудливые переплетения, будто пытаясь соединить нас еще теснее. Я чувствовала его энергию — горячую, пульсирующую, сливающуюся с моей, создавая между нами вихрь, от которого кружилась голова.

Когда воздух в легких закончился, мы оторвались друг от друга, оба запыхавшиеся. Его губы были слегка припухшими, а в глазах горел такой огонь, что по спине пробежали мурашки.

— Мы... — начал он, но голос сорвался на хрип.

Я знала, что он хотел сказать. Мы оба чувствовали это — электричество между нами, эту невидимую связь, которая становилась только сильнее.

— Ты... — я едва могла говорить, — ты так искусно целуешь.

Он усмехнулся, его губы блестели.

— Я же не всегда был имиром. Стал им в тридцать. До этого... у меня были женщины. — Его пальцы провели по моей щеке. — Просто сначала был нерешителен с тобой, и не верил, что все взаправду. Волновался, что утратил навыки. Вспоминал снова, какого это целовать женщину. Правда ни одна не была столь прекрасна и желанна мной, до тебя.

— Ты не утратил навыки, — хрипло проговорила я. — Очень даже.

Он рассмеялся, низко, смущенно, и притянул меня за бедра к себе. Я почувствовала его возбуждение, твердое и горячее, и мое сердце забилось чаще.

— Какая же ты милая, — прошептал он, целуя меня в лоб. — Идем дальше.

Но в его голосе звучало другое —уже мечтаю вернуться с тобой назад.

Я нервно рассмеялась, чувствуя, как внизу живота затягивается тугой узел от предвкушения.

– --

Представление оказалось еще более потрясающим, чем я ожидала. В воздухе парили акробаты, их гибкие тела обвивали живые ленты лиафрита, переливающиеся всеми оттенками серебра и голубого. Каждое движение артистов было отточенным и грациозным — они словно бросали вызов гравитации, взлетая ввысь и замирая в немыслимых позах, где их поддерживали лишь потоки энергии. Когда они переплетались в танце, создавая сложные живые скульптуры, казалось, будто перед нами разворачивается древний ритуал, полный сакрального смысла. Светящиеся нити лиафрита выписывали в воздухе завораживающие узоры, то собираясь в плотные коконы, то рассыпаясь на тысячи искр, как звёздный дождь.

Мы сидели в уединённом ложе, укрытом в тени гигантских деревьев с серебристой листвой. Их ветви, усыпанные крошечными светящимися плодами, создавали над нами живой балдахин, сквозь который пробивались лишь отдельные лучи закатного солнца. Афгард обнимал меня за плечи, его пальцы неторопливо скользили по моей обнажённой коже, оставляя за собой горячие следы. Каждое прикосновение заставляло лиафрит под моей кожей вспыхивать в ответ, создавая между нами едва заметное сияние.

— Тебе нравится? — прошептал он, когда последние аккорды музыки растворились в воздухе, а артисты склонились в финальном поклоне под оглушительные аплодисменты. Его губы почти касались моего уха, тёплое дыхание обжигало шею.

— Это было... волшебно, — выдохнула я, всё ещё ощущая на губах вкус сладкого вина, которым мы угощались во время представления. Мои пальцы непроизвольно сжали его руку, чувствуя, как под кожей пульсирует его лиафрит — сильный, горячий, будто живое пламя.

В его глазах вспыхнуло что-то тёплое, и он улыбнулся той особой улыбкой, которая заставляла моё сердце биться чаще. Поднявшись, Афгард легко подхватил меня за руку, помогая встать. Его пальцы на мгновение задержались на моём запястье, ощущая учащённый пульс.

— Тогда пойдём, — произнёс он низким голосом, в котором звучало обещание.

Обратный путь к кораблю я проделала в состоянии лёгкого головокружения. Каждый его взгляд, брошенный исподлобья, каждый случайный жест — всё заставляло кровь быстрее бежать по венам. Когда его пальцы невзначай касались моей талии, чтобы поддержать на неровной тропинке, по спине пробегали горячие мурашки. А когда он наклонился, чтобы поправить прядь моих волос, его губы едва коснулись виска, и этого лёгкого прикосновения хватило, чтобы всё внутри сжалось от желания.

Лиафрит под моей кожей отзывался на каждое его движение, создавая едва заметное серебристое сияние, которое невозможно было скрыть. Но к моему облегчению, он тоже не оставался равнодушным — его собственный лиафрит пульсировал яркими всполохами по рукам и шее, выдавая возбуждение.

Когда дверь нашего домика наконец закрылась за нами, отрезав нас от внешнего мира, он в один миг прижал меня к стене. Его губы нашли мои в жгучем поцелуе, лишённом всякой нерешительности. Одна его рука впилась в моё бедро, поднимая край платья, а другая скользнула по спине, обнажая кожу.

— Я просто схожу с ума, — прошептал он, и в его голосе звучало что-то первобытное, дикое, заставляющее дрожать.

Я не стала спорить, сама уже потеряв рассудок от желания. Всё, чего я хотела в этот момент — это ощутить его ближе, раствориться в этом огне, который разгорался между нами всё сильнее.

Глава 109. Афгард 18+

Его губы были горячими, влажными, жадными — обжигающими, как огонь, и в то же время невероятно нежными. Он целовал меня так, будто хотел впитать в себя каждый мой вздох, каждый стон, каждый трепет моего тела — и я отвечала ему с той же страстью, запуская пальцы в его густые волосы, сжимая их в кулаках, чувствуя, как шелковистые пряди скользят между моих пальцев. Его язык скользнул по моей нижней губе, влажный и настойчивый, требуя входа, и я разрешила, позволив ему погрузиться глубже, слиться со мной в этом влажном, жгучем танце, где наши дыхания смешивались, а сердца бились в унисон.

Он отстранился лишь затем, чтобы опустить голову к моей шее, оставляя поцелуи, легкие укусы, от которых по коже бежали мурашки, а внутри разливалось сладкое, томное тепло.

Его губы скользили ниже — к ключице, задерживаясь на мгновение, чтобы провести кончиком языка по чувствительной ямочке у основания горла, затем под ткань платья, к груди, к соскам, уже набухшим от желания, твердым и чутким к каждому прикосновению. Он изучал их, словно хотел запомнить каждый отклик моего тела. Сначала кончиком языка, медленно, почти лениво, будто пробуя на вкус, наслаждаясь. Затем захватил один полностью, губы плотно сомкнулись вокруг, и я выгнулась, впившись пальцами в его плечи, чувствуя под ними напряженные мышцы.

— Афгард... — его имя сорвалось с моих губ стоном, когда он заменил ласки языком на легкие пощипывания зубами, заставляя меня дрожать между жгучей болью и сладким удовольствием.

Он усмехнулся, его горячее дыхание обжигало кожу, а низкий, хриплый смешок заставил мое сердце бешено колотиться.

— Ты безумно сладкая… — прошептал он, и в его голосе звучало что-то хищное, голодное, прежде чем он переключился на другой сосок, лаская его уже жестче, увереннее, заставляя меня терять рассудок от каждого движения его губ и языка.