Свадебный переполох

– Нужен, и дудук заверните, – улыбнулся Тимофей.

Он был готов заставить Офелию и Ованеса заворачивать все картины и дудуки до глубокого вечера, только бы они не отвлекали его и позволили еще немного полюбоваться на юную богиню, снизошедшую до него, грешного, с Олимпа.

– А может, два? – заискивающе спросил Ованес, потративший все деньги на гороскопы и ароматические палочки для Офелии. – Друзьям подарите. Национальный инструмент, больше таких нигде не производят.

– Два, а лучше три, и заверните мне их по отдельности.

– Заверну, заверну, – потер руки Ованес и стал заворачивать дудуки.

И стоял бы Тимофей до глубокого вечера, и, вполне вероятно, скупил бы все картины у Офелии, дудуки у Ованеса и хачкары у дедушки, сидящего напротив, если бы Офелия, которая в тот день была зла как черт, не махнула рукой:

– Все, собираемся, хватит сидеть на такой жаре.

– А заверните мне еще один «Арарат», – попросил Тимофей.

– Больше нет «Араратов», послезавтра приходи. – Офелия недовольно посмотрела на молодого человека и добавила: – Кстати, я назад товар не принимаю, так что можешь его не приносить.

Тимофей, услышав, что «Арараты» закончились, а, следовательно, причин для дальнейшего его пребывания возле прекрасной армянской девушки нет, пригорюнился и предложил:

– А давайте я вас сфотографирую.

– Это еще зачем? – удивилась Офелия.

– Ну… я… это сам я из Москвы… изучаю… культуру… Культуру армянскую изучаю, вот! – соврал Тимофей.

Тетка заупрямилась и стала отмахиваться, сетуя на нефотогеничность, дурное настроение и совершенно не располагающую к хорошей художественной фотографии обстановку.

В дело вмешался Ованес, который прошептал на ухо Офелии, что молодой человек ведет себя крайне подозрительно и есть у него предчувствие, что все это неспроста.

– Ты на фоне картин встань. Мало ли куда он их потом денет? Может, книгу напишет про культуру Армении! Люди откроют, а там ты с картинами на странице, разве плохо? Может, кто и заметит и прославит тебя.

– Черт с тобой, ладно, – прошипела Офелия, поправила прическу и гордо встала посреди своих творений.

– Чуть-чуть влево, ага, вот так, – направил ее Тимофей, когда она загородила прекрасную племянницу. Затвор фотоаппарата щелкнул в самый неподходящий момент, когда Арусяк, увидев ползущего жука, опустила голову и топнула ногой. Впрочем, Тимофею сей факт остался неведом. Ярмарку он покидал, окрыленный и счастливый, в надежде вернуться туда послезавтра и встретиться с прекрасной армянкой. Арусяк сверлила глазами спину Тимофея, пока он не дошел до конца ряда и не завернул за угол.

– А дудуки-то забыл забрать, – заметил Ованес, бросив взгляд на свои творения, которые сиротливо лежали возле картин.

– Точно, забыл! Догони его, Арусяк, некрасиво – деньги ведь заплатил. Странный тип, не понравился он мне, очень странный, – цокнула языком Офелия и стала собирать картины.

Арусяк резво перескочила через картины и побежала в конец ряда. Тимофея она нагнала почти у выхода с ярмарки возле ларька с мороженым.

– Вы дудуки забыли, вот, – протянула она два свертка и потупила взор.

– Точно, забыл, – улыбнулся Тимофей, который долго стоял возле киоска с мороженым, пересчитывал деньги и думал, не вернуться ли ему обратно и не заставить ли безумную художницу и ее соседа паковать все оставшиеся картины и дудуки, пока он будет любоваться Арусяк.

– Ну, тогда я пошла, – вздохнула Арусяк.

Тимофей, не в силах отпустить свое прекрасное видение, потоптался на месте и выпалил:

– А хочешь мороженого?

– Хочу, – обрадовалась Арусяк.

Влюбленный юноша подошел к киоску и купил два эскимо на палочке, после чего парочка присела на скамейку под деревом, и Арусяк, развернув фольгу, стала слизывать мороженое своим маленьким розовым язычком, глядя на который, Тимофей окончательно потерял над собой контроль. Но, памятуя о суровых армянских традициях, он тяжело вздохнул и развернул свое мороженое, чувствуя, что не знает, о чем можно говорить с настоящей армянской девушкой так, чтобы не спугнуть ее и не обидеть, а главное – не напороться при выходе на многочисленную родню с кинжалами, которая схватит его и либо тут же зарежет, либо поведет под венец.

Арусяк в это время ела мороженое и думала о том, не будет ли наглостью с ее стороны заговорить первой. Перед глазами стоял образ Арусяк-старшей, которая грозила внучке пальцем и говорила: «Ни-ни! Даже и не думай!» Из-за бабкиного плеча выглядывал отец, точивший кинжал и приговаривавший: «Зарежу негодяя, зарежу!» Но страх перед родственниками улетучился, как дымок от затушенного окурка, когда Тимофей, заметив, что Арусяк уже почти доела свое мороженое, испугался, что она убежит, и предложил ей еще порцию. Арусяк с радостью согласилась. Согласилась она и на третью.

К тому времени, когда молодой человек предложил запить приторно-сладкое мороженое газировкой, она уже знала, что юноша приехал из Москвы навестить родителей, изучающих культуру езидов, знает Ереван куда лучше нее, что из окна их квартиры открывается вид на главную улицу города и даже то, что Тимофей, доживший до двадцати семи лет, никогда в жизни не встречал такой красивой девушки, как Арусяк. Тимофей, в свою очередь, выведал, что девушка приехала из Харькова в гости к бабушке и проживает в Эребуни-массиве. Когда же Арусяк не без гордости рассказала ему, что закончила Харьковский национальный университет имени Каразина по специальности «переводчик», Тимофей понял, что всю жизнь мечтал о такой девушке – красивой, умной и в меру скромной. И сидели бы влюбленные до глубокого вечера, узнавая друг о друге все больше и больше, и, может быть, даже наутро побежали бы в ближайший загс регистрировать брак, если бы в конце ряда Арусяк не заметила фигуру Офелии, которая шла на них как танк, сверля взглядом все вокруг.

– Это за мной, я пойду, – прошептала Арусяк и вскочила с места.

– Арусяк, подожди! – закричал Тимофей, предчувствуя, что через минуту Арусяк растворится в воздухе, не оставив ему ни малейшей надежды встретиться вновь.

– Что? – спросила Арусяк, вытирая с подбородка прилипший шоколад.

– Позвони мне, мой номер пятьдесят шесть – тридцать четыре – двадцать один. Позвони обязательно.

– Позвоню, позвоню, пока! – Арусяк помахала ему рукой и пошла навстречу Офелии.