Суженые из другой галактики. Отбор для землянки

– Итак, - Захр устроился на своем стуле и взял планшет. – Третий этап называется «Испытание мастерства». Каждый из оставшихся двенадцати мужчин покажет вам, на что он способен. Это может быть что угодно – искусство, боевые навыки, ремесло. Главное продемонстрировать умение, которое, по его мнению, достойно внимания райфис.

Я кивнула, стараясь сосредоточиться.

– Сколько времени у каждого?

– Десять минут. После каждого выступления вы можете задать вопросы или просто выразить свое мнение. Выбрать должны из двенадцати шестерых.

– Поняла.

Захр улыбнулся и нажал что-то на своем ноутбуке.

– Тогда начнем.

Дверь в дальнем конце зала приоткрылась, и в проеме показалась первая фигура.

Ну что, посмотрим, что принесет нам этот этап.

Глава 60. Испытание мастерства

Дверь в дальнем конце зала бесшумно отворилась, и в проеме появился Вериан.

Он выглядел еще более хрупким и изящным, чем в прошлый раз. Его костюм нежно-голубой, словно сотканный из утреннего неба, переливался при каждом движении, а длинные рукава были закатаны до локтей, обнажая бледную кожу. Волосы цвета спелой пшеницы, собранные в низкий хвост, мягко колыхались за спиной, а тонкий хвост с пушистым кончиком небрежно обвивал его ногу, будто живое украшение.

Но больше всего меня поразило то, что он принес с собой.

В руках он держал нечто, напоминающее прозрачный холст – тонкую пластину из хрусталя, мерцающую, как замерзшее озеро под лунным светом. Под мышкой – небольшую коробочку с кистями и флаконами, в которых переливалась краска всех оттенков радуги.

– Райфис Алиса, - поклонился он, и в его голосе прозвучала легкая дрожь. – Разрешите показать вам свое мастерство?

Я улыбнулась, кивнув:

– Конечно. Я очень люблю искусство.

Вериан расслабился, будто мои слова сняли с него невидимые оковы. Он поставил хрустальный холст на подставку, которую тут же разложил передо мной, и взял первую кисть.

– Я хочу создать что-то... особенное, - прошептал он, окуная кисть в краску.

И начал творить.

Его движения были плавными, почти гипнотическими. Каждый мазок оживлял холст: сначала появились очертания – силуэт женщины, затем детали. Мои рыжие волосы, развевающиеся на ветру, глаза, в которых, казалось, отражались звезды. Он рисовалменя, но не такую, как сейчас, а...

– Это я? – не удержалась я, когда на холсте проступили крылья – огромные, полупрозрачные, словно сотканные из света.

– Да, - ответил он, не отрываясь от работы. – Но не просто вы. Вы – как феникс.

Я замерла.

– Феникс?

– Существо из наших легенд, - объяснил он, добавляя к рисунку золотые блики. – Птица, что возрождается из пепла. Она приходит в самые темные времена, чтобы принести надежду. – Его пальцы дрогнули, когда он провел линию по моему запястью на картине, точно повторяя мою брачную метку. – И у вас... ее знак.

Я машинально прикоснулась к серебристому узору на своей коже.

Мельком я взглянула на своих мужей. Атишхар сидел, слегка наклонившись вперед, его янтарные глаза горели интересом и чем-то еще, почти гордостью. Кайс же скрестил руки на груди, но его желтый взгляд не отрывался от картины. В уголке его губ играла тень улыбки. Интересно, о чем он думал.

– Увидел на втором этапе, - признался Вериан, возвращая меня взглядом к себе. – И не мог не нарисовать. Вы... словно сошли со страниц наших мифов.

Краски смешивались, переливаясь, будто жидкий огонь. Он добавил серебристые блики – линии лиафрита, пульсирующие на коже, и внезапно картинаожила. Буквально.

Крылья на холсте дрогнули, и я ахнула, увидев, как они медленно расправляются, словно готовясь взлететь.

– Как ты это сделал?! – воскликнула я, подходя ближе.

Вериан улыбнулся, нанося последние штрихи:

– Это краски с частицами лиафрита. Они реагируют на энергию зрителя. Чем сильнее эмоции – тем ярче картина.

И правда – стоило мне протянуть руку, как крылья вспыхнули золотом, а звезды в моих глазах засияли.

– Это... невероятно, - прошептала я.

– Как и вы, - тихо ответил он, откладывая кисть.

Я посмотрела на него, и впервые заметила, как его глаза – серо-голубые, как океан на рассвете – светятся искренним восхищением. Не страстью, не желанием, а чем-то более чистым.

– Ты не просто художник, - сказала я. – Ты волшебник.

Он засмеялся, и звук был таким же легким, как его кисть:

– Нет. Просто... вижу красоту там, где другие проходят мимо.

– И что ты видишь во мне? – не удержалась я.

Вериан задумался, потом мягко ответил:

– Силу. Ты смотришь на наш мир, как на чудо, даже когда он пугает. И это... вдохновляет. Я видел вас в парке вчера. Не осмелился подойти, но запомнил ваше восхищение.

Мое сердце сжалось. Он был прав, я действительно влюблялась в этот странный, прекрасный мир.

– Спасибо, - улыбнулась я, возвращаясь назад. Взяв планшет в руки, я тяжело вздохнула. Лиафрит никак не реагировал на него. Да и я сама не чувствовала притяжения к нему, но он такой хороший. Не хотелось его расстраивать. Поэтому нажала на галочку рядом с его фотографией, – Ты остаешься в отборе.

Его глаза расширились, будто он не ожидал такого исхода.

– Правда?

– Правда. Мне интересно, что еще ты можешь показать.

Он поклонился, подбирая свои инструменты, но на пороге обернулся:

– Тогда в следующий раз я нарисую для вас целую вселенную.

Дверь закрылась, но образ крылатой версии меня еще долго стоял перед глазами.

Я снова взглянула на Атишхара. Он поймал мой взгляд и подмигнул, будто говорил:"Я же тебе говорил, что ты особенная".

Кайс же просто покачал головой, но в его глазах читалось:"Ну конечно, у тебя даже метка мифического существа. Как же иначе?"

Тяжело вздохнув, я приготовилась к следующему участнику.

Следующие двое мужчин оказались настолько скучными, что я едва сдерживала зевоту. Первый – саф по имени Тарвин, высокий и угловатый, с лицом, словно высеченным из камня, демонстрировал что-то вроде медитации. Он сидел на полу, закрыв глаза, и пытался заставить светиться кристаллы лиафрита вокруг себя. В теории это должно было выглядеть впечатляюще, но на практике – десять минут тишины, прерываемой лишь его монотонным бормотанием. Я кивала, стараясь сохранить заинтересованное выражение лица, но к концу уже считала секунды до окончания его «выступления».