Свадебный переполох

– Что с тобой? – поинтересовалась Офелия, которая сидела на кровати и старательно наводила стрелку над левым верхним веком.

– Ничего, все хорошо, – ответила Арусяк, вставая с постели.

Офелия посмотрелась в зеркало, прищурилась и стала наводить вторую.

– Ты куда-то собираешься? – поинтересовалась Арусяк, потягиваясь.

– На вернисаж, – ответила тетка и продолжила свое занятие.

– А-а, – зевнула Арусяк, удивившись, отчего это тетка вдруг ни с того ни с сего решила накрасить глаза.

Офелия неторопливо довела вторую стрелку, накрасила губы сиреневой помадой, промокнула их салфеткой и принялась укладывать свои роскошные густые волосы.

Желание навести марафет возникло у Офелии утром. Она провела бессонную ночь, каждый час доставая гороскоп и перечитывая его. Отсутствие в обозримом будущем мировой славы повергло Офелию в уныние, но перспектива удачного замужества, доселе пугавшая ее, вдруг представилась ей не такой уж и страшной. Художница успела увлечься эзотерикой и понять, что перечить судьбе не имеет смысла, дабы не ухудшать свою карму. Может, она просто устала от одиночества, или на то были другие причины. Так или иначе, Офелия решила, что немного косметики ей не повредит. Последний раз она красилась на школьный выпускной, поэтому в ящике стола обнаружилась только одна сиреневая помада, лежавшая там, наверное, с тех самых времен. Найдя коробку с цветными карандашами, Офелия выбрала из них черный и стала подводить глаза. Ее смущало лишь одно обстоятельство: ни один знакомый мужчина не подходил на роль мужа многогранной и капризной творческой натуры. Тогда Офелия решила, что встреча с будущим супругом еще предстоит и приготовиться к ней не помешает.

Арусяк в это время заваривала на кухне кофе и думала о своем прекрасном принце, пытаясь придумать причину, по которой можно было бы улизнуть из дома на свидание. В том, что оно состоится, Арусяк не сомневалась ни на секунду, ибо женская интуиция подсказывала, что после ее звонка Тимофей примчится как на крыльях. Но ничего не приходило ей в голову. Девушка почесала затылок и пошла на балкон думать дальше.

– Ой! – вскрикнула Арусяк через мгновение.

Этажом ниже красовалось платье Рузанны, которое она позавчера оставила на крыше. Зеленое платье с рюшами развевалось на ветру, как будто призывая правоверных на борьбу с гяурами [11] . Арусяк побежала в спальню.

11

Гяурами правоверные мусульмане называют «неверных», то есть людей веры. – Прим. ред.

– Офик, платье нашлось. Оно у соседей, надо пойти и забрать, – выпалила она.

– Какое платье? Где платье? – Офелия удивленно посмотрела на Арусяк своими черными, подведенными жирными стрелками глазами.

– На седьмом этаже на балконе висит, так что не пропало. Пойдем и заберем.

– Раз на седьмом – значит пиши пропало, – махнула рукой Офелия. – Там Лилит живет.

– Какая Лилит? – спросила Арусяк.

– Старая дева, преподает английский язык в школе. Она тебе не отдаст платье просто так, скажет, что это ее вещь, и закатит скандал. Надо что-то придумать. Погоди, сейчас. – Офелия встала и сходила на балкон. – Да, наше платье, – вздохнула она. – Надо как-то его выкрасть.

Через несколько минут в голове Офелии созрел гениальный план, согласно которому Арусяк должна была спуститься к Лилит и попросить у нее почитать книгу на английском языке, а потом под каким-нибудь предлогом выйти на балкон и выкрасть платье.

– Ну и как ты себе это представляешь? – удивилась Арусяк. – Куда я его спрячу?

– А ты не прячь, давай сделаем так: ты будешь выбирать книги, а я тем временем спущусь вниз и стану тебя звать. Ты выйдешь на балкон, снимешь прищепки и бросишь платье вниз, а я его поймаю, – улыбнулась Офелия.

– А может, все-таки лучше попросить? – робко спросила Арусяк, которая считала воровство худшим из смертных грехов и если и воровала в своей жизни, то исключительно в глубоком несознательном детстве, и то сущую ерунду: мелочь из кармана отца, пирожки из школьного буфета, серебристый маркер у одноклассника и книги в библиотеке.

– Да не отдаст она, я тебя уверяю! Она в прошлом году костюм украла, который муж Ашхен повесил сушиться в палисаднике, и туфли.

– Зачем же ей мужские туфли, если она старая дева?

– Она их подарила на двадцать третье февраля учителю физики.

– А учителю они зачем? – удивилась Арусяк.

– Ай, все тебе знать надо! Иди платье спасать, а то я на вернисаж опоздаю, – махнула рукой Офелия и стала подталкивать племянницу к выходу.

– А если не получится на балкон выйти? – поинтересовалась Арусяк.

– Ну, придумай что-нибудь, иначе Рузанна нас четвертует.

– Ох, – вздохнула Арусяк.

Спускаясь по лестнице, Арусяк думала только об одном: как бы ей улизнуть вечером на свидание с Тимофеем. На седьмом этаже Офелия подмигнула племяннице и побежала вниз по лестнице, а Арусяк осталась стоять перед деревянной лакированной дверью. Минуты две она переминалась с ноги на ногу, никак не решаясь позвонить, как вдруг дверь, как в сказке, сама отворилась и на пороге появилась Лилит Айрапетовна, которая, услышав шорох на лестничной клетке, решила на всякий случай посмотреть в глазок. Глазам Арусяк предстала высокая худощавая женщина среднего возраста с длинными черными волосами и напоминавшим орлиный клюв носом.

Бари луйс, Лилит Айрапетовна!

Лилит Айрапетовна Унанян не вышла в свое время замуж по одной простой причине, которая крылась не в ее длинном носе, занимавшем добрую половину лица, и даже не в росте сто восемьдесят сантиметров, а в исключительной вредности характера. Вредностью и упрямством Лилит Айрапетовна могла бы сравниться только с ослом, бока которого не отведали палки хозяина.

В школе Лилит колотила одноклассников, которые обзывали ее «каланчой» и «вороной». В институте, куда она поступила благодаря связям отца, Лилит возомнила себя лучшей из лучших и игнорировала всех однокурсников. Когда же пришло время выдавать ее замуж, то выяснилось, что не только во всем городе Ереване, но и во всей Армении нет человека, достойного дипломированной отличницы Лилит. Как ни старался отец, каких только женихов ни приводил, даже выписал парочку ахпаров [12] из Ливана, Лилит отрицательно качала головой и всем своим видом и поведением давала понять, что выйдет замуж только за английского принца или, на худой конец, за какого-нибудь лорда. Лорды в Армении не водились, а английский принц благополучно рос в своей Англии и не подозревал о существовании Лилит Айрапетовны. Сердобольные коллеги, видя, что девица пропадает зря, то и дело подсовывали Лилит Айрапетовне завидных, на их взгляд, женихов.

Осознание того, что жизнь проходит мимо, неожиданно пришло в день тридцатипятилетия Лилит Айрапетовны. Она выпила пару рюмочек коньяка со своей закадычной подругой, преподавательницей русского языка и литературы Людмилой Артемовной, и последняя стала рассказывать о том, как прекрасно ощущать себя любимой женщиной.

– Ладно, есть кто на примете? – закурила сигарету Лилит Айрапетовна.

– Будут, обязательно будут.

На следующий день заботливая подруга составила список претендентов на руку и сердце Лилит Айрапетовны. В список попали четыре кандидата: ее неженатый тридцатипятилетний двоюродный брат, дядька подруги, который торговал сыром на базаре, учитель физкультуры и сосед-флейтист. Каждый из претендентов обладал определенными достоинствами: двоюродный брат работал на заводе и воровал подшипники, которые благополучно продавал; дядька подруги Нары успешно торговал сыром, правда, был всегда вонюч, небрит и волосат; учитель физкультуры пил, как сапожник, а сосед-виолончелист денно и нощно терзал виолончель и раз пять на дню бегал в магазин в кальсонах, без рубашки и со всклокоченными волосами – правда, не за выпивкой, а за сигаретами, спичками, булочками и мацуном.

Решив, что на безрыбье и рак рыба, Людмила Артемовна взяла фотографию, где они с Лилит Айрапетовной стояли в окружении кучи детишек из пятого «Б», и отправилась к самому презентабельному кандидату – своему двоюродному брату. Разговор начался издалека.

– А у тебя есть девушка? – поинтересовалась она.

– Сейчас нет, а что? – спросил брат.

Людмила Артемовна обрадовалась и подсунула ему фотографию. В течение следующего получаса она рассказывала о достоинствах своей подруги, о том, какая она славная учительница и какая райская жизнь настанет для брата, если он на ней женится. Брат хмыкнул и обещал подумать. Минут пятнадцать он рассматривал фотографию потенциальной невесты, поворачивая ее и так, и этак, после чего отрицательно покачал головой и сказал:

– По глазам вижу – стерва!

«Фиг с тобой», – подумала Людмила Артемовна и отправилась совершать обход остальных кандидатов.

Торговец сыром фотографию взял и сказал, что не даст своего ответа, пока не посовещается с мамой. Вердикт мамы был неутешителен:

– Тощая слишком, такая в поле не работник!

И снова Людмила Артемовна мысленно послала кандидата куда подальше и пошла к виолончелисту, поскольку учитель физкультуры находился на больничном, страдая от тяжелого алкогольного отравления. В квартиру флейтиста она звонила долго: из-за двери доносились звуки флейты и мужской бас. Через десять минут беспрерывного трезвона выскочил виолончелист. Выслушав Людмилу Артемовну, он посмотрел на фотографию и сказал, что жениться не намерен, поскольку много лет назад уже отдал свое сердце прекраснейшей из дам – Евтерпе [13] .

Физкультурник вышел на работу через неделю. Послушав Людмилу Артемовну, которая соловьем разливалась, рассказывая о красоте и чудесных душевных качествах подруги, он согласился на свидание.

Спустя пару дней Лилит Айрапетовна сияла от счастья, а на столе ее красовался букет алых гвоздик. Цветы на столе Лилит Айрапетовны стали появляться с завидной регулярностью, пока однажды директриса не вызвала физкультурника и не сообщила, что она, конечно, все понимает и готова сама принять непосредственное участие в соединении молодых любящих сердец, но воровать цветы, которые возлагаются к памятнику вождя мирового пролетариата, все-таки не очень хорошо и немного рискованно. Физкультурник замялся и пообещал больше такого не делать.

И все бы шло как по маслу, если бы в один прекрасный день Лилит Айрапетовна не решила показать жениху свою квартиру. На следующий день она пришла с красными от слез глазами, дала пятому «Б» тему для сочинения и побежала к Людмиле Артемовне. Через час Людмила Артемовна вызвала физкультурника «на ковер» и заявила, что ежели намерения его серьезны, то он мог бы не расстраивать девушку и прийти на свидание трезвым. Физкультурник стал оправдываться и объяснил, что выпил совсем немного, и то по случаю возвращения из армии троюродного брата. Как выяснилось позже, явившись к Лилит Айрапетовне, горе-кавалер плюхнулся в кресло и, пока та заваривала на кухне кофе, успел заснуть. Войдя в комнату, Лилит Айрапетовна застала храпящего жениха, и его пришлось расталкивать целых двадцать минут.

Встречаться дальше с таким кавалером Лилит Айрапетовна наотрез отказалась. Физкультурник, узнав об этом, ушел в недельный запой, а потом утешился и стал увиваться за продавщицей пирожков на вокзале.

После этого случая Лилит Айрапетовна решила поставить жирный крест на замужестве и почти смирилась с тем, что ей предстоит прожить до ста лет в гордом одиночестве. Но однажды терпение ее отца лопнуло, и он привел в дом рослого детину Манука.

Манук представился заведующим хирургическим отделением клинической больницы Эребуни. В доказательство своего высокого положения в обществе он даже принес фотографию, на которой был изображен в окружении именитых профессоров. Лилит Айрапетовна, которая на тот момент проживала вместе с родителями в центре города в двухкомнатной квартире, выходить замуж за Манука не спешила, мотивируя это тем, что ей, человеку тончайшей душевной организации, воспитанной на Тургеневе и Достоевском, необходимо время, чтобы поближе познакомиться со своим избранником. Зато спешил Манук, который жил в двухкомнатной квартире с матерью и тремя сестрами и пронюхал, что в приданое за дочерью отец дает трехкомнатную квартиру в Эребуни-массиве.

По вечерам Манук водил Лилит Айрапетовну в кафе и рассказывал ей о том, как славно они заживут после свадьбы. Женщина слушала и думала о том, что в принципе она могла бы жить в этой квартире не менее славно, но без Манука, ибо готовить завтраки-обеды-ужины, стирать мужнины носки и рожать детей Лилит уже совершенно не хотела и не упускала случая, чтобы показать Мануку, что она звезда, богиня, снизошедшая до такого никчемного смертного. Манук молча внимал. Может быть, сварливые сестры довели его до того, что ему было абсолютно все равно, на ком жениться, лишь бы не жить с ними, а может, он сам относился к тому типу мужчин, которым необходимы женщины, вытирающие о них ноги. Так или иначе, жених терпел все капризы Лилит Айрапетовны, а покапризничать она любила всегда: то отправит Манука на другой конец города искать фрукт с таинственным названием «киви», то попросит билет на выступление ансамбля песни (и пляски и именно в первый ряд и на пятое место!), то придумает еще что-нибудь. Манук сносил все и считал дни до свадьбы. Через три месяца крепость пала, и Лилит Айрапетовна, тронутая кротостью жениха, дала согласие на брак и даже стала хвастаться своим немногочисленным знакомым, что собирается выйти замуж не за какого-то там прохвоста, а за светило науки заведующего хирургическим отделением. Слухи о скором замужестве гордячки Лилит распространились по всему району, и через неделю в дверь родителей Айрапетовны позвонила женщина с младенцем на руках, которая назвалась женой Манука и попросила объяснений.

Айрапетовна тут же поехала в больницу выяснять отношения с бесчестным негодяем, который, будучи женатым человеком, посмел морочить ей голову. Вместе с ней поехала и жена Манука. Ворвавшись в кабинет заведующего, две женщины закатили скандал, который наверняка до сих пор помнят стены больницы. Айрапетовна схватила портфель, стоявший у входа, и уж было собралась запустить им в обманщика, который сидел, съежившись в кресле, и испуганно смотрел сквозь очочки, как вдруг заметила, что это не Манук. На самом деле это был Манук Анушаванович, заведующий хирургическим отделением, почтенный отец семейства, но не тот Манук, который приходил к ее родителям просить руки дочери.

Через некоторое время в кабинет заведующего привели другого Манука, жениха Лилит Айрапетовны, который, как оказалось, работал санитаром в морге. Такого позора Лилит Айрапетовна снести не могла. Высказав прохвосту все и велев ему не показываться ей на глаза ни в этой жизни, ни даже в следующей, она уехала домой.

Всю ночь Лилит проплакала, а наутро пошла в школу как ни в чем не бывало. Через месяц вся школа знала историю о Лжемануке. Учителя хихикали за спиной Лилит и сочувственно кивали. А еще через месяц она сказала отцу, что не может жить в районе, где ей стыдно выйти на улицу, собрала чемоданы и переехала жить в Эребуни-массив и устроилась на работу в местную школу. Характер ее испортился окончательно, она беспрерывно конфликтовала с соседями, строила козни и плела интриги.

12

Ахпарами называют армян, живших за пределами Армении. – Прим. ред.

13

В древнегреческой мифологии – покровительница лирической поэзии и музыки. – Прим. ред.

– Здравствуйте, – замялась Арусяк, переступая с ноги на ногу.

– Здравствуйте, что вы хотели? – прищурилась женщина.

– Я Арусяк, внучка вашей соседки сверху. Я хотела… м-м-м… А у вас есть Шекспир на английском языке? – ляпнула Арусяк первое, что пришло в голову.

– Шекспир? Есть, а что?

– Да ничего, просто я училась на переводчика. Мы сейчас гостим у бабушки, мы из Харькова приехали. В общем, я хотела почитать что-нибудь на английском, ну, чтоб язык не забывать, вот, – на ходу придумала Арусяк и залилась краской.

– Проходите, я сейчас поищу. – Лилит сделала жест рукой, приглашая Арусяк пройти в комнату.

Арусяк вошла и остановилась в коридоре.

– Проходите, присядьте, сейчас поищу, – Лилит Айрапетовна указала ей на диван, а сама пошла в соседнюю комнату.

Арусяк села и стала осматриваться. Обстановка в квартире показалась ей весьма уютной. Всякие приятные глазу мелочи были старательно разложены – именно разложены – по своим местам, а не беспорядочно растыканы по полкам. Стена напротив дивана была увешана картинами с изображениями горных пейзажей. На полках стояли индийские вазочки и семейство белых мраморных слоников. По хоботу самого большого слона проходила тоненькая желтая полоска – видимо, когда-то слон упал и разбился, а потом его склеили и поставили на место. Низенький стол перед диваном украшала белоснежная кружевная салфетка очень тонкой ручной работы.

– Вот, пожалуйста, только верни быстро и не запачкай. – Лилит Айрапетовна протянула Арусяк книгу в синем переплете с вензелями на корешке.

– А-а… э-э-э… – протянула Арусяк. Заглядевшись на слоников, она совсем забыла о том, что ей надо выйти на балкон. – А можно еще что-нибудь?

– Больше нельзя, – покачала головой Лилит Айрапетовна. – Вернешь эту – дам другую.

В это время посреди улицы, как раз под балконом Лилит Айрапетовны, устремив взор к небу, откуда должно было упасть платье, стояла Офелия и терпеливо ждала.